Религиозно-мировоззренческий тип
Если брендово-игровой тип строился вокруг смутных поверхностных аллюзий либо игры со слушателем в прятки, то религиозно-мировоззренческий представляет собой выражение мировоззрения, декларацию убеждений и принципов посредством музыки и песен. Без сомнения, наибольшее воплощение он получил в современном языческом сообществе. Поскольку само это сообщество разнообразно, не имеет единой структуры или религиозных принципов, то здесь под современным западным язычеством500 мы будем понимать все верования и практики, сочетающие религиозное убеждение в священности и одухотворенности природы и равенстве всех форм жизни, политеизм и особую роль женского принципа, часто выражающегося в матриархальных тенденциях. Далее, говоря о язычестве как религии, мы подразумеваем, что это изобретенная религиозная традиция501, возникшая на основе эзотеризма во второй половине XX века, поэтому все ее формы являются иллюстрацией развития эзотерического мировоззрения в современности. История языческой музыки небезынтересна, и стоит рассмотреть ее подробнее.
История языческой музыки
Одновременно с возникшей из увлечения Кроули и Лавеем эстетикой в 1970‐х начинается плавный поворот к открытию фольклорной музыки, напрямую связанный с обращением к язычеству. Первыми работами такого плана обычно считают альбомы почитателя Кроули британского клавишника Грэма Бонда («Holy Magick», 1970; «We Put Our Magick on You», 1971) и кельтского барда Гвидиона Пенддервена («Songs For the Old Religion», 1975; «The Faerie Shaman», 1981). Последний, урожденный Том Делонг, прочтя «Книгу теней» Джеральда Гарднера, основал ковен с двумя друзьями еще в 1960 году, а в дальнейшем работал на соединении двух викканских традиций – Андерсона и Сандерса. Предсмертный альбом Пенддервена, вышедший в 1981 году, связан с придуманным им ритуалом the Faerie Shaman, сочетающим прием наркотиков с практиками Золотой Зари.
Значительную роль в популяризации связки «язычество – фольклор» сыграл британский фильм «Плетеный человек» (1973), основанный на романе Дэвида Пиннера «Ритуал», который вышел пятью годами ранее. Сюжет фильма ужасов повествует о кельтской языческой общине, тайно сохранившейся на шотландском острове. Дабы расследовать исчезновения девушки, на остров прибывает полицейский. Хотя большую часть фильма зрителя не покидает ощущение, что община собирается принести в жертву спрятанную девушку, в заключение выясняется, что жертвой должен стать полицейский – единственный христианин, попавший на остров и полностью подходящий под требования богов плодородия. Его сжигают живьем в чучеле соломенного человека, отсюда и название фильма.
Очевидно, что сам образ общины и специфика ее ритуалов были вдохновлены как мифическим язычеством, так и появившейся в эти годы в Британии виккой. Хотя формально фильм должен порицать язычество, эффект от изображения жизни общины оказался неоднозначным, ее экзотичность, вкупе с великолепным музыкальным сопровождением, одновременно и отталкивает и привлекает, эта амбивалентность придала фильму легендарный статус в нарождающемся языческом сообществе. Например, звучащая в фильме песня «Gently Johnny» с откровенным сексуальным содержанием прерывалась речью лидера общины, превозносящего жизнь животных:
Они так пластичны и самодостаточны. Они не бодрствуют по ночам и не плачут о своих грехах. От них меня не тошнит, у меня нет к ним отвращения, как к Богу. Никто из них не преклоняется перед другим. И не перед тем, кто жил тысячу лет назад… Никто из них не несчастлив.
В контексте христианской культуры 1970‐х эти слова должны были вызвать неприязнь и показать ту глубину имморализма, в которой находятся исповедующие культ плодородия политеисты. Но сейчас некоторые современные языческие исполнители воспроизводят на своих концертах и песню и речь, звучащие теперь как исповедание веры502. Это еще один случай, когда культурное явление оказало влияние на развитие эзотеризма. Интересно, что американский ремейк 2006 года с Николасом Кейджем в главной роли не только не имел сколь-либо запоминающегося музыкального сопровождения, но лишил отображение культа его сексуального характера, превратив культ из религии плодородия в кельтский матриархат, тем самым устранив из изображения общины привлекательные черты.
