Появились разногласия и среди туркменских сёл, уже долгое время находившихся по соседству с афганским Беркутом на берегу Мургаба рядом с границей. И это тоже было одним из следствий нынешнего смутного времени. Вражда набирала обороты, становилась острее, непримиримее. Надо было принимать срочные меры, чтобы эта вражда не вылилась в войну. А что можно предпринять, когда, с одной стороны Беркут накручивает людей и не желает мира? Конечно, хорошо бы решить конфликт мирным путём, при помощи переговоров, попытаться понять друг друга, но как этого добиться? Для этого нужен человек умный, заботящийся о своем народе. В Союнали такой человек был Гуллы эмин. Он был человеком уважаемым и знающим, когда, где, как действовать.
Как-то раз он даже вознамерился отправиться на переговоры с Беркутом, прихватив с собой несколько человек из числа уважаемых старейшин. Но Беркут был не тем человеком, который стал бы слушать того, кто не имеет над ним власти. Надо было найти человека, который мог бы заставить его выслушать другую сторону, или человека, которого бы он побоялся. По мнению Гуллы эмина, на эту роль лучше других подходил Джунаид хан. И когда хан гостил в его доме, Гуллы эмин, воспользовавшись удобным моментом, стал советоваться с ним как известный и уважаемый человек в Туркменистане, Афганистане один из Сердаров, надеждой народа.
– Хан ага, Вы и в афганском государстве пользуетесь авторитетом, может, вы при случае переговорите с беками той страны о создавшемся у нас положении. Было бы неплохо, чтобы они повлияли на Беркута, повелели ему с соседями жить в мире,
Не прошло и двух месяцев после того приезда хана, пришло сообщение: «Скажите Гуллы эмину, его просьба доведена до хозяев Афганского государства, вопрос решился положительно».
Но когда это было, чтобы конфликты между соседями заканчивались миром? Быть соседями, значит, уважать достоинство друг друга, соблюдать неприкосновенность ранней границы. И поэтому совсем скоро после той доброй вести от Джунаид хана всадники афганского Беркута, жаждущие богатства, снова пересекли реку со своими требованиями. Стало ясно, что Беркут наплевал и на Джунаида хана, и на обещания своего правительства. После этого недовольство среди народа стало расти ещё больше. В приграничных сёлах Союнали, Бедене, Сугты, Ганлыбаш-Гожалы стали возникать небольшие конные вооруженные отряды для защиты населения. Кажется, вернулись старые правила туркменчилика: защити себя сам, опираясь на своего коня и своё оружие. Уже ни у кого не было сомнения в том, что совсем скоро могут начаться кровопролитные бои. В один из тех дней, проезжая мимо, Джунаид хан по пути снова заехал в Союнали. Появление хана для Гуллы эмина стало приятной неожиданностью.
И тогда разговоры, связанные с положением дел в Союнали, стране, снова захватили Джунаит хана, жившего хотя и за пределами родной земли, но не покидающими его мыслями о Родине. Слушая Гуллы эмина, он сопоставлял его сообщения с теми, которые доносили ему верные люди. Сейчас он убедился в том, что отовсюду получает одинаковые известия. Захваченная русскими страна была похожа на корабль, попавший в шторм, её раскачивало из стороны в сторону, чувствовалось, что ничем хорошим это не кончится, что очень скоро страна может развалиться окончательно. Слушая все эти рассказы о том, что русские, разделившись на два лагеря – красных и белых, ведут между собой ожесточённую борьбу, Джунаид хан, переживая, озабоченно думал: «Как бы не вышло по поговорке: два коня дерутся, а между ними гибнет ишак. Как бы нам, туркменам, не знающим, куда податься, не было бы худо».
Уйдя с головой в тревожные разговоры о положении в стране, Джунаид хан, перед тем, как покинуть гостеприимный дом на рассвете, вдруг вспомнил, что при встрече собирался выяснить, что происходило после того, как он вместе с афганским эмиром Недир ханом разрешил конфликт между туркменами и афганским Беркутом. Он пока ещё не знал, что его переговоры с таким уважаемым главой Афганского государства не дали результатов. Подумав немного и словно о чём-то вспомнив, Джунаид хан поднял голову, легонько погладил бороду, посмотрел в лицо своего собеседника.
– Кстати, Гуллы эмин, а как разрешился ваш тот спор с афганским Беркутом?
Гуллы эмин не сразу нашёлся, что ответить хану. Сглотнул образовавшийся во рту комок, заискивающе улыбнулся. Протянув руку, придвинул к себе одну из двух лежавших сбоку от него подушек. Гуллы эмин предполагал, что такой вопрос ему будет задан, однако так и не придумал, что он ответит. Потому что после проведённых ханом переговоров Беркут стал злобствовать ещё больше. Беркут ничуть не успокоился, напротив, стал вести себя ещё непримиримее. А ведь Джунаид хан ждал, что Гуллы эмин скажет: «Хан ага, спасибо вам, что вы помогли нам наладить отношения с Беркутом!» Но Гуллы эмин, словно забыв о благом поступке хана, не спешил его благодарить.
