Поэт Нельсон Морпурго, глава движения египетских футуристов ведёт меня в музей Александрии. Мы одни лицом к лицу с прошлым в молчании, пропитанном запахами горячей шерсти, селитры и ароматических растений.
Кроме музея в Александрии писатель также посещает монументальную цитадель в Каире, на крепостных стенах которой были установлены английские пушки:
Когда затем, мчась в автомобиле, я поднял голову, то мне тут же представилось, как окружённая башнями песочного цвета Цитадель пытается наколоть на острые концы своих минаретов опостылевшее жужжание английских аэропланов, продолжая, между тем, философически нацеливать свои пушки на молчаливое скопление мусульманских толп.
Пирамиды Гизы он также больше не предаёт анафеме, как всё, принадлежащее прошлому:
Между тем раскалённая пирамида превосходила все привычные представления: старое золото, оранжевый бархат, застывшее розоватое пламя и т д. и т. п. Ничего ностальгического. Ничего вечного.
Они ничему не учат. Никому не повелевают. Скорее, предлагают поскорее сесть за стол, или, ещё лучше, устроиться прямо здесь, посреди роскошно сервированной пустыни.
Даже перед Сфинксом с головой человека и львиными лапами Маринетти теперь останавливается в благоговейном молчании:
Затем отхожу в сторону. Гигантский хребет, изогнутый хвост и удлинённые лапы Сфинкса образуют узкие островки тени;… уже окончательно установлено, что Сфинксов усердно тёрли, чтобы накормить женщин массой, которую удавалось соскрести: считалось, что это гарантирует их плодовитость. Такая любовь к жизни оттесняла саму смерть, придавливала её тяжестью полного и неразрушимого саркофага.
Отдельного поэтического описания в книге заслуживают одеяния и религиозные традиции египтян, на ее страницах то и дело звучат пронзительные голоса муэдзинов, пять раз в день призывавших верующих на молитву: «плотный круглый белый дым локомотива, курящий фимиам голубому минарету, муэдзин и его вопль, брошенный на Север – Юг – Восток – Запад: Аллах Акбар! Быстрые соколы, которые, как истинные «крылатые дворники», высматривают с высоты труп собаки, чьё зловоние подслащивает кислый острый дым печи, сложенной из лепёшек высушенного на солнце верблюжьего помета».
Маринетти также описывает свои впечатления от посещения университета в аль-Азхар, всемирно известного центра академического изучения арабского языка и Корана:
Просторный внутренний двор, окружённый портиками. В глубине мечеть с куполом, теряющимся вверху в солнечной пыли, и минарет, отбрасывающий вниз, на циновки свежую тень. Атмосфера переполненного гудящего улья под многочисленными стрельчатыми арками. Около двадцати групп студентов.
Каждая из них насчитывает примерно тридцать учащихся. Все возраста. Красные и белые фески и тюрбаны. Они слушают, сгрудившись вокруг скамьи, на которой сидит, скрестив ноги, профессор, он говорит, раскачиваясь всем телом. Ученики копируют колебания его торса, заворожённые вращением и гнусавой кантиленой вечного толкования Корана. Концентрические круги шёпота и молчания вокруг камня мудрости, падающего время от времени.
Говоря о Египте, Маринетти показывает читателю египтян, обращая особое внимание на их привычки, обычаи, национальные особенности, в частности, касающиеся плодовитости: «Греков и римлян мало волновала эта проблема, и они часто отказывались от детей: египтяне, напротив, презирали и ненавидели бесплодных женщин». Такое почитание фертильности было связано, по его мнению, с благоговейным отношением к маслянистым, дарящим земле и всему окружающему космосу плодородие, водам Нила: «Невнятное бормотание Нила: «Я медленно оплодотворяю свою подругу землю, но мои дети паруса надувает ветер, в них дует святой ветерок Аллаха, смешанный со звёздами, и его дуновение вновь ощущается в ювелирных витринах Сука!»
В «Очаровании Египта» Африка предстаёт перед нами как огромное неподвижное пространство, неготовое и неспособное к изменениям, служащее, скорее, объектом и поводом для эстетического созерцания. В самом начале книги Маринетти пишет:
После долгих динамичных и творческих лет я возвращался к исходной точке своих размышлений: в мой родной Египет. Как долго меня призывали его небеса, полные мягкой золотой пыли, неподвижное движение его жёлтых дюн, высокие треугольные императивы пирамид и безмятежные пальмы, славшие благословения Нилу.
Африка привлекает писателя, прежде всего, своей неизменностью, статичностью и вечностью форм жизни. Исторический прогресс, считающейся одной из фундаментальных ценностей футуризма, вязнет, останавливается, засасывается и заносится песками Сахары. Даже европейская колонизация и строительство Суэцкого канала оказываются неспособными значительно поколебать и нарушить неподвижность чёрного континента. Косность и отсталость египтян нашли отражение в эротической 8-ой главе книжки «Охота на перепёлок и арабок с арабским сводником»:
Вскоре до нашего слуха донёсся шорох из глубины дома. Несколько женщин, сопровождаемых оборванными ребятишками, окружили Мохамеда. Все они кричали, жестикулировали, воздевали к небу руки цвета кофе с молоком, сплошь покрытые красноватыми татуировками и позвякивавшие браслетами. Они обсуждали цену Фатмы.