В оригинальном фильме 1973 года именно фольклорная музыка создавала эффект аутентичности и жизненной силы язычества. Один из современных язычников-музыковедов, писатель и блогер Джейсон Питц-Уотерс так оценил музыкальное сопровождение фильма:
Трудно переоценить влияние саундтрека Wicker Man на языческую и оккультную музыку. Он стал не только ориентиром для языческих исполнителей, но и пробным камнем для самых различных музыкантов из разных, казалось бы, жанров, очарованных атмосферой и аутентичностью музыки503.
Понятно, что современное язычество – это изобретенная традиция, во многом покоящаяся на основе существующей христианской культуры, переосмысляющая ее наследие, поэтому музыка и ритуальные практики в нем будут носить гибридный характер. Учитывая эту особенность, К. Партридж предложил определять современную фольклорную музыку как гибридный поджанр популярной музыки, «…который стремится формулировать идеи и вызывать чувства, вдохновленные романтическими, квазимифическими концепциями „народа“ и „земли“»504. Или, как проще выразил эту же мысль фолк-рок-гитарист Ричард Томпсон, «в традиционной музыке вы найдете много волшебства… Много песен о королевах фей и людях, забавляющихся с элементальными сущностями»505.
Эта гибридность и апелляция к романтическим концепциям во многом и обусловливает тот факт, что современное языческое сообщество чрезвычайно расплывчато представляет, что должно считаться музыкой, выражающей их религиозные убеждения и интересы. Согласно исследованию, проведенному Донной Уэстон506, получается неоднозначная картина: с одной стороны, фольклорная музыка должна фокусироваться на передаче некоей истории (баллады, былины), инструментальная обработка для которой служит лишь поддержкой, с другой – она должна будить в воображении некие языческие образы, вызывать соответствующие им эмоции, создавать звуковое пространство ритуала. Такая абстрактность приводит к тому, что, например, творчество Лорины Маккеннит, одной из самых известных исполнительниц кельтской музыки, начисто лишенное прямых религиозных образов и отсылок, воспринимается в языческом сообществе как аутентичное выражение их мировоззрения. Или же для многих язычников особой привлекательностью обладает вышедший из готики стиль дарквейв, как выражающий неопределенный темный настрой, противостоящий глянцевости проникнутой христианством официальной культуры. Не секрет, и об этом мы уже писали, что металлическая сцена также стала медиумом для выражения языческих идей и мировоззрения.
Немалую роль в том, что современная языческая музыка воспринимается как религиозная, играет круг годовых праздников, привязанных к аграрному и сезонному циклу. Каждый из них окружен своей мифологией и связан с конкретными ритуалами. Таким образом, практически все артисты, идентифицирующие себя как язычники, создают композиции, посвященные праздникам годового цикла, которые зачастую и по форме и по содержанию носят выраженный ритуальный характер. Кроме того, немало песен посвящается богам пантеонов.
Язычество: между архетипами и праздниками
Если обращаться к конкретным примерам, то прежде всего стоит остановиться на ритуалах и цикле годового круга. Так, первая посвященная Алексом Гарднером в культ викки жрица, Дорин Вальенте, стала главным разработчиком классических литургических текстов. Впервые один из них, Hearken to the Witch’s Rune, был избран в качестве названия для альбома фольклорной музыки британским семейным дуэтом Дэйва и Тони Артуров, специально для изучения специфики викканской литургии посещавших ковен Алекса Гарднера. Сам альбом Артуров не содержит ритуальных текстов, однако на его задней стороне помещена вся молитва Вальенте, давшая название альбому. Позднее, с превращением викканства в полномасштабную религию литургика и музыка сливаются воедино.
