Это был настоящий праздник, и от меня не укрылось, что присутствующие старались поддерживать исключительно приятные беседы. Полковник Бодин достал свою знаменитую живую воду и налил Свену бокальчик. Он поведал, что вообще-то на заставе готовится еще один праздник, в котором примут участие все. Каждый солдат на нем сможет поднять тост за своего нового короля и… – нерешительно добавил полковник Бодин – за свою будущую королеву.
– Праздники в Марабелле не имеют себе равных, – с волнением прощебетала Вила.
– Они поднимают всем настроение, – пояснил Бодин.
– А еще обычно устраивают танцы, – сказала мадам Рэтбоун.
И я заверила их, что с удовольствием приму участие.
В перерывах между подачей блюд произносились тосты, а когда вино и прочие спиртные напитки потекли рекой, об осторожности было позабыто, и уже все больше разговоров крутилось вокруг меня.
– Мадам Рэтбоун сказала, что вы накрываете прекрасные ужины, – обратилась я к полковнику Бодину, – и, должна признать, я весьма впечатлена.
– Застава Марабелла славится своей исключительной кухней, – с гордостью отозвалась Фиона, жена лейтенанта Бельмонте.
– Чем лучше кормят солдат, тем эффективнее они несут службу, – наставительно объяснил полковник Бодин. Так, будто еда была вовсе не излишеством, а боевой стратегией.
Перед моими глазами сразу же промелькнули уверенная ухмылка Комизара и высокие хранилища пищи из полированной стали в его полевом городке. Великие армии должны быть сытыми.
Я опустила взгляд в стоящую передо мной тарелку. В данный момент на ней красовались апельсиновый соус и косточка от фазаньей ножки. Перед трапезой не было ни жертвенного подноса с костями, ни выражения благодарности за пищу. Их отсутствие вызвало во мне странную пустоту, которая так и требовала того, чтобы ее наполнили. Что случилось с моей собственной связкой костей, я не знала. Скорее всего, ее выбросили вместе с моей окровавленной и разорванной одеждой, словно что-то нечистое и варварское. Я незаметно вынула косточку из тарелки и спрятала в салфетку, прежде чем слуга успел ее забрать.
– Даже не могу представить, что вы пережили от рук этих дикарей, – произнесла мадам Хейг.
– Если вы имеете в виду венданцев, то да, некоторые из них действительно были жестокими, но многие отличались исключительной добротой.
В ответ женщина подняла брови, словно бы сильно сомневаясь в моих словах.
Капитан Хейг опрокинул в себя еще бокал вина.
– Но вы, должно быть, весьма сожалеете о своем решении сбежать со свадьбы. Все это…
– Нет, капитан. Я нисколько не жалею о своем решении.
За столом воцарилось гробовое молчание.
– Если бы меня отправили в Дальбрек ранее, то я бы никогда не получила ценных сведений, которыми располагаю сейчас.
Лейтенант Дюпре наклонился вперед.
– Конечно, существуют более легкие способы усвоения уроков молодости…
– Это не уроки, лейтенант. А холодные, жесткие факты. Венда сформировала огромную армию и разработала такое оружие, которое способно уничтожить и Дальбрек, и Морриган.
Гости обменялись сомневающимися взглядами. Несколько пар глаз едва удержались от того, чтобы не закатиться. «Бедная девочка бредит».
Рейф опустил ладонь на мою руку.
– Мы можем поговорить об этом позднее, Лия. Завтра, с полковником и остальными офицерами.
И он поспешно предложил нам удалиться, попросив присутствующих извинить нас.
Проходя мимо Свена и Бодина, я бросила взгляд на почти пустую бутылку из-под живой воды. Подняла склянку, понюхала ее.
– Полковник Бодин, вы не возражаете, если я заберу остатки с собой?
Его глаза округлились.
– Боюсь, это очень крепкое пойло, ваше высочество.
– Да, я знаю.
Он вопросительно взглянул на Рейфа, и тот кивнул. К этому моменту я уже начала уставать, что, прежде чем ответить мне, все просят одобрения Рейфа.
– Это не для меня, – пояснила я, а затем бросила обвиняющий взгляд на Свена. – Мы ведь обещали кружку и Гризу, да?
Бодин по-прежнему сохранял любезность, однако некоторые из гостей настоятельно прочистили горло и уставились на полковника, ожидая его отказа делиться живой водой с варваром. И я прекрасно понимала их неодобрение. Только сегодня они узнали о гибели целого взвода от рук врага. Однако все же нельзя было игнорировать тот факт, что Каден и Гриз сами были ранены, спасая наши жизни.
Рейф забрал бутылку из моих рук и передал ее часовому, стоявшему у двери.
– Проследи, чтобы здоровяк в медицинской части получил это.
А потом, словно спрашивая, решена ли эта проблема, Рейф оглянулся на меня и поднял брови. Я удовлетворенно кивнула.
– Это твои покои, – произнес Рейф, отодвигая в сторону полог, за которым скрывался вход в шатер.
