– Предположительно. По крайней мере, оно пришло из его департамента. В письме предлагалось обручить молодого принца с принцессой Арабеллой. Согласно нашей договоренности, ее немедленно должны были отправить в Дальбрек, чтобы она выросла и получила воспитание при дворе. А единственным условием было требование, чтобы официальное предложение о браке исходило от Дальбрека. Адресат попросил меня уничтожить письмо. Мне были предложены большие деньги, если я выполню свою часть сделки, но все это показалось мне до смешного нелепым, и я швырнул письмо в камин. Сначала я решил, что это был розыгрыш моих солдат, однако печать выглядела подлинной, и я никак не мог отделаться от ощущения безотлагательной важности этого письма. В его словах было что-то тревожное, что-то, чего я никак не мог уловить. Несколько недель я игнорировал это прошение, но потом, когда вернулся во дворец и остался наедине с королем, я снова вспомнил о нем. Чтобы окончательно выбросить все это из головы, я высказал идею о союзе с Морриганом путем обручения юных принца и принцессы вслух. Король сразу же отмахнулся от этой мысли, но когда я дополнил ее убедительным аргументом в виде порта, в котором, насколько я знал, он нуждался… Я и не думал, что из этого что-то выйдет, король продолжал отвергать это предложение. А потом прошли годы, и Морригану был предложен союз.
Мои мысли отчаянно заметались между содержанием письма и тем, кто его отправил.
– Скажи, Свен, а ты помнишь что-нибудь о почерке?
– Как ни странно, помню. Он был аккуратным и четким, как и надлежит министру, но в то же время немного чрезмерным.
– Какие-нибудь завитки? Украшения?
– Да. Очень много, – согласился он, прищурив глаза, словно все еще мог разглядеть их перед собой. – Помню, мне очень понравилась буква П в слове «полковник», написанная так, словно она должна была произвести на меня впечатление, и, к слову, она действительно произвела. Наверное, дело было в этом. Было какое-то отчаянное желание заставить меня прочитать это письмо, разыграть все имеющиеся в их распоряжении карты, даже сыграть на моем тщеславии.
Королевский книжник, быть может, и отправил письмо, но написал его точно не он. Почерк моей матери был аккуратным и очень выразительным. Особенно когда она пыталась донести какую-то мысль.
Как же долго готовился заговор с целью избавиться от меня? Если Рейфу было четырнадцать, то тогда мне было всего двенадцать. Похоже, в тот самый год Песнь Венды и попала во владение Королевского книжника. «Она изобличит нечестивых». Мой желудок перевернулся, и я ухватилась за шест палатки, чтобы устоять на ногах. Нет. Я отказывалась верить в то, что все это время с ним в сговоре была моя мать. Это было просто невозможно.
– Мне очень жаль, ваше высочество. Я знаю, что вы твердо намерены вернуться в Морриган, но я хотел, чтобы вы знали, что в вашем собственном королевстве имеются люди, которые желают, чтобы вы уехали, и уже очень давно. Я подумал, что, возможно, это знание смягчит ваше разочарование по поводу отбытия в Дальбрек. Вам будут там рады.
Все еще думая о том далеком письме, я опустила глаза. Я ощутила неожиданный стыд за то, что Свену пришлось поделиться со мной этими событиями. Разочарование, страдание – это был далеко не полный перечень всех эмоций, охвативших меня.
– Мы отправляемся сразу после рассвета, – добавил он. – Кто-нибудь обязательно подойдет, чтобы помочь вам собрать вещи.
– У меня нет никаких вещей, Свен. Даже одежда на мне взята взаймы. Все, что у меня есть, – это седельная сумка, которую, как бы я ни была жалка, я все еще в состоянии донести сама.
– Конечно, ваше высочество, – ответил он, и тон его наполнился состраданием. – Тем не менее кто-нибудь обязательно заглянет к вам.
Я пристально посмотрела на седельную сумку, лежащую теперь на моей кровати, собранную и готовую к путешествию. Удивительно, что она вообще уцелела – и что удалось уцелеть и мне. «Пусть боги препояшут ее мощью, пусть дадут ей в защиту отвагу, истина да будет ее короной». Молитва, которую произнесла моя мать, застыла у меня в горле. Помогла ли она мне выжить? Было ли в ней хоть что-то сердечное, чтобы боги услышали эти слова? Или то была просто заученная строфа, произнесенная королевой для тех, кто наблюдал? Последние недели перед свадьбой она была такой отстраненной; я будто и не знала ее вовсе. Но, как оказалось, она годами играла свою лживую роль.
Могла заговаривать и обманывать, по-прежнему оставаясь матерью, раскладывавшей на лугу свои юбки, чтобы мы с Брином могли посидеть на них, пока она истолковывала нам пение птиц, заставляя нас потешаться над их глупой болтовней; матерью, пожимавшей плечами, когда я ввязывалась в драку с мальчишкой из пекарни, а затем усмирявшей хмурый взгляд отца; матерью, которая перед казнью сказала мне, что я могу и отвернуться, – мне необязательно смотреть на смерть. Внезапно я очень захотела понять, кем она была на самом деле или же кем она стала.