Американская певица S. J. Tucker в 2008 году выпустила альбом «Blessings», полностью базирующийся на религиозных образах и молитвенных текстах викки. Одной из центральных и самых популярных композиций как раз и стала молитва «Hearken to the Witch’s Rune». Чтобы создать полноценное представление о религиозно-мировоззренческом типе, имеет смысл привести текст полностью:
Темная Ночь и Сияющая Луна —
Баланс тьмы и света,
Внемлите нашей ведьмовской Руне,
Когда мы совершаем наш священный обряд!
С помощью земли и воды, воздуха и огня,
С помощью клинка, чаши и круга
Мы приходим к вам с нашим желанием:
Пусть все, что скрыто, будет найдено ныне!
С помощью серпа, свечи, книги и меча
И звона колокола алтарного
Мы завязываем узел на нашей веревке,
Чтобы связать магию в заклинание.
Мать летних полей, Богиня серебряной луны,
Присоединяйся к нам, пока сила возрастает!
Станцуй с нами нашу ведьмовскую Руну!
Отец летней росы,
Охотник за зимними снегами,
Мы приветствуем тебя
С распростертыми объятиями!
Танцуй с нами, пока сила возрастает!
Всем светом луны и солнца, всей мощью земли и моря
Произнесите Руну, и будет сделано.
Как мы пожелаем, так тому и быть!
Как видно, это типичное молитвенное обращение507, лишь обработанное и оформленное в песню в фолк-роковой аранжировке. Та же ситуация и с другими композициями этого альбома, например, открывающая песня «For Love of All Who Gather» прославляет всех богинь пантеона и четыре стихии викки, песня «Hymn to Herne» передает предполагаемые переживания верующей, встретившейся с Рогатым богом (припев песни – «Благословенны дети Рогатого»), а «Come to the Labyrinth» воспевает ритуал, проведенный в Самайн.
Посвященная Самайну песня – одна из самых известных в творчестве другой американской певицы Lisa Thiel, также использующей музыку для трансляции викканского мировоззрения. Композицию открывают такие строки:
Самайн, Самайн, пусть ритуал начнется.
Мы призываем наших священных предков прийти в Самайн.
Самайн, мы призываем наших родственников,
Мы призываем наших дорогих ушедших близких прийти.
Завеса между мирами тонка,
Наши сердца тянутся пересечь море времени,
Чтобы привести наших близких в Самайн.
Самайн, мы чтим всех наших родственников,
Мы чтим тех, кто ушел раньше,
Когда Великое Колесо снова поворачивается.
Если у S. J. Tucker только один альбом эксплицитно религиозен, то у Lisa Thiel вокруг языческого мировоззрения построено все творчество. Так, песня о Самайне находится в альбоме 2005 года «Circle of the Seasons», все композиции которого посвящены событиям и праздникам годового круга викки, а каждая песня из альбома 1994 года «Journey to the Goddess» повествует о различных женских божествах (вавилонской Иннане, буддийских Гуань Инь и Таре), совмещая восточные мантры с молитвенными обращениями к богине. Альбом завершается вполне предсказуемой песней-аффирмацией «I Am the Goddess», утверждающей, что исполнительница, как и каждая женщина, – это богиня, совмещающая в себе образы всех архетипических женских божеств. Викканская тема развивалась певицей в альбомах 1995 и 1997 годов, а обращение к восточным культам богини вновь произошло в альбоме «Songs of Healing» 2013 года. Все песни на этих альбомах построены как ритуалы, аффирмации, молитвы либо как сказания о религиозных традициях и обычаях, то есть эксплицитно религиозны.
Дабы не складывалось превратного впечатления, что к религиозному типу относится лишь женское творчество, обратимся к мужским исполнителям. Damh the Bard, позиционирующий себя друидом и музыкантом, в своем творчестве совмещает различные традиции британского язычества: викканский культ, сказания о короле Артуре и др. В отличие от эвокативного стиля женских песен, лирика Damh the Bard рефлексивна: это не молитвы, а философско-религиозные рассуждения о значимости языческого мировоззрения. В самой простой и сжатой форме они представлены в песне «Pagan Ways» («The Cauldron Born», 2008):
Взгляните-ка на экран телевизора —
Чистое и светлое окно.
