Разные мысли вертелись в голове Ахмета. Подав обед, Ханума и сама присела возле сачака рядом с дорогим для неё гостем. В её красивых карих глазах светился зов плоти. Это напомнило Ахмету ту незабываемую встречу возле холмов, те ласки, которыми осыпали они друг друга. Ужин длился недолго, Ахмет был не в состоянии терпеть охватившее его возбуждение, когда рядом находилась готовая ответить прекрасная женщина. В ту же минуту енщина только воскликнула: «Господи, какой же ты нетерпеливый!» … В её голосе звучало сладострастие. Всю ночь они не сомкнули глаз, истово любили друг друга. Время пролетело незаметно, скоро начнёт светать. Ханума мечтала, чтобы эта ночь длилась бесконечно. Ахмет встал с постели, но Ханума тут же своими белыми руками обвила его шею.
– Что, уже?
– Ночь потихонечку закончилась!
– Но ведь ещё даже петухи не прокричали?
– Разве надо ждать, когда петухи закричат и рассветёт?
Прежде чем дать Ахмету уйти, Ханума вышла из дома, присела неподалёку будто по надобности организма, осмотрелась, нет ли кого, и только после этого вернулась в дом, чтобы проводить Ахмета. Обняла его, прижалась грудью. Нет, этой ночи ей было мало, она не насытилась им до конца, и это прозвучало в голосе Ханумы:
– Куда ты теперь?
– Мир велик, а ты будь здорова и счастлива!..
Волосы Ханумы растрепались, но она не обращала на это внимания, сейчас она была поглощена мыслями о том, как замечательно они провели ночь. Перед тем, как выпустить Ахмета из дома, она ещё раз обвила его шею и крепко прижалась к его груди. Кругом стояла тишина, мир ещё не очнулся ото сна. Выйдя из дома, Ахмет моментально растворился во тьме.
* * *
А жизнь в селе шла по новым, непривычным для людей правилам. Их преследовали непонятно за что, отправляли в ссылки, сажали в тюрьмы. Поначалу только с единоличников брали дань в виде яиц, меха, постели, папах, шкур животных, но теперь и колхозников обязали делиться своими запасами. Больше всего мучились семьи, которым нечего было дать, тогда доверенные лица власти объявляли их противниками, не желающими делиться с государством, потому что ненавидят советскую власть и хотят возвращения прежней жизни. Живущие впроголодь семьи вынуждены за бесценок распродавать женские украшения, кошмы, ковры, одеяла, чтобы не оказаться под тяжким бременем налогообложения.
Ночь постепенно становилась темнее, задул прохладный ветерок, вокруг стояла тишина. Изредка доносился негромкий ленивый лай собаки, вот ей что-то показалось, и она, на всякий случай, тихонько гавкнула. Но потом, и она успокоилась.
До поздна сидевший в своем кабинете, Нурджума тихонько шёл домой, размышляя о превратностях судьбы, о нынешней непонятной жизни. Ему чего-то хотелось, правда, он и сам не знал, чего именно. Неплохо бы сейчас выпить холодного верблюжьего чала, а можно и чая. Возле дома в тени уже несколько дней лежит арбуз. Мысли его путались, перескакивая с одной на другую, по пути домой он вспоминал отрывки выступлений на собрании.
Прохладный ветерок доносил приятный запах езгена, которым заросли окрестные холмы, и относил его в село.
Проходя мимо Холма споров гапланов, Нурджума вдруг, неожиданном месте услышал из кустов тихий всхрап лошади. Остановился. Прислушался и осмотрелся по сторонам. Когда внимательно вгляделся, увидел среди зарослей камышей и тальника привязанного коня. Поначалу Нурджума не обратил на это внимания, мало ли здесь бегает отвязавшихся коней? Но его удивило другое. Этот конь был осёдлан и готов в любой момент принять седока. «Интересно, что этот конь здесь делает?» Как бы там ни было, но этот конь принадлежал человеку явно нечужому, к тому же не опасающемуся таких, как Гурт, охраняющие этот тальник, чтобы потом использовать его при строительстве дома. Потому что Гурт, которого называют чокнутым, время от времени устраивал разборки с теми, кто смел оставлять здесь коня или держит в тени свой скот. Подойдя ближе, Нурджума сразу же узнал коня с белой отметиной на лбу. Это был конь Ахмета. Он конечно удивился. Подумав о том, что он неспроста оставил коня здесь, а не возле своего дома, Нурджума вдруг вспомнил еще кое о чём, и ему стало не по себе. Если Ахмет вернулся, а его конь оказался здесь, в укрытии, это значит, должно что-то случиться, причём, нечто ужасное…
К седлу коня был прикреплен старенький ковровый хурджун. Оттуда исходило приятный запах гератского табака, и это было свидетельством того, что человек прибыл издалека. Опустившись на корточки, Нурджума стал всматриваться в ночную тьму, словно хотел увидеть что-то невидимое.
Казалось, человек должен появиться откуда-нибудь, но Ахмет всё никак не появлялся. «Интересно, куда он мог пропасть?» Когда Нурджума стал перебирать в уме места, куда мог податься Ахмет в первую очередь, и пришёл к выводу, что искать его надо не здесь, а совсем в другом месте. Раз он прибыл сюда тайно, и ещё и дома не показывался, значит, скорее всего, направился прямиком к Кымышу-дузчы. Раз Ахмет прибыл, он не мог уйти, не повидав дядю это, во-первых. А во-вторых, он наверняка узнал, что сыновей Кымыша отправили в ссылку, и прибыл сюда, чтобы отомстить тем, кто в этом замешан. Ещё в то время, когда сыновей Кымыша с семьями грузили в повозки для отправки в ссылку, люди обратили внимание, что среди них нет Ахмета
– Если Ахмет узнает, он многим за это отомстит, так просто он этого не оставит, – говорили люди.
