Никто их пока не заметил; по крайней мере, на крохотной вертолетной площадке не наблюдалось подозрительных или неожиданных действий. Три вертолета по-прежнему находились на земле; один, очевидно, был в ремонте: все фонари зажжены, вокруг неустанно снуют механики; шум включенного для профилактики двигателя помог отряду проникнуть незамеченными. А вот возле двух других вертолетов стояли автозаправщики и расхаживали экипажи, так что Джо Джек понял: времени остается не так уж много, по крайней мере один вертолет вот-вот снимется на утренний облет.
Неважно, собирается кто взлетать или нет, их дело сейчас бабахнуть и поскорее уматывать, поскольку рассвет быстро набирал силу и мог к чертовой матери все похерить. Они же, со все растущим беспокойством замечал Джо Джек, в темноте ни черта и не укрылись толком. Вот же майка индейская. И негритянская, разумеется.
Когда докатился отзвук взрыва, Джо Джек, вслух завопив от облегчения и радости, надавил на спусковой крючок, глядя, как под оглушительный стук тяжелого пулемета зачертили воздух трассеры, устремляясь к ближайшей воздушной машине, по соседству оголтело захлопала длинноствольная пушка, и звонко зачастили очереди укрытых среди камней тридцаток; все это глушило собственный голос Джо Джека, беззвучно исторгавшего боевой клич.
К тому времени как Ховик присоединился к остальным, сняв по пути пару пулеметчиков, охрана вся уже находилась либо в казарме, либо на земле, а общая густая пальба перешла в сбивчивый обмен выстрелами, без особого результата для обеих сторон. Казарма построена была прочно, и лишь более крупные винтовки могли пробить толстые сосновые стены; сами атакующие находились под неплохим прикрытием, сидя по большей части в неглубокой балке, идущей более-менее параллельно проволоке. Из нападавших пока не был задет никто.
Костелло прополз туда, где лежал, пересчитывая патроны, Ховик.
— Что теперь? — задыхаясь спросил он. — Идем на приступ?
— Пока нет— Ховик заметил, что глаза у парня диковатые. «Молоднячья лихорадка, — определил он, — видно, не доводилось бывать при таких делах». — Остатки все еще могут выгодно использовать укрытие. Тока теперь нет, так что можно не спешить. Дождемся, пока Даю Джек подоспеет с тяжелым оружием, тогда мы их выкурим.
Внезапный столп огня, прянувший из окон казармы, заставил всех невольно втянуть голову в плечи. Ховик заметил, как из казармы выскочил и побежал к главному корпусу человек. Аккуратно поведя бегущую фигуру на мушке, он плавно нажал на спусковой крючок. — Черт возьми, у меня все, пока не будет другого оружия, — сообщил он Костелло, когда бежавший упал. — Для этой пища у меня кончается, да и слишком нерасторопна она для такого рода работы.
День занялся уже полностью.
Сонни на противоположной стороне холма, взяв приближавшийся бронетранспортер на прицел, сосредоточился на переднем колесе и нажал на курок противотанкового ружья. Отдача была страшенная — не сразу и очухаешься, но второй выстрел он дал довольно быстро и увидел, как машина, резко крутнувшись, замерла на месте. Сонни нажал на спусковой крючок еще раз, но патрон оказался негодным, и Сонни, прежде чем пустить в бронетранспортер очередной заряд, выбросил из казенника длинную гильзу, рискуя попортить себе физиономию. На этот раз над машиной поднялся столб дыма, после чего показался огонь. Откинулся люк, и двое человек, выскочив из транспортера, угодили под огонь укрытых в камнях «тридцаток» и опрокинулись навзничь. Неплохо, подумал Сонни, для амуниции, сработанной аж в сороковых. Пока из пяти зарядов четыре оказались годными.
Транспортер представлял единственно серьезное препятствие. Людей на поле, похоже, заботило в основном как уцелеть самим, им было уже не до вооруженного сопротивления. Что само по себе логично: в конце концов, специалисты из гражданских, не военные и не фараоны. Неудивительно, если при них и оружия раз-два и обчелся.
Происходившее внизу на поле вселило бы сумятицу в любого. В считанные секунды выведя из строя боевые вертолеты, нападавшие переместили огонь на автозаправщики, которые послушно взревели пламенем и затопили крохотный пятачок поля полыхающим авиатопливом. Огонь в свою очередь перекинулся на деревянную будку управления и складские помещения под жестяной крышей. В какой-то момент жар начал действовать на ракеты и боеприпасы вертолетов.
Гуща дыма то и дело оживлялась всевозможными оттенками грохота и просверков; временами по летному полю с воем мелькала и взрывалась ракета. Экипажу бронетранспортера должно было казаться, что наконец и братья-вертолетчики вступили в бой.
Джо Джек хлопнул Сонни по плечу, и тот, подняв голову, увидел что шайен указывает на вершину холма, откуда приехали. Кивнув, он освободил магазин у своей пушки и прямил спину, потирая занемевшее от бешеной отдачи плечо. В эту секунду водитель погнал старый пикап вверх по склону так, что гравий полетел из-под всех четырех колес. Наверху к ним присоединились еще четверо; сложив в кузов пулеметы тридцатого калибра, сами забрались туда же.