Мой взгляд затуманился, и мне снова захотелось оказаться на том далеком лугу и ощутить теплое прикосновение маминых рук. Но это была опасная мысль, потому что она перетекала в еще большую тоску: по смеху Брина и Регана, по напевам тетушки Бернетты, по звону колоколов в аббатстве и по аромату вторничных булочек, разносящемуся по залам.
– Вижу, ты готова.
Я подняла голову. У полога ждал Рейф. Он был одет не как офицер, но и не как король, а как воин. Черные кожаные наплечники с металлическими пластинами увеличивали его и без того широкие плечи, а на бедрах висело по мечу. Выражение его лица было напряженным и пристальным, как и в тот памятный день, когда он впервые вошел в таверну Берди. И точно так же, как тогда, от его взгляда у меня перехватило дыхание.
– Мы ожидаем неприятностей? – спросила я.
– Солдат всегда ожидает неприятностей.
Его голос был настолько сдержанным и отстраненным, что это заставило меня на секунду замереть. Мрачное выражение его лица не дрогнуло. Я подхватила с кровати свою седельную сумку, но он сразу же ее забрал.
– Я понесу ее.
Я спорить не стала. Он сказал это как упрямый король, а не предлагающий помощь. Мы прошествовали через заставу в полной тишине, звенели только его пояс и мечи, и потому шаги Рейфа казались мне еще более зловещими. С каждым движением он становился все громаднее и все неприступнее для меня. В лагере царила оживленная суматоха: к воротам подкатывали повозки с припасами, солдаты навьючивали снаряжение на лошадей, офицеры распределяли людей по позициям в караване. Я различила Кадена, Тавиша, Оррина, Джеба и Свена, устроившихся на своих лошадях прямо у ворот. Рядом с ними ждали еще две, которые, по моим догадкам, предназначались для нас с Рейфом.
– Занимайте свои места в середине процессии, – сообщил им Рейф. – А я помогу принцессе. Мы вас нагоним.
«Принцессе». Рейф даже имени моего не произносил. Каден бросил на меня какой-то странный взгляд, в его лице мелькнуло редкое беспокойство, а затем он повернул коня и ускакал прочь вместе с остальными, как и было приказано. Внезапно меня охватил ужас.
– Что-то не так? – спросила я.
– Все не так. – Тон Рейфа был по-прежнему ровным, и в нем пугающе отсутствовал тот оживленный сарказм, который он предпочитал использовать в последнее время.
Он стоял спиной ко мне и не спеша пристегивал мою седельную сумку.
Я обратила внимание на то, что моя лошадь была доверху нагружена припасами и снаряжением.
– Разве моя лошадь – вьючная? – поинтересовалась я.
– Тебе понадобятся припасы.
Очередная порция его отстраненного хладнокровия разожгла мой гнев.
– А тебе нет? – бросила я, взглянув на его лошадь. Она нагружена не была.
– Большая часть моего снаряжения и провизии поедет в повозках.
Он закончил с пристегиванием моей сумки и перешел к своей. И тут на моей попоне я заметила меч в скромных ножнах, а за ним и щит, пристегнутый к вьюку.
Я провела рукой по мягкой морде лошади. От Рейфа не укрылось то, как я изучаю ее кожаную накладку на носу.
– Ни одна из твоих вещей не носит знаков королевства. Когда возникнет необходимость, ты можешь стать кем пожелаешь.
Я обернулась, не понимая, о чем он.
Но Рейф отказывался смотреть на меня, в который раз проверяя свою сумку и подтягивая подпругу.
– Ты вольна идти туда, куда пожелаешь, Лия. Я не стану заставлять тебя оставаться со мной. Тем не менее я бы предложил тебе проехать с нашим караваном первые двенадцать миль. Там есть тропа, которая сворачивает на запад. Ты можешь воспользоваться ею, если захочешь.
Он что, отпускал меня? Может, здесь крылся какой-то подвох? Я ведь не могла уехать без Кадена. Я совсем не знала дороги.
– А Каден? Он тоже может ехать со мной?
На секунду Рейф замер, уставившись на седло, челюсть его плотно стиснулась. А потом он сглотнул, так и не повернувшись ко мне.
– Он свободен, – ответил Рейф.
– Спасибо тебе, – прошептала я, хоть это и не показалось мне правильным ответом. Но я не знала, что еще сказать. Случившееся буквально выбило меня из колеи.
– Не надо благодарить меня, – произнес он. – Возможно, это худшее решение, которое я когда-либо принимал. Садись уже в седло. – Он наконец-то повернулся ко мне, голос его стал далеким и холодным. – И ты можешь передумать в любой момент на протяжении этих двенадцати миль.
Я кивнула, чувствуя себя дезориентированной. День, который я продумала в своей голове до мелочей, внезапно сменился новым сценарием. Я не планировала менять свое решение, однако мне было интересно, почему он вдруг изменил свое. Рейф вскочил на лошадь и стал ждать, когда я сделаю то же самое. Я взглянула на своего коня – это был тонконогий бегун, выносливый, но стремительный, как и морриганский равиан. Обнажила меч, проверяя его на ощупь; циничный тон Рейфа, отзывающегося о моих навыках фехтования, все еще стоял у меня в ушах. Конь был среднего веса, хорошо сбалансированный и как раз для моей руки и хвата. Можно было не сомневаться: Рейф подбирал каждую деталь моего снаряжения – от лошади и до щита – сам. Я пристегнула ножны к перевязи Вальтера и вскочила на коня.