Кто-то опять женами поменялся,
Что бы это все значило?
Старший Брат, ты никогда не ошибаешься,
Показываешь слабым людям, что они сильны.
Поэтому я смотрю вовне,
Чтобы увидеть зелень.
Мечтали ли вы испить из Чаши Грааля?
Верите ли, что в сказке правда скрыта
И Артур спит, но готов вернуться?
Знаете ли, что дух плодородия живет в майском дереве,
Что вещи никогда не бывают такими, какими кажутся,
И жизнь – это не только деньги, что вы зарабатываете?
Рианнон скачет на лошади,
Это, конечно, просто сказка,
Старая история давно минувших дней.
Но присядь со мной на этом холме,
Посмотри, как все замерло,
И кто эта скачущая мимо Леди?
Пришла весна, и видите, как на лужайке танцуют морис?
Просто для развлечения,
Чтобы время скоротать.
Но в этом танце есть магия,
Времена года благословляются не случайно,
Поэтому я поднимаю свой бокал
За наши языческие Обычаи.
Здесь удачно схвачена идея романтической ностальгии по ушедшим древним традициям, тяга к встрече с живыми божествами и постылость современного общества, которые являются руководствующим настроением языческого фольклора, а возможно и того, что составляет основу современного языческого мировоззрения. У Барда нет концептуальных альбомов, как у S. J. Tucker или Lisa Thiel, но почти каждая его песня рассматривает тот или иной аспект политеистического миросозерцания. Так, в тринадцатиминутной балладе «The Horned God – An Unofficial Biography» («As Nature Intended», 2010) он излагает религиозный миф о рождении и бесконечном цикле перерождений Рогатого бога в языческих богах различных пантеонов, английских королях и героях, его позднейший ребрендинг в христианского дьявола, а затем растворение в каждом современном человеке, песня заканчивается так:
Так спросишь ты: что же теперь с Рогатым Богом? Теперь сижу я в баре в Лондоне и пью замечательный чистый солодовый виски. А еще стою позади тебя в супермаркете или обслуживаю с кассы. Я суперзвезда, одетая в длинное кожаное пальто, что мир спасает, и бродяга-попрошайка. Увидь меня во взгляде каждого мужчины, который ценит и любит Женщину. Ибо все вы – моя Богиня, и я буду служить вам со всей своей силой и могуществом, пока дует Белый Ветер и здесь, на Матери-Земле, есть жизнь. Пусть же так и будет!
Помимо того что это идеальная иллюстрация космотеизма, это еще и не лишенная иронии религиозная философия, превращающая Рогатого бога в концепцию, безличную силу, первопринцип, Высшее Я. Таких неординарных ходов в творчестве Damh the Bard немало.
Одной из самых популярных групп в современном зарубежном языческом сообществе является немецкая группа Faun, организованная в 1999 году и записавшая более десятка коммерчески успешных альбомов. Недавно она даже создала собственный лейбл Pagan Folk Records. С самого начала группа фокусировалась на продвижении язычества как религии природы, поэтому все их песни и клипы посвящены тем или иным аспектам языческого мировоззрения (боги, ритуалы, праздники годового цикла, духовный опыт), они с помощью сочетания музыки и текста стремятся вызвать ностальгию по добрым старым временам. Поскольку Faun – группа немецкая, то викканская традиция не оказала на формирование ее идеологии решающего влияния, в ее творчестве язычество предстает как интегральное религиозное мировоззрение, сочетающее в себе все национальные традиции, что выражается и в смешении языков, на которых исполняются песни. Тексты Faun держатся золотой середины: они не уходят в глубокую и интересующую лишь адептов философско-религиозную рефлексию и не строятся вокруг архетипических тем, но они и не примитивны. Например, абстрактный текст песни «Federkleid», повествующей о созерцании легкости полета птиц и желании уподобиться им, завершается идейным утверждением: «Небо в тебе». Возможно, именно специфика текстов стала одной из причин популярности группы. Второй, без сомнения, явились богатые и необычные аранжировки.