— Бля-а-а, — истово протянул Сонни, оглядывая пламенеющий пятачок внизу. — Ебисская сила, ведь справились-таки!
Оглянувшись на набившихся в кузов радостно горланящих парней — улыбки во весь рот, гордые темнокожие и бронзовые лица — он хлопнул Джо Джека по плечу.
— Знаешь, — сказал он Джо Джеку, — обязательно надо будет почаще устраивать такую вот херню.
Внутри главного корпуса Лагеря 351 на первых порах темень, понятно, воцарилась почти полная. Окон в здании считай что не было, а поскольку аварийное освещение на батареях было сильно разветвлено, мало кто из заключенных знал, где находится свет и как включается. Оставшуюся в здании охрану занимало единственно, как уцелеть и выбраться из помещения. Никто толком не понимал, что именно происходит.
У заключенных в основном мелькнул один и тот же страх: что это, свет погас, или я ослеп? Лишь у некоторых хватило сметки сообразить, что точно так же отрубились и вентиляторы, а следовательно, отключен ток. По всему тюремному отсеку и крылу Карантина мужчины и женщины в темноте чертыхались, вопили и колотили кулаками в двери и стены.
Но Рамон Фуэнтес, человек сметливый и предусмотрительный, имел представление о том, что произойдет, когда грохнет такая мина, а потому заранее снабдился мощным фонарем на четырех батарейках.
Сравнительно немного времени потребовалось, чтобы освоиться в темном здании с карманным фонарем и автоматическим пистолетом. Примечательно то, что Фуэнтес не начал поиска ценных наркотиков, хотя и держал такую идею про запас. Вместо этого он взялся открывать камеры.
Так уж получилось, что из-за темноты и неумения тать предостерегающие надписи, начал он с Карантинного блока.
В казарме охраны положение было куда хуже, чем о том думали нападавшие. Казарма была самым старым сооружением в лагере, когда тот еще только начинал строиться — первоначально в нем размещалась строительная бригада_ и была в 351-м единственным деревянным строением. Претензий к качеству или материалам не возникало — они были первоклассные — только вот теперь прочные с виду стены едва обеспечивали защиту от стойкого огня снаружи.
Сам по себе огонь был не такой уж и интенсивный — боезапас у нападавших начинал постепенно идти на убыль, но внутри казармы огонь казался просто шквальным. Маленькие пульки М-16 проделывали свой обычный каверзный трюк, идя винтом от столкновения с любым препятствием, хоть оконным стеклом. Стрелявшие из дробовиков использовали громоздкие литые пули из мягкого свинца, оставлявшие пугающей величины дыры везде, куда попадали, а тяжелые пули из охотничьих винтовок легко пробивали доски, издавая полое «бум-м», от которого все невольно приседали. Нескольких человек ослепили щепки и осколки стекла. Время от времени охранники давали ответные выстрелы, но стреляли они фактически вслепую.
Вот как обстояло дело к той поре, как прибыл грузовик с тяжелым оружием. Тогда все изменилось полностью.
Здание
Свет в белой комнате только-только зажегся в полную силу; значит, скоро должны прийти с завтраком. Дэвид Грин, пробудившись, сел, и тут вдруг грянул обвальный грохот, жестко тряхнуло, и свет снова погас. На этот раз совсем.
Подбросило так, что Дэвид потерял равновесие и слетел с узкого лежака. Какое-то время он лежал на кафельном полу оглушенный. Ум работал вяло от лихорадки и бессонной ночи. Наконец, сознание установило связь между грохотом и темнотой. Вначале подумалось о землетрясении, однако звук для этого был слишком резок. Тогда, значит, что-то вроде взрыва — вероятно, что-нибудь в бойлерной, если она рядом — или в столовой. Взрыв, наверно, нешуточный.
Тьма воцарилась кромешная; впечатление такое, будто настал конец света. Грохот сменился мертвой тишиной. Лишь ощущение холодной твердой плитки на полу давало понять, что все происходит наяву. Превозмогая головокру жение Дэвид перевернулся со спины на четвереньки, пробуя встать, и тут ступню кольнуло что-то острое.
Пол, как обнаружилось после длившегося минуту осторожного ощупывания, был усеян осколками толстого стекла, узкими и острыми. Поразмыслив, Дэвид стянул с лежака простыню, сложил, и используя как защиту, медленно пополз в сторону двери.
Более внимательное ощупывание выявило, что внутренняя дверь действительно выворочена силой взрыва. В рамах все еще держалось несколько крупных кусков; Дэвид, пока пробирался, несколько раз порезался.
Вот уже и тамбур, только толку-то. Стальная наружная дверь держалась незыблемо, ни ручки поблизости, ни задвижки. Естественно, все это должно было находиться снаружи. Он сел на пол и попытался, хоть и без особого успеха, придать мыслям и телу относительное спокойствие.
Через минуту, подобравшись обратно к двери, Дэвид обнаружил большой треугольный кусок стекла с острыми краями и доподлинно коварным оконечием. Оружие не ахти какое, да и использовать его вряд ли представится; тем не менее на душе полегчало. А вдруг да удастся взять и кромсануть как следует, если зазеваются, когда все у себя наладят.