С востока дул лёгкий ветерок. На песчаной дороге лежал тонкий слой пыли. Идя по улице, Джемал мама на ходу отвечала на приветствия встречных людей, ни с кем не задерживаясь. А вокруг всё те же знакомые дома, знакомые места. После прихода новой власти в Союнали многое переменилось, неизменным остался только облик села. Поэтому, когда видишь это, кажется, что в мире ничего не изменилось.
Роскошные дома, построенные состоятельными людьми рядом с чёрными кибитками, теперь занимали совсем другие люди, но дома эти по-прежнему были похожи на высокомерных петухов, устроившихся в курятнике. Джемал мама шла в сторону двора Гувандык бая, называемого в последнее время «складом для зерна», и думала о том, что внутри двора высятся горы пшеницы, собранной как от колхозников, так и от единоличников. На этих горах зерна любят сидеть всякие птички, они с удовольствием клюют бесплатное зерно. Чаще всего Ягды бывает там. А ещё она вспомнила ежегодные торжества, устраиваемые в честь отправки в город караванов с зерном.
На верблюда, который пойдет первым, накидывают ковёр, с двух сторон вешают дуебашлыки – тоже своего рода торжественные свадебные накидки, словом, кутают несчастного верблюда во что ни попадя, и он становится похожим на товар, предназначенный для продажи. Мало этого, сверху на него ставят ещё и ковровый хурджун, из которого выпирает гора зерна, это должно символизировать богатство. А между двумя передними ногами верблюда, в том месте, где кончается его шея, натянут красное полотнище с надписью: «Родина, принимай отменное зерно из Союнали!». Симпатичному парню дадут в руки флаг и усадят на верблюда, и вот уже по долине Пенди потечёт река пшеницы город где принимают зерно.
Прежде союналийцы всем селом торжественно провожали этот красный караван, к тому же он напоминал им прежние караваны, которые проходили через их село со звенящими колокольчиками, идущие из Афганистана, Мерва, Бухары, Машата.
В первых таких караванах пару раз принимал участие и Оразгылыч. Как-то, вернувшись оттуда, он рассказал: «Хорошо, что я сам поехал туда, в приёмном пункте в городе собралось столько народу, верблюдов, арб и другого, что невольно подумалось, где-то ещё остались люди?». Кажется, люди думали, если сегодня не сдадут своё зерно, завтра уже будет поздно. Из тысяч чувалов я с трудом отыскал наши, помеченные. В разных местах высятся горы зерна. Стоит только взвесить своё зерно, как сотни рук парней тянутся за ним, они хватают чувалы, как пушинку, взбираются на гору зерна и вытряхивают пшеницу из чувалов. А чувал брезгливо отбрасывают в сторону, будто боясь подцепить какую-нибудь заразу».
Джемал мама, вспоминая рассказ Оразклыча, уже походила к зернохранилищу, когда в воротах показался ворчливый, высокого роста, стройный Сапар дараз. Остановился, чтобы поздороваться с Джемал мама:
– Салам алейкум, гелнедже!
– Как дела, Сапар, как поживает Овлак гелин?
– Гелнедже, что слышно о ваших?
– Кроме людских слухов мы никаких сведений не имеем. А люди находят, о чём рассказать, можно подумать, они оттуда вернулись и всё видели своими глазами.
– Ну, да, это же люди, им дай поболтать. А в колхозе работа никогда не кончается. В прежние времена после уборки урожая наступало какое-то затишье, можно было отдохнуть. Помните, как собирался народ на Холме споров гапланов, Кымыш акга и другие, играли в камешки – дюззюм, кече-кече?! Но теперь всё это ушло в небытие, как будто и не было никогда. После уборки урожая было велено идти на зерновой сарай и там работать. Ну, поработал я. А теперь Ягды подозвал к себе и говорит: «Здесь работы почти не осталось, ты отправляйся в город, на хлебоприёмный пункт, там нужны такие сильные мужики, как ты, чтобы ворочать мешками и чувалами с зерном». Но в город ведь надо ехать с ночёвкой. Спрашивается, в двух шагах находится город, чтобы на ишаках и конях ездить туда и обратно? Мало того, так и питание твоё там же за твой счёт, короче, ничего хорошего…
Сапар-дараз, хотя и не очень понимал, что происходит в стране, был одним из тех, кто со своей парой волов вступил в колхоз.
На своих волах он вспахивал колхозную землю, сеял, выращивал урожай и тем кормился. По тому, с каким жаром он рассказывал всё это, было ясно, что он только что схватился с Ягды, поругался с ним.
Из слов Сапара, дараза Джемал мама поняла, что он обижен на Ягды и раскаивается в том, что вступил в колхоз. Она постаралась успокоить его:
– А может, колхоз и должен быть таким? Вы ведь и раньше помогали. Если колхозники не успевали закончить газы – очистку оросительных сетей, вы шли помогать. А когда вам нужна была помощь, они к вам приходили. Примерно так всё делается.