Не менее важную роль в имидже Faun играют и клипы: хорошо срежиссированные, с продуманным сюжетом, историческими костюмами, гримом, спецэффектами и постановкой, они являются органичным продолжением песен. Если первый их клип «Diese kalte Nacht» выполнен во вполне стандартной манере (музыканты поют в декорациях старинного замка), то последующие становятся все более сюжетными, в итоге превращаются в иллюстрации языческих празднеств с ритуальными плясками вокруг костров, призыванием Рогатого бога и богини, театрализованным Хеллоуином и Вальпургиевой ночью. Стоит отметить, что раньше западная культура, и в первую очередь немецкая, благодаря «Фаусту» Гёте, ассоциировала этот праздник с шабашем ведьм, у Faun он превращен в типичный фестиваль плодородия, со всеми присущими ему атрибутами508. Но, пожалуй, наиболее удачным выражением мировоззрения группы стал клип на песню «Galdra», тут текст и картинка сочетаются почти идеально. Для названия песни избрано скандинавское слово «Galdra», которое обозначает заклинание, сочетающееся со специальным ритуалом. Текст повествует о встрече лирического героя с гальдрой, которая в песне персонифицируется, превращаясь в некое волшебное существо, с ней герой во сне видится под Мировым древом. После этого герой чает новой встречи, когда весь мир, вся природа станут святилищем гальдры. В клипе же показана типичная инициация: подготовленная к испытанию девушка с завязанными глазами уходит в лес, где, найдя полое дерево, переживает пугающее испытание. Когда девушка выходит из дерева, повязка спадает с ее глаз, и зритель видит, что один ее глаз остался обыкновенным, а второй – белый. Это, пожалуй, на редкость удачная визуальная метафора, с помощью которой передается мысль о том, что инициированная стала видеть одновременно два мира: мир людей и мир богов. Вообще, по мироощущению, да и по сюжету, этот клип напоминает «Белых людей» А. Мейчена, ведь и там главная героиня проходила инициацию в лесу с закрытыми глазами, но только для Мейчена язычество было ужасным античеловеческим и сатанинским явлением, тогда как спустя 130 лет после его рассказа массовое религиозное сознание изменилось радикально.
Отечественные вариации
Возрождение языческого мировоззрения – общемировой процесс, не осталась в стороне от него и Россия. Правда, за счет того, что английская культура викки слишком отлична от русской и не имеет с Россией никаких исторических пересечений, у нас центральной темой стало возвращение к древнеславянским верованиям, которые значительно ближе северному, норвежскому и немецкому вариантам. Именно поэтому таких ярких исполнительниц, работающих с архетипами богини, и философствующих бардов у нас мало, но зато фолк-рок репрезентирует языческую религиозность достаточно полно.
Сам этот жанр у нас выделился из метала в 1990‐х годах под влиянием идеологии нативистских групп. В эти же годы в России происходит развитие родноверческого движения, внутри которого возникают музыкальные коллективы, ориентирующиеся либо на чистый фолк, либо на пейган-метал509. Такое позиционирование, с одной стороны, связано с личными религиозными убеждениями музыкантов, а с другой – с удачным способом вписать себя в уже существующий музыкальный формат нового перспективного движения. Дохристианская эстетика (славянская мифология, славянские боги, герои дохристианской Руси) – центральный элемент творчества таких групп, как Butterfly Temple, «Сварга», «Алконост», «Аркона», «Твердь», Pagan Reign и многих других. Почвой для возникновения подобных групп стали русские нативистские общины, члены которых являются родноверами, их концерты часто проходят в рамках фестивалей, ориентированных на народную культуру, славянские праздники.
