Его внимание переключилось на ожидающих меня.
– Я больше не стану рисковать их жизнями, отправляя во враждебное королевство. Их единственная обязанность – это безопасно сопроводить тебя до границы. После Дальбрек прекратит все отношения с Морриганом. Ваша судьба будет в руках вашего собственного королевства, не в моих.
Словно почувствовав его безысходность, его лошадь зафыркала. Рейф бросил последний взгляд на Кадена. Он снова повернулся ко мне, и теперь гнев исчез с его лица.
– Ты сделала свой выбор. Значит, это к лучшему. Каждый из нас нужен в другом месте.
В животе у меня все сжалось, а во рту появился тошнотворный соленый привкус. Я поняла, что он отпускает меня. Это был конец. Но я заставила себя кивнуть.
– Да, к лучшему.
– До свидания, Лия. Я желаю тебе всего хорошего.
И Рейф повернул коня прежде, чем я успела попрощаться с ним; ускакал, не оглянувшись назад. Я провожала его взглядом – его волосы, развевающиеся на ветру, блеск его мечей, сверкающих на солнце, – и в моей голове вдруг промелькнуло воспоминание. Сон, который вернулся, огромный и сокрушительный, точно волна. Тот, который я столько раз видела в Санктуме. Он был словно подтверждением того, что я не хотела принимать: Рейф покидал меня. Все детали сна наконец четко предстали перед моими глазами: холодное широкое небо, Рейф, восседающий на коне, – свирепый воин в одежде, которую я никогда не видела раньше потому, что это было воинское одеяние Дальбрека, – мечи на каждом боку.
Однако сейчас это был не сон.
«Я желаю тебе всего хорошего».
Отстраненные слова дальнего знакомца, дипломата, короля.
А потом я потеряла его из виду, когда он скрылся где-то во главе каравана, где и полагалось ехать королю.
Глава тридцать седьмая
Мы ехали быстро. Я сосредоточенно всматривалась в небо, холмы, скалы, деревья. Изучала взглядом горизонт, тени. Не расслабляясь ни на секунду. В своей голове я строила планы. Продумывала все варианты. Не забывала ни одну деталь. Не оставляла ни одной минуты для опасных мыслей, которые были способны погрузить меня в пучину отчаяния. Ведь если бы…
Нет, сомнения были ядом, который я не могла себе позволить.
Я пришпорила лошадь, и остальные тоже прибавили скорости, чтобы не отстать. На следующий день я занималась тем же самым. Утром и вечером я без конца повторяла поминальные слова, отдавая дань переходу Морриган, Годрель, Венде, голосам в долине, где я похоронила своего брата. Каждая молитва была очередной бусиной ожерелья, протянутого где-то внутри меня, и я перебирала их, стискивала крепче, полировала до блеска и тепла. Они были настоящими – и истинными. Такими, какими и должны были быть.
А когда на меня наваливалась усталость, я вспоминала и другое. Самые простые вещи. То, что помогало выжать из меня и моей лошади еще милю или десять.
Лицо моего брата, опустошенное и заплаканное, когда он рассказывал мне о Грете.
Блеск безжизненных глаз Астер.
Предательские ухмылки ученых в подземельях.
Обещание Комизара, что это еще не конец.
Бесконечные игры дворов и королевств, в которых жизни разменивались на власть.
Каждая бусинка воспоминаний помогала мне продвигаться вперед еще немного.
В первую ночь, когда я разгружала свою лошадь, мои четки из тщательно отполированных бусин вдруг затрещали и рассыпались. Это было такое простое действие, но оно выбило меня из колеи. Я обнаружила запасное одеяло, завернутое в спальник. Смену одежды для верховой езды. Дополнительный пояс и нож. Казалось бы, это были самые элементарные предметы для долгого путешествия, однако за каждым из них я видела руку Рейфа: как он складывал одеяло, как вязал узлы, чтобы закрепить его. Как выбирал и упаковывал каждую вещь в моей поклаже.
И тут его последние слова обрушились на меня камнем. То были жестокие слова: «Астер умерла».
Слова, которые усугубляли мое чувство вины: «Я пожертвовал всем ради тебя».
Прощальные слова: «Значит, это к лучшему».
Я схватилась за живот. Каден в мгновение ока оказался рядом. Джеб, Оррин и Тавиш разом бросили свои занятия и вопросительно уставились на меня. Я сказала, что это всего лишь судорога, и усилием воли превратила скручивающую меня боль в новую маленькую и твердую бусинку, скрепив ею свою решимость. Больше уже не развяжется.
Каден протянул ко мне руку.
– Лия…
Я отшатнулась.
– Все хорошо!
Потом я побежала к ручью и умыла лицо. Затем руки. Шею. Я мылась до тех пор, пока моя кожа не покрылась мурашками от холода. То, что я оставила позади, не должно было помешать предстоящему.
В течение следующих нескольких дней Джеб, Оррин и Тавиш настороженно наблюдали за мной. Я догадывалась, что им были не по душе их изыскания. Прежде они отводили от меня опасности, а теперь вот-вот должны были бросить меня на самом ее пороге.