Даже в тусклом свете подвесного светильника перед моим взором развернулось буйство красок: пышный ковер цвета индиго, весь усыпанный цветами, на полу; синее бархатное одеяло, белые атласные подушки и меховые покрывала, громоздящиеся на кровати с балдахином, украшенным вырезанными в форме львиных голов фигурками; изящные голубые портьеры, подхваченные золотой тесьмой и только и ждущие того, когда их задернут. Рядом стояла приземистая пузатая печка с замысловатой решеткой, а приставной столик украшали свежие васильки. Также я разглядела в углу небольшой обеденный столик и два стула. Да эти покои были куда роскошнее, чем мои собственные дома.
– А где будешь жить ты? – спросила я.
– Вон там.
В дюжине ярдов от нас была воздвигнута точно такая же палатка, и небольшое расстояние между нашими пристанищами внезапно показалось мне невероятно далеким. С тех пор как мы покинули Санктум, мы ни разу не спали порознь. Я привыкла чувствовать его руку на своей талии, ощущать тепло его дыхания на своей шее и теперь даже представить не могла, что сегодня он будет спать не со мной, особенно после того, как у нас наконец-то появилась возможность уединиться.
Я откинула локон с его лица. Его веки были тяжелы.
– Ты так и не отдохнул, да?
– Пока нет. Позже…
– Рейф, – произнесла я, останавливая его. – Некоторые вещи нельзя откладывать на потом. Мы ведь так и не поговорили о твоих родителях. Скажи мне, как ты?
Он опустил полог, заслоняя свет лампы, и мы снова оказались в темноте.
– Я в порядке, – сказал он.
Я обхватила его лицо и притянула ближе, наши лбы соприкоснулись, дыхание смешалось, и казалось, что слезы захлестнули нас обоих.
– Прости меня, Рейф, – прошептала я.
Его челюсть напряглась под моим прикосновением.
– Я был там, где мне нужно было быть. С тобой. Мои родители все бы поняли. – Каждое его слово пульсировало в пространстве между нами. – Если бы я остался с ними, то ничего бы не изменилось.
– Но тогда ты мог бы попрощаться.
Его руки крепко обхватили меня, прижимая к себе; казалось, в них было заключено все горе, которое он когда-либо мог себе позволить. А я могла лишь думать о том, насколько жестоко было его новое положение; все вокруг него неизменно ожидали чего-то.
Наконец его объятия ослабли, и он взглянул на меня. Усталые складки в уголках его глаз обострились, а в улыбке засквозила вымученность.
– Останься со мной? – попросила я.
Его губы встретились с моими, и между поцелуями он прошептал:
– Вы пытаетесь соблазнить меня, ваше высочество?
– Безусловно, – подтвердила я и неторопливо провела кончиком языка по его нижней губе. Так, словно это было мое последнее блюдо на этот вечер.
Он слегка отстранился и вздохнул.
– Мы находимся в центре заставы, за которой наблюдают сотни глаз. И возможно, прямо сейчас – из окон столовой.
– Кажется, ты не слишком беспокоился о том, что подумают другие, когда целовал меня там.
– Я был поглощен моментом. Кроме того, поцеловать тебя и остаться на ночь в твоей палатке – две совершенно разные вещи.
– Боишься запятнать мою репутацию?
Уголок его рта дернулся в злой усмешке.
– Скорее, опасаюсь, что ты запятнаешь мою.
Я игриво ткнула его кулаком в ребра, но тут же ощутила, как улыбка исчезает с моего лица. Я прекрасно понимала, что такое протокол, особенно в королевских семьях. Ей-богу, я подчинялась ему всю свою жизнь. И также понимала, что сейчас, когда все взгляды были прикованы к нему, Рейф находился в особенно деликатном положении. Но мы оба едва не погибли. И я устала ждать.
– Я хочу побыть с тобой, Рейф. Сейчас. Такое ощущение, что ожидание – это единственное, что мы когда-либо делали. Мне все равно, что подумают другие. Что, если завтрашний день вообще не наступит? Что, если «сейчас» – это все, что у нас есть?
Он поднял руку и нежно прижал палец к моим губам.
– Ш-ш-ш. Никогда не говори так. У нас впереди целая жизнь, сто завтрашних дней, больше. Я тебе обещаю. Все было ради этого. Каждый мой вздох, каждый мой шаг – все ради нашего совместного будущего. Я ничего не хочу так сильно, как исчезнуть в этом шатре вместе с тобой, но мне не все равно, что они подумают. Они только-только познакомились с тобой, а я уже пренебрег всеми правилами, которые подобает соблюдать принцу.
Я вздохнула.
– Теперь ты уже король.
– Но я могу зайти и растопить для тебя печь. Это не займет у меня много времени.
Я возразила, что могу растопить ее и сама, однако он все равно отодвинул полог и провел меня внутрь. Больше я не протестовала. Он проверил вытяжку в высокой цилиндрической трубе, протянутой через самую вершину палатки, а затем подпалил хворост. Откинулся на спинку кровати, внимательно наблюдая за тем, как занимается огонь. Я же прошлась по шатру, ведя пальцами по занавесям балдахина и любуясь их непривычной роскошью.
– В этом не было никакой необходимости, Рейф, – заметила я через плечо.
Я услышала, как он пошевелил поленья.
– А где еще ты собиралась спать? В солдатских казармах?
– По сравнению с теми местами, где я спала, все что угодно показалось бы мне изобилием.