В текстах песен здесь нет систематических молитвенных обращений или заклятий, они, как и музыкальная обработка, направлены скорее на создание атмосферы былых времен, старой правильной религии и культуры, тяги к предкам, почитания солнца, славянского троемирия (явь-навь-правь). Сама идеология и эстетика групп следует западным металическим образцам, аккуратно переводя их технику в славянскую мифологическую систему. Для примера разберем песню группы Сварга «Навь» («Мой край», 2014). Само название задает определенную интерпретативную рамку, предполагая, что речь должна идти о загробном мире, мире подземных божеств. Текст отчасти подтверждает это:
И мой костер догорит до конца,
Душа отлетит, как сухой пустоцвет.
И пока волчьих стай громко бьются сердца,
Там, среди звезд, будет новый рассвет!
Кто глотал во тьме кровяной отвар,
Кто нагим плясал в мертвенном свете,
Кто испил до дна черный навий дар,
В одиночестве умрет на болоте.
В трещинах морщин узловатых рук
Чудится родник сгубленной жизни.
И последний путь, будто ведьмин круг,
Закольцован с колыбели до тризны.
Здесь, в отличие от западных примеров, нет описания загробного мира, даже сам момент перехода в него не зафиксирован, лишь название песни показывает, куда идет лирический герой, да указание на навий дар разъясняет это. Все остальное – описание мрачных предсмертных переживаний и ощущение обреченности существования.
Еще одним мотивом в творчестве отечественных групп выступают былинные сражения, битвы с врагами, порой превосходящими по силам. К примеру, в песне той же группы «В пасти новой войны» («В пасти новой войны & Вольница», 2013):
Слышишь ли ты
Голос наших отцов
В рычании вьюг
И в вое ветров?
Слышишь ли ты
Барабаны врагов?
Выйдешь ли ты
Против сотен щитов?
В подобных песнях нет и тени того светлого оптимизма жизни Рогатого бога в каждом современном человеке, напротив, в славянском метале даже боги порой не могут помочь. В песне той же Сварги «Там, Где Дремлют Леса» («Там, где дремлют леса —», 2004) создается гнетущая безысходная ситуация нависшей над лирическим героем угрозы, в момент наивысшего напряжения он обращается к Перуну:
Я спросил у богов, когда настанет конец,
Когда снег утечет мутной талой водой?
Огнекудрый смолчал, только тихо сказал:
«Уходи, мой родной, наточи лучше меч!
Хоть враги далеко, но их кони быстры.
Помяни-ка отцов – их увидишь весной!»
Таким образом Перун предсказал герою скорую смерть. Конечно, соблазнительно, применив социофилософский подход, объяснить такую разницу в мировоззрении через сравнение положения язычества в России и за рубежом, но, кажется, ответ тут проще: все обусловливается мрачной спецификой жанра.
Когда выше мы упоминали об отсутствии на отечественной сцене исполнительниц, работающих с архетипами богини, мы сознательно отметили, что их почти нет. Значимые исключения все же есть. Например, творчество возникшей в 1991 году группы «Рада и Терновник». Их музыка создает впечатление магического или шаманского действа, в котором важно особое переживание слушателем процесса музыки и ее представления на сцене. В последние годы Рада работает с этническими элементами, в частности выступает с практикующими сибирскими и хакасскими шаманами и использует в своем творчестве как шаманские инструменты (шаманский бубен), так и шаманскую стилистику исполнения. В 2012 году группа запустила концертную программу «Укок», идеей которой был протест против прокладки через священное для алтайцев плато Укок газопровода в Китай. Согласно пресс-релизу проекта, газопровод нарушал сакральность плато, разрушались уникальная природа и курганные захоронения, по стилистке программа позиционировалась как «шаманский рок». На примере «Укок» видно, как в одном проекте сплетаются темы экологизма, сакральных пространств, нативизма, шаманизма. В октябре 2013‐го группа организовала театрализованное представление по книге Клариссы Пинколы Эстес «Бегущая с волками: Женские архетипы в мифах и сказаниях». Позже идея отражения женского архетипа, представление о котором формируется через работы Грейвса и Элиаде, легла в основу альбома 2016 года «Сестры».
