«Обязует». Еще одно безобидное слово вроде «рычага давления». Я даже не желала вникать во все его нюансы.
– Значит, заключая политический союз, они целились на нечто большее, и я должна была стать козырной картой в их руке.
Рейф смотрел на темнеющий горизонт перед нами.
– Я бы не позволил этому случиться, Лия.
– Но теперь король ты, Рейф, – сказала я, спрыгивая с зубца на стену. – И ты все равно продолжишь искать способы заполучить порт, да?
Он последовал за мной. Уперся ладонями в стену, поймав меня в кольцо своих рук. Его глаза потемнели от злобы.
– Неважно, кто я и что я или чего хочет кабинет министров. Для меня важна только ты, Лия. И если ты этого еще не поняла, то я найду сотню способов доказать тебе это. Я люблю тебя больше, чем порт, больше, чем союз, больше, чем свою собственную жизнь. Твои интересы – это мои интересы. Так неужели мы позволим заговорам и интригам встать между нами?
Темные ресницы отбросили тень на его лицо. Его взгляд искал мой, а затем смятение отступило и сменилось чем-то другим – желанием, которое оставалось неудовлетворенным слишком уж долго. И это желание совпало с моим собственным; я почувствовала, как его жар разрастается в моем нутре с новой силой. Здесь были только Рейф и я. Исчезли все королевства. Исчезли обязанности. Остались лишь мы двое и все, чем мы когда-либо были друг для друга. Все, чем я все еще хотела, чтобы мы двое оказались.
– Между нами не встанет ни одно королевство, – прошептала я. – Никогда.
Наши губы сблизились, и я прильнула к нему, желая, чтобы каждая его частичка стала частью и меня тоже. Его объятия стали нежными, а затем и страстными, требуя большего. Губы Рейфа прочертили линию вдоль моей шеи, спустили платье с моего плеча. Я вздрогнула, мои руки скользнули под его жилет. Кончики пальцев жгло, пока я водила ими по мышцам его живота.
– Мы же на посту, – задыхаясь, произнесла я.
Рейф подал сигнал часовому внизу, чтобы тот возобновил патрулирование, и снова повернулся ко мне.
– Идем в мой шатер, – прошептал он между поцелуями.
Я тяжело сглотнула, пытаясь сформулировать связный ответ.
– Ты больше не беспокоишься о своей репутации?
– Я беспокоюсь о своем рассудке. Нас никто не увидит.
– У тебя есть что-нибудь от…
Я не хотела оказаться в таком же положении, как Паулина.
– Да.
Его жилище было всего в нескольких шагах, но все же почти так же далеко, как и целую жизнь назад, когда я боялась, что судьба повернется в одно мгновение и вырвет его из моих рук.
– Мы уже здесь, Рейф. В сторожевой башне тепло. Кому вообще нужен шатер?
Весь мир исчез. Мы закрыли за собой дверь. Плотно задвинули задвижку. Зажгли свечу. Бросили на пол шерстяное одеяло.
Мои пальцы дрожали, и он поцеловал их, в его глазах появилось беспокойство.
– Нам необязательно…
– Я просто боюсь, что все это не взаправду. Что это лишь еще один из моих снов, от которого я проснусь.
– Это наш сон, Лия. Общий. И никто не сможет нас разбудить.
Мы лежали на одеяле, его лицо нависало над моим. Мой принц, мой фермер… Синева его глаз была такой глубокой, как полночный океан, и я терялась в них, паря, словно невесомая. Его губы медленно скользили по моей коже, исследуя ее. Нежно. Поджигая каждый сантиметр. Комната сторожевой башни и время вдруг растворились, а потом его глаза снова заглянули в мои, и его рука скользнула мне за спину, прижимая меня к себе еще ближе, сжигая тоску прошедших недель и месяцев и рассеивая страх, что мы никогда больше не будем вместе.
Клятвы, которые мы дали друг другу, уверенность, которую начертали на наших душах, – все это пронеслось перед моим мысленным взором, едва он снова приблизил свой рот к моему. Наши руки сплелись, и ритм его дыхания окружил меня. Каждый наш поцелуй, каждое прикосновение были обещанием, которое мы оба исполняли: я была его, а он – моим. И никакие заговоры и интриги не имели и доли той силы, что бурлила сейчас между нами.
Глава двадцать восьмая
Поспешно поднимаясь по ступенькам веранды, мы не чувствовали себя виноватыми за опоздание на ужин, однако оба были застигнуты врасплох, увидев среди гостей Кадена и Гриза. Проходя мимо меня, капитан Хейг с особым удовольствием прошептал:
– Как прикажете.
Момент, чтобы объясниться уже мне, был как нельзя более подходящим, и он знал это. Рука Рейфа напряглась, когда он заметил венданцев, – до их примирения с Каденом было еще очень далеко. Но, как бы ни было не по себе гостям от их присутствия, я была твердо уверена, что никто не чувствовал себя более неловко, чем сами Каден и Гриз. К чести Кадена, он не проронил ни слова, которое можно было бы расценить как приглашение к конфликту. Даже больше – он выглядел виноватым, что, как я надеялась, свидетельствовало о его раскаянии в его методах донесения «честности». Недосказанность и намеки весьма запятнали его искренность. Но, полагаю, нам всем требовалась практика в этом деле. Правдивость оказалась искусством куда более сложным, чем владение мечом.