Зная хорошо Ахмета, Нурджума и сам был того же мнения. Увидев приближение чужой тени, лежавшая рядом с домом Кымыша собака насторожилась. Но когда человек произнёс: «Алабай!», – собака узнала голос и успокоилась.
Нурджума замедлил шаг, прислушался. Но со стороны дома не было никаких звуков, кроме громкого дыхания спящих людей. По пути он завернул и к расположенному неподалёку дому Ахмета, но и там ничто не говорило о его присутствии. Нурджума вдруг подумал, что тот наверняка вознамерился отомстить Ягды, всполошился: «Как бы этот идиот не натворил бед!». Заторопился в ту сторону, побежал огородами, чтобы сократить путь. Иногда его ноги запутывались в каких-то зарослях, и он падал. Хотя дом Ягды располагался не так далеко, сейчас ему показалось, что он находится так же далеко, как Пырар. Когда его ноги запутались в кустах, и он упал, слетевшая с головы папаха угодила прямо в сосуд с водой. После этого Нурджума всю дорогу отжимал свою мокрую папаху. Боялся, что мог опоздать. Не заметив ничего подозрительного, тем не менее, подойдя ближе к дому Ягды, он дважды крикнул: «Ягды! Ягды!» В доме послышалось непонятное бормотание, после чего раздался недовольный сонный голос Ягды:
– Кто это там шляется по ночам?
– Да это я, Нурджума!
– Ну и что, что ты Нурджума? Дашь людям спать?!
Теперь он заговорил громче и недовольно:
– Я тут кое о чём забыл тебя спросить. Поэтому вернулся, чтобы спросить.
– И о чём ты хотел спросить меня?
– Мы ведь решили отдать этих двух волов в бригаду Сапара дараза?.. У них после уборки пшеницы земля до сих лежит непаханой. Или ты забыл, что землю надо осенью пахать, а если не вспашешь осенью, будешь потом сто раз перепахивать?
– Эй, Шаллак, твою мать… Делай, что хочешь, только убирайся отсюда, дай ты людям спать!
Выяснив, что Ягды жив и здоров, Нурджума испытал огромное облегчение, будто сбросил с плеч тяжкий груз.
Но мысль об Ахмете всё равно не давала ему покоя, и он продолжил поиски. Заглянул в зернохранилище, вдруг этот шалапай решил таким образом отомстить новой власти, поджечь урожай пшеницы. Да, от таких людей, как Ахмет, можно ожидать чего угодно.
Вот тебе и раз, надо же, откуда вылез конец клубка! Поиски Ахмета привели его случайно к дому Ханумы. В доме Ханумы до сих пор светился слабый огонёк. В эту минуту Нурджума вдруг вспомнил слухи о том, что между Ханумой и Ахметом есть какая-то связь. Да, слышать-то он об этом слышал, но не поверил тогда, потому что даже представить себе не мог, как эти два абсолютно разных человека могут сойтись друг с другом. Поэтому и считал, что этот слух был запущен кем-то просто из желания развлечь толпу, что под собой он не имел абсолютно никакой почвы. А после и вовсе забыл об этом. Подойдя ближе к двери дома, он услышал доносившийся изнутри какой-то невнятный говор. Как ни прислушивался Нурджума, понять, кому принадлежит голос, так и не смог.
У самой двери в нос Нурджумы ударил запах махорки. Конечно, её курил Ахмет! Нурджума знал, какой тот заядлый курильщик. Казалось бы, здесь должен быть Ягды, а не Ахмет, но нет, это был не он.
Нурджума ведь только что убедился в том, что тот благополучно спит у себя дома, значит, он не мог раздвоиться и пребывать тут и там одновременно. И потом, Ягды тоже не курил, а, как и Нурджума, предпочитал класть под язык насвай.
После этого он с чувством охотника, в чей капкан угодил зверь, отступил в сторону, достал из кармана маленькую тыковку-табакерку, постучал ею о колено и забросил в рот щепотку наса.
Прислонившись к растущему перед домом ильму, Нурджума решил караулить Ахмета, рано или поздно тот покинет дом любовницы, вот тогда он и возьмёт его! «Куда ты денешься от меня!» – довольный собой, думал Нурджума, решив караулить свою жертву у дома Ханумы, дождаться Ахмета.
Но Ахмет всё никак не выходил оттуда. На рассвете, когда сон бывает особенно сладким, Нурджума всё же не выдержал, задремал. Проснулся он лишь тогда, когда ему показалось, что кто-то погладил его по руке. Это оказалась знакомая собака, она нюхала и лизала его руку.
– А, Бойнак, это ты?
Он хотел погладить собаку по голове, но в этот момент увидел, как, осторожно ступая и озираясь по сторонам, Ханума тихо вошла в дом. «Эх, кажется, я опять упустил его!», – разочарованно подумал Нурджума… Как только Ханума скрылась за дверью, он резко вскочил на ноги и поспешил к дому Ягды. Ему казалось, что всё плохое уже случилось, и он опоздал. Когда Нурджума побежал от дома Ханумы, его мокрая папаха, как подстреленная ворона, упала с головы и осталась лежать под деревом. Бойнак подозрительно посмотрел на мокрую папаху, легонько толкнул её носом и понюхал, но всё равно не смог понять, что это такое и почему Нурджума оставил эту вещь ему.