Ранними вечерами, когда еще не успевало стемнеть, я упражнялась с ножом и мечом, топором и стрелами, не зная, что и когда именно мне может понадобиться. Поскольку это была его специализация, я попросила Джеба научить меня бесшумному мастерству сворачивания шеи. Он неохотно согласился и показал еще несколько способов, как разделаться со врагом, не имея ничего под рукой, – пусть большинство этих способов и оказались не совсем бесшумными.
А когда темнело и больше уже ничего не оставалось делать, кроме как спать, я прислушивалась к рахтанским песням – воям, шагам, шелесту вынимаемых из ножен кинжалов. Я засыпала, держа свой нож наготове с одной стороны, а меч – с другой. В моей голове всегда крутилась какая-то мысль, задача, еще одна бусина, которую нужно было отполировать и нанизать на мою нить, а потом, когда наступала благословенная тишина, я дожидалась, пока завеса тьмы окончательно не опустится на меня.
Единственное, что мне пока не удавалось контролировать, – это короткие минуты беспокойного полусна, когда я ворочалась с бока на бок, и моя рука безуспешно искала тепло груди, которой больше не было рядом, а голова пыталась примоститься на плече, которое тоже отсутствовало. В этом мире я слышала слова, тянущиеся за мной, словно волки, выслеживающие добычу и ожидающие, когда же я ослабну и упаду. Вереницы слов, набрасывающиеся на меня. «Как ты можешь этого не понимать?» И, что еще хуже, я ощущала укусы слов, которые так и не прозвучали.
Глава тридцать восьмая
Я видел, ей было больно. Прошло уже три дня. И мне нестерпимо хотелось обнять ее. Заставить остановиться. Замедлиться. Я хотел, чтобы она взглянула мне в глаза и ответила на вопросы, которые я слишком боялся задавать. Но заставлять Лию делать что-либо сейчас было бы неправильным решением.
В самый первый день, когда она примкнула к нам на тропе и Тавиш спросил, в порядке ли она, я увидел, как Лия обратилась в камень. Она поняла, что именно подразумевает Тавиш: уязвлена ли она или травмирована расставанием с Рейфом.
– Ваш король сейчас там, где ему и положено быть, заботится о нуждах своего королевства. А я делаю то, что должна делать я. Все просто.
– Я знаю, что он дал тебе слово вернуться в Терравин с тобой.
Она не ответила. Лишь оглянулась на исчезающий вдали караван, натянула перчатки, разминая и засовывая пальцы поглубже, и бросила:
– Поехали.
В моей памяти всплыло лицо Рейфа в ту последнюю ночь, когда он приложил меня к стене казармы. Он был дико напуган, боялся ее отпустить – теперь понимал я, – но все же отпустил. Я этого так и не сделал, сколько бы раз она ни просила меня, когда мы пересекали Кам-Ланто. Эта мысль снова и снова крутилась в моей голове.
Мы встали лагерем в разреженном буковом лесу, примостившись вплотную к нагромождению валунов. Рядом протекал неглубокий ручей.
Лия уединилась в сторонке, пусть и не слишком далеко от лагеря. Все мы по-прежнему оглядывались через плечо и спали с оружием наготове. Мы знали, их может быть гораздо больше. Рассказ Эбена о тех, кого он заметил покидающими Санктум, хоть и был полезен, но все же никак не учитывал тех, кого он видеть не мог.
Я знал, что будет дальше. Закончив поминовения, она наточит ножи, проверит копыта своего коня на наличие застрявших камней, оглядит тропу позади нас или почертит что-то на земле заостренной палкой, а затем сотрет все сапогом. Мне было любопытно, что она она там писала. Слова? Карты? Но когда я спросил ее, ответом было «ничего».
Когда-то я думал, что это все, чего я когда-либо хотел. Быть с ней. Вместе.
И вот она с тобой, Каден. Это все, что имеет значение.
– Я собираюсь приготовить ужин, – заявил вдруг Оррин, бросая любопытствующий взгляд в сторону Лии.
Он прошествовал к собранным мною дровам, насадил на вертел фазана, которого уже успел выпотрошить и почистить к этому времени.
Тавиш как раз вернулся после мытья в ручье. С его густых черных волос капала вода. Он тоже проследил за моим взглядом, посмотрел на Лию и тихо хмыкнул.
– Интересно, какие тренировки она устроит сегодня одному из нас?
– Она просто хочет быть готовой.
– Одному человеку не под силу справиться с целым королевством.
– У нее есть мы. Она не одна.
– У нее есть ты. Не сказать, что это много. Мы повернем назад, как только достигнем границы с Морриганом.
Он встряхнул волосами и натянул через голову рубашку.
Первые несколько дней путешествия с верной дружиной Рейфа были для меня напряженными, однако ради Лии я сдерживал свой язык, а несколько раз и кулаки. Похоже, они наконец приняли то, что я не собираюсь увозить Лию обратно в Венду или что я отказался от своей прежней жизни Убийцы, по крайней мере до тех пор, пока Лия не вернется в Морриган. Нравилось мне это признавать или нет, но они все же были полезны. Я знал сотни троп вдоль этого южного маршрута, но их знал и каждый рахтан, а эти трое смогли удивить меня парочкой неприметных дорожек, проложенных сквозь потаенные ущелья, в которых раньше мне никогда не доводилось бывать. С Оррином нам не приходилось есть змей; он мог наложить стрелу и сбить дичь, не слезая с седла, едва замедлив шаг. Его умение и азарт превосходно сочетались между собой.