Знакомство юного Маринетти с прекрасной проституткой, «самой прекрасной женщиной Востока» оборачивается для него жестоким разочарованием:
На самом деле, я уже не помню, какое наслаждение мне доставила прекрасная Фатма. Она была обыкновенной женщиной… […] В комнате было грязно; умывальный таз был пожелтевшим и растрескавшимся!.. И ещё эта проклятая дверь, которая постоянно открывалась!.. Подумать только, что я так вожделел этих наслаждений!.
Не говоря уже о том, что вся авантюра закончилась трагично для «арабского сводника» Мохамеда, не захотевшего делиться полученными с европейцев деньгами с Мустафой, мужем Фатмы.
Второй тематический план «Очарования Египта» был связан с детскими и юношескими воспоминаниями Маринетти. Писатель стремится трансформировать «элегию памяти» в футуристическую динамичность и синхронность, действенную полётную поэтичность, в «аэроживопись» и «аэропоэзию». Живые, даже «животворные» ностальгические «клочки», «лохмотья» или «лоскутки» связаны, прежде всего, с египетским детством автора:
Моя чувствительность обострилась до такой степени, что я ощутил себя открытой раной, наделенной сознанием и простирающей щупальца своих живых кровоточащих лохмотьев к линии морского горизонта.
Прошлое и настоящее постоянно чередуются, переплетаются, накладываются друг на друга в этой совсем небольшой книжке, придавая её содержанию объёмность, стереоскопичность, запуская «щупальца» воспоминаний в память, душу и сердце читателей в неведомом Маринетти XXI веке.
Ирина Ярославцева
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Виктория, Ала и Люче (ит. Vittoria, Ala, Luce – в переводе с ит. Победа, Крыло, Свет) три дочери Ф.Т. Маринетти и Бенедетты Маринетти.
2 Г алабея – национальная одежда народов Северной и Центральной Африки, длинная (до пят) мужская рубаха без ворота с широкими рукавами. Более дорогие делаются из тонкого сукна, у бедняков – из самой дешёвой ткани.
3 Сады Антониадиса – это дворцово-парковый комплекс конца XIX века, принадлежавший когда-то богатому греку. Здесь множество деревьев и цветов, по всему парку установлены мраморные статуи известных путешественников (Васко де Гамы, Христофора Колумба, Магеллана, Нельсона) и античных богов. В центре сада находится дворец Антониадиса, построенный по его заказу. Сады находятся в глубине города, за железнодорожной станцией Сиди Габер. Рядом – зоопарк и парк Эль-Нузха.
4 Махмудие (Mahmudieh) – канал в нижнем Египте, между Розеттой и Александрией, проведенный в 1819-20 гг.
Мегемедом-Али и обошедшийся в 7/ млн. франков. Около 250000 феллахов были принуждены работать над его постройкой, причём погибло от болезней и чрезмерного напряжения 20000 чел.
5 Вилла Амброн в Александрии Египетской была построена еврейским архитектором Альдо Амброном для своей семьи. В доме часто бывали в гостях представители египетской и зарубежной творческой элиты.
6 Фикус каучуконосный, или Фикус эластичный (лат. Ficus elastica) – вид растений из рода Фикус (Ficus) семейства Тутовые (Moraceae). Родина растения – северо-восток Индии (Ассам) и юг Индонезии (Суматра и Ява).
7 Ахмед Фуад I (26 марта 1868-28 апреля 1936) – 2-й султан (1917–1922), а затем 1-й король Египта и Судана (1922–1936).
8 Мустафа Кемаль Ататюрк, ранее Гази Мустафа Кемаль-паша (тур. Mustafa Kemal Ataturk; 1881-10 ноября 1938) – османский и турецкий государственный, политический и военный деятель. Основатель и первый лидер Республиканской народной партии Турции; первый президент Турецкой Республики, основатель современного турецкого государства.
9 Пассатизм (ит. passatismo) – консерватизм, привязанность к прошлому, антоним понятия «футуризм».
10 Феддан (феддан) (араб.ن1تف, faddan) – египетская мера измерения площади, использовалась также в Сирии и Судане. Различают:
Фаддан до начала XIX века = 400 квадратных касаб = 6368 м2. Фаддан с начала XIX века до 1830 года = 333 1/3 квадратной касабы = 5306 2/3 м2.
Фаддан после 1830 года = 24 кирата = 72 хаббы = 144 даника = 576 сахмов = 4201 м2.
11 Рамла – административный центр окружающих ее сельскохозяйственных поселений – находится в 20 километрах от Тель-Авива. Название города восходит к арабскому слову «рамель» – песок, т. к. изначально поселение было построено на песках.
В прошлом роль Рамлы была очень велика, так как город находился у «морского пути», проходившего из Египта в Сирию и Месопотамию. Также Рамла служила мостом, связывающим город Яффу (порт на побережье Средиземного моря) с Иерусалимом.