Наоборот, Гуллы эмин переживал, что нагрузил хана своими проблемами, хотя у того и так хватает забот, чувствовал себя виноватым из-за того, что поставил хана в трудное положение. Про себя он думал: «Не буду больше беспокоить хана, сами как-нибудь справимся с этими трудностями». Но, поскольку хан лично завёл об этом речь, надо было рассказать ему всё как есть, без утайки. На свой прямой вопрос он должен был получить конкретный ответ. И он ответил стараясь сгладить острые углы:
– Хан ага, кажется, Его Превосходительство ещё наверное не успел переговорить с Беркутом.
Ответ Гуллы эмина заставил хана задуматься. Сощурив глаза и поглаживая бороду, загадочно произнёс: «Когда нет сплочённости, согласия добиться трудно». И было непонятно, о чём он в это время думал.
Седлая коня на рассвете, он обратился к провожавшему его Гуллы эмину:
– Возьми с собой нужных тебе трёх-четырёх человек и утром следующей пятницы приезжай в крепость Беркута! – требовательно посоветовал он ему.
Он больше конкретно не сказал этого, но по его тону можно было понять, что и он будет там, и что его как хана неповиновение Беркута задело за живое.
После этого наступил следующий этап переговоров с афганским Беркутом о перемирии. Гуллы эмин был уверен, что Джунаид хан не бросит начатое дело на полпути и обязательно доведёт его до конца. А время, словно скакун, стремительно бежит вперёд, и вот уже наступил день, когда надо было отправляться в крепость на переговоры. Перед этим Гуллы эмин тщательно отбирал людей, которых возьмёт туда с собой, изучал их характеры, умение говорить, словом, ему нужны были уважаемые толковые люди чья помощь пригодится в таких сложных переговорах.
Первым, кого он хотел бы взять с собой, был Ширек хаджи. Это был уважаемый человек, получивший сан хаджи после паломничества в святую Мекку. Его почитали по обе стороны реки. В народе он пользовался авторитетом как человек, хорошо знающий все религиозные предписания. А ещё люди поговаривали о том, что он не просто святой, что ему свыше многое дано. Однажды один афганец стащил одну овцу из его отары без пастуха и съел её мясо, после чего его стало раздувать, понятно, что с ним стряслась какая-то беда, на него напала какая-то хворь. А вора всё больше и больше пучило, его живот стал похож на натянутый барабан. По его рассказам люди догадались, у кого он украл барана, поэтому посоветовали ему:
– Отправляйся к хаджи ага и проси у него прощения! Даже если овцы гуляют сами по себе и их не пасут, никто не осмелится даже приблизиться к ним. А если кто осмелится, то его непременно, как и тебя, постигнет несчастье. Не тяни, иди к нему и упади в ноги, иначе тебя разорвёт, и ты умрёшь.
Когда афганец прибежал к нему, Ширек хаджи только улыбнулся, как бы спрашивая: «Ну, как, вкусная была ворованая баранина?» Он простил вора, после чего прочитал очень сильную молитву, и раздувшийся живот начал потихоньку опадать. Люди видели, как после того случая афганец стал вместе с семьёй дружить с хаджи, называть его своим отцом. И поскольку Ширек хаджи был глубоко верующим человеком, считал, что на земле всё делается по воле божьей, в таких делах раньше редко принимал участие. Но Гуллы эмин верил, что в этот раз он не откажет помочь своему народу и сможет убедить святого в том, что пророки завещали своей умме быть дружными, сплочёнными, что это необходимо сделать в интересах страны и народа. В нём день ото дня крепла уверенность в том, что они смогут договориться с афганским Беркутом. Собственно, иначе и быть не могло, ведь он собирается идти к нему вместе с такими почитаемыми людьми, как Джунаид хан и святой Ширек хаджи.
А с другой стороны, всякое может случиться, ведь вопрос касается интересов, споров и раздоров. Тем более, в такое время, когда противник кичится своими силами, а с тобой не очень-то и считается. Не исключено, что бес попутает, и они не найдут общего языка, и тогда люди Беркута могут неожиданно схватиться за оружие и застать парламентёров врасплох. И ещё одним человеком, которого Гуллы эмин взял бы с собой, был Сары батыр. Гуллы эмин вспомнил, как в ту пору, когда племена схватились между собой в трудные моменты ворвался среди них, Сары батыр и он сумел остановить толпу и помог благополучно женщинам и детям перебраться на другой берег. Гуллы эмин верил, что в случае необходимости Сары батыр сможет ещё раз повторить свой подвиг, значит, он тоже нужный ему человек. По мнению Гуллы эмина эти переговоры ни для одной стороны не будут простыми. Поэтому можно ждать любого поворота.
Третьим напарником Гуллы эмин хотел бы взять с собой своего односельчанина Ялкапа сыпайы. В народе его иногда называют Ялкап мылайым. Этот человек в любых обстоятельствах умел сохранять мягкость, хладнокровие. Он будет нужен тогда, когда обе стороны начнут стоять на своём и не будет достигнуто согласия, вот тогда он сможет с присущей ему деликатностью вернуть разговор в прежнее спокойное русло.
Помогая своему народу в разных ситуациях, Гуллы эмин не раз видел, как доброе слово способно изменить характер переговоров. И в самом деле, Ялкап Мылайым, внешне похожий на афганцев, имел кровное родство с людьми другой стороны переговоров. Его бабушка происходила из рода абдалов, к которому относился известный афганский шах Ахмет шах Дюрраны. Он был уважаемым человеком, поддерживающим тесные отношения со своими дядьями из Герата, и прилично говорившим, по фарси.