Вспомнив о том, что она собиралась заодно и свои чувалы забрать, Джемал мама, расспросив Сапара дараза, вошла во двор приёмного сарая. В это время глава сельсовета Ягды стоял возле арбы, которую загружали зерном, и беседовал с ещё двумя мужчинами. Сунув одну руку за плотно затянутый широкий ремень, немного наклонившись, что-то объяснял заведующему этим складом зерна, разговаривал с круглоголовым человеком в тюбетейке. В сторонке от них третьим стоял незнакомый смуглый человек в сталинской фуражке. Это был спецпосланец райкома, приехавший из города в Союнали специально для того, чтобы проследить за тем, как идёт отгрузка зерна. Не вмешиваясь в разговор Ягды с его собеседником, он стоял молча и только на губах его играла чуть заметная усмешка.
Заметив приближающуюся к ним Джемал маму, они замолчали, решив вначале выслушать её. Выражение лица Джемал мамы не понравилось Ягды, он насупился. Убрав руку с пояса, носовым платком вытер вспотевший лоб.
– Ягды, я решила повидаться с тобой, поэтому и пришла сюда!
– А что вас привело ко мне? – для приличия спросил глава сельсовета, хотя прекрасно понимал, для чего эта старая женщина пришла к нему.
– Ты вроде бы привёз из города какие-то вести о ссыльных, так? Уже кого-то из них расстреляли, кого в Сибирь отправили, словом, уже решили их судьбу. Вроде бы это ты говорил, вот я и решила услышать обо всём этом из первоисточника. Видишь, не смогла усидеть дома, пришла к тебе. Послать к тебе было некого, дед на бахче, да и не хочется ему возвращаться в село…
– Ай, у меня, старая, для тебя утешительных вестей нет, вернее, мне вообще нечего тебе сказать. Правда, на собрании один из руководителей сказал, что они отправились в сторону Сибири. Но куда именно он не называл, так что, прости, ничем тебе помочь не могу, – выдавил из себя Ягды.
Ягды вспомнил то собрание, на нём первый секретарь райкома заявил, что проделана большая работа, и они избавились от тех, кто тормозит развитие советского государства, при этом выразил огромную благодарность Ягды за проявленную им в этом деле активность. Ничего он этого не сказал старой матери, постарался немного смягчить её сердце, как-то успокоить. Но мать была неутешна, тоска терзала её душу. Сейчас по её жилам текла не кровь, по ним бежал огонь, он сжигал её изнутри. «Похоже, люди ничего не придумали, всё, что они говорят, правда», – подумала Джемал мама про себя.
– Сын Нарлы чопчи, ты прекрасно знаешь, как ждут здесь люди любой весточки. Почему ты не спросил, кого именно отправили в Сибирь? – в голосе старой женщины было отчаяние.
– Ай, откуда им знать? – с важным видом ответил он, но посмотреть прямо в глаза старухи не посмел. Сейчас перед ним стояла женщина, которая когда-то, когда он жил в нужде, ласково называла его «сынком».
Проводив сыновей в ссылку и поняв, кто такой Ягды на самом деле, Джемал мама заметно охладела к нему. Нет, теперь старой женщине совсем не хотелось называть его «сынком», как это было раньше. Теперь она, как и другие, считала его чужим, поэтому, как и все, называла его не иначе как Ягды гул, кемсит.
Ничего не говоря, старая женщина пошла обратно. И снова мысли унесли её в Сибирь, к её детям. Смешавшись с ними, она быстро забыла про Ягды. Грусть-тоска разрывала её сердце, она шла, сгорбившись. Перед глазами стояли родные внуки, она видела, как они шумят, бегают, играют, потом перед её мысленным взором появились сыновья, невестки, они смотрели на неё…
– Как же я буду жить без вас, родные мои! – вслух произнесла Джемал мама и вдруг расплакалась.
Солнце поднялось высоко, и с высоты нещадно жарило, воздух раскалился докрасна. Но занятая своими мыслями старуха ничего этого не замечала.
Уже подходя к дому, она вдруг вспомнила о своих чувалах. Вместо того, чтобы вернуться назад, мысленно отругала себя: «Эй, глупая женщина, у тебя отобрали настоящих хозяев этих чувалов, и кому теперь нужно это старьё, которому сто лет в обед исполнилось?»
* * *
Репрессии в стране начались с новой силой. Большинство арестованных уже оказались в лагерях Туруханска, Воркуты, Магадана. В те дни поезда беспрерывно перевозили людей из конца в конец страны!
От наплыва ссыльных уже стонали Сибирь, Казахстан, сотни других регионов бескрайней страны.29
Впоследствии поезда так наловчились перевозить людей, что казалось, им никакие другие грузы и не нужны.
Погода заметно изменилась, когда доехали до Оренбурга. Удивительное дело, Средняя Азия сейчас пылает в огне, изнывает от жары. А погода здесь похожа на весеннюю, то льёт дождь, то вдруг выходит яркое солнце. В последние два дня время от времени льёт дождь, дует влажный ветер.
Теперь по обе стороны поезда движется бесконечный лес, людей удивляет, сколько же здесь деревьев выросло. Иногда между деревьев промелькнут стога сена, чем-то напоминающие избушки, а рядом с домами стоят люди, провожающие взглядом проходящие поезда, много любопытных детей. «Сколько же здесь деревьев, хватило бы на строительство множества домов. А какие здесь гигантские деревья, вдвоём не обхватишь!..», – с завистью говорили пассажиры этого необычного поезда.
Куда ни глянь, всё вокруг в лесах, стоит задуть ветру, и колышутся кроны деревьев, словно волны зелёного моря. И даже плывущие по небу тёмные тучи были не в состоянии нарушить эту картину.