Не желая больше оставаться в постели, на ужин пришел даже Джеб, и я могла только представлять, какую боль ему пришлось испытать, чтобы втиснуть свои руку и плечо в свежевыглаженную рубашку, однако он носил ее с гордостью и достоинством. Вне всякого сомнения, она была из крувасского льна.
Беседы велись о предстоящем празднике, настроение приглашенных заметно улучшалось. Казалось, они стали более спокойно относиться к присутствию Гриза и Кадена, пусть их жесты, даже самые незначительные, по-прежнему оставались под контролем.
Во время ужина Рейф вел себя очень сдержанно, правда, несколько раз под столом его рука опускалась на мое колено. Думаю, ему просто нравилось наблюдать, как я замираю, запинаясь на полуслове. Когда же он углубился в разговор с капитаном Эйзией, отвлекала уже я. Ему пришлось трижды начинать одно и то же предложение, а потом он снова потянулся под стол и сжал мою руку, чтобы я перестала рисовать рассеянные круги на его бедре. Словно поняв, в какие игры мы там играем, капитан Эйзия покраснел.
Следующий день для Рейфа обернулся новыми обязанностями. Я видела их тяжесть в его глазах. В Санктуме ему ежедневно приходилось проявлять невероятное самообладание, изображая из себя коварного эмиссара, но теперь предстояло исполнить новую роль, на которую возлагались огромные надежды.
Когда я проходила мимо его шатра, то расслышала внутри напряженные голоса. Рейф и Свен спорили. Я опустилась на колено возле занавески, чтобы перешнуровать ботинок и прислушаться получше. Оказывается, пришло донесение, что переброс войск задержится на несколько дней, а также в нем сообщалось и о растущем расколе между Военным Советом и кабинетом министров.
– Хватит! – воскликнул Рейф. – Мы возвращаемся в столицу, с эскортом или без него.
Но Свен стоял на своем.
– Не будь чертовым глупцом! Депеша, отправленная Бодином, уже прибыла во дворец. В ней сказано, что ты жив, здоров и выдвигаешься в путь, однако нельзя же сбрасывать со счетов и то, что враги тоже узнали о твоем прибытии. Это слишком большой риск, а крупный отряд сопровождения – проявление благоразумия. Информации о том, что ты жив, должно быть вполне достаточно, чтобы угомонить Совет, пока мы не приедем.
И все же реакция Рейфа на разногласия в Королевском Совете казалась мне чересчур бурной. Я задумалась, уж не упускала ли я какую-нибудь деталь. Быть может, новости просто усугубили его нетерпение?
Впрочем, нетерпение проявлял не только Рейф. С каждым днем я все больше убеждалась, что мне нужно ехать в Морриган. Меня тянуло туда все сильнее, я видела тревожные сны. В них я слышала обрывки Песни Венды – прерывистую беспорядочную мелодию, которую заглушал мой собственный задыхающийся бег, пусть во сне мои ноги и отказывались двигаться, словно бы врастая в землю подо мной, – а потом до меня доносился низкий гул чего-то приближающегося. Я чувствовала его горячее дыхание за спиной. Это было что-то голодное и непоколебимое, и припев Венды раздавался в моих ушах снова и снова:
«Ибо когда Дракон наносит удар, он не знает милости…»
И я с ужасом просыпалась, пытаясь перевести дыхание. Мою спину жгло от воспоминаний об острых когтях, вонзающихся в меня, а потом я слышала слова Комизара – так ясно, будто он стоял прямо рядом со мной: «А если кто-то из королей и вельмож выживет в схватке, я с величайшим удовольствием устрою им ад при жизни…»
На следующее утро, после особенно беспокойной ночи, я вошла в палатку Рейфа, когда он собирался. Он как раз брился. Утруждать себя приветствиями я не стала.
– Рейф, нам нужно обсудить мою поездку в Морриган, я должна предупредить их.
Он взглянул на меня в отражении зеркала и опустил бритву в таз, чтобы сполоснуть ее.
– Лия, мы же уже говорили об этом. Комизар тяжело ранен или даже может быть мертв, а в Санктуме царит хаос и полно мертвецов. Ты сама видела, как ведет себя Совет – словно стая голодных псов. В данный момент они раздирают друг друга на части. – Он провел бритвой по своей шее. – Никто из оставшихся там не способен возглавить вообще какую-либо армию.
– Это пока что. Мы так надеемся. Но я не могу полагаться лишь на надежды. Мне нужно вернуться и…
– Лия, их мост разрушен. Они не могут даже перебраться через реку.
– Мост можно починить.
Рейф опустил бритву в таз снова и повернулся ко мне лицом.
– А как же награда, назначенная за твою голову? Ты не можешь просто так вернуться в Морриган. Мы пошлем им письмо. Обещаю.
– Письмо? Кому именно, Рейф? В Королевском Совете предатели, вступившие в сговор с Комизаром, и я не знаю, сколько их там. Я не знаю, кому доверять, а канцлер наверняка перехватывает…
Рейф вытер лицо полотенцем.
– Лия, я не могу сейчас отправиться в Морриган. И ты знаешь это. Ты видела, в каком состоянии находится мое королевство. Сначала я должен уладить все в нем. У нас есть время, чтобы все успеть.