в глазах Паулины, когда Каден потащил нас к зарослям, а затем и ее мольбы отпустить нас. Нет, вряд ли она что-то забыла, однако я помолилась, чтобы все эти долгие месяцы она не лелеяла в себе ужас того дня и ненависть к нему.
Каден отпил из своей фляги, осушая ее последним глотком.
– Я просто не хочу рисковать и устраивать сцену в таверне, когда она увидит меня, – добавил он.
Мы оба знали, что это было не просто беспокойство. Однако видеть его взволнованным из-за обыкновенной встречи с таким безобидным человеком, как Паулина, было странно.
– Мы войдем через кухню, – решила я успокоить Кадена. – Паулина умна. Она не будет возражать, когда я все объясню. А до тех пор постараюсь держаться между тобой, ею и кухонными ножами. – Последнюю фразу я добавила в качестве шутки, чтобы развеселить, но он не улыбнулся.
Натия пришпорила свою лошадь рядом с моей.
– А что насчет меня? – уточнила она. – Помочь тебе защитить дрожащего от страха Убийцу? – Она сказала это нарочито громко, чтобы Каден услышал, и глаза ее сверкнули озорством.
Он бросил на нее предостерегающий взгляд, словно советуя быть осторожнее.
Пока мы приближались, сердце мое трепетало от предвкушения, однако, едва таверна появилась в поле зрения, я сразу поняла, что что-то не так. Страх охватил нас троих, подобно пламени. Даже Натия ощутила что-то неладное, хоть никогда и не бывала здесь раньше.
– Что такое? – спросила она.
Таверна была пуста. Непривычно тиха.
Не было лошадей у коновязи. Из обеденного зала не доносилось ни смеха, ни разговоров. Посетителей не было, а ведь сейчас как раз стоял обеденный час. Трактир, точно погребальный саван, окутывала тошнотворная тишина.
Я спрыгнула с лошади и взлетела по ступенькам. Каден – прямо за мной, уговаривая остановиться и крича что-то об осторожности. Распахнув дверь, я обнаружила, что стулья поставлены на столы.
– Паулина! – закричала я. – Берди! Гвинет!