Солистка и создательница группы Рада объясняет свое творчество следующим образом:
Когда я говорю, что у нас шаманский рок – это означает не то, что мы занимаемся конкретными шаманскими практиками, а то, что мы ощущаем энергию земли… Когда выходишь на сцену и поешь – совершаешь ритуал, и все музыканты в группе во время концерта должны совершать свой ритуал… Иначе – это не Рок…510
Здесь идея ритуала используется не в буквальном, а в переносном смысле, акт выступления на сцене, любой перформанс группы уже и есть ритуал. Но при этом обыгрывание конкретной фольклорной мифологии, шаманских образов – одна из центральных тем творчества группы. Например, «Кукушка» («Саламандра», 2002) не что иное, как изображение процесса шаманского посвящения. Песня начинается такими словами:
Серая кукушка
С серебряным клювом,
С медными когтями,
Синими глазами,
Вырой мне ямку
Лунными когтями,
Подними на небо
Мягкими крылами.
Этот текст удобно сопоставить с отрывком из известного исследования М. Элиаде «Шаманизм». Чикагский религиовед пишет:
…у каждого шамана есть хищная Птица-мать гигантских размеров, с железным клювом, когтями-крючьями и длинным хвостом. Мифическая птица показывается только дважды – при духовном рождении шамана и в час его кончины. Она забирает его душу, уносит ее в ад и оставляет дозревать на ветке лиственницы. Когда душа созреет, птица возвращается на землю, раздирает тело претендента на мелкие кусочки и распределяет их между злыми духами болезней и смерти. Каждый из них пожирает предназначенный ему кусок и – как следствие – будет помогать будущему шаману лечить соответствующие болезни. Поглотив тело, злые духи удаляются. Птица-мать кладет кости на место, и претендент словно просыпается, как после глубокого сна511.
Во многих песнях группы обыгрываются системы славянских заговоров, их поэтика, топография. Например, в «За океаном…» («Подлинная История Трех Миров», 2001) весь текст посвящен описанию сказочного мира, сообщающего волшебство заговору. Заговор как бы не доводится до конца, а фиксируется на этом мире, погружая в него слушателя. Иногда Рада копирует славянские практики. Так, песня «Холодно» написана по канонам древнерусских плачей для альбома 2005 года с характерным названием «Заговоры». В одном из интервью лидер группы призналась, что в этот альбом планировалось добавить запись настоящего древнерусского плача, но по своей силе он перевешивал все песни альбома, поэтому в итоге этого не сделали. Но в творчестве группы встречаются не только этнические элементы. Так, в песне «Саламандра» с одноименного альбома рассказывается о космическом огненном танце, охватывающем все мироздание: ангелов, горы, льдины, солнце, смерчи. Причем импульс танца исходит от танцующей в огне саламандры, элементаля огненной стихии, образ которого восходит напрямую к западному эзотеризму512. Случай группы «Рада и Терновник» интересен, поскольку у музыкантов этой группы отсутствует открытая языческая самоидентификация, они пришли к темам через экологизм и глубинную психологию, хотя уровень погружения и чувство религиозного, присущее их композициям, не позволяет отнести их к иным типам.
Итак, мы увидели, что для религиозно-мировоззренческого типа характерны глубокое погружение внутрь той или иной традиции, превращение песен в ритуальные действа, молитвенные обращения, религиозно-философскую рефлексию. Музыка в данном случае играет троякую роль. Во-первых, она систематизирует и выражает религиозное мировоззрение и мифологию. Во-вторых, превращается в литургическое действо. В-третьих, служит для проповеди мировоззрения, идей, практик той или иной общины. Мы вовсе не предполагаем, что этот тип сводится лишь к язычеству, считая, что его можно найти и в том направлении, которое зарубежные исследователи называют оккультным металом, да и случай группы «Рада и Терновник» показывает, что границы тут значительно шире, но на примере язычества продемонстрировать специфику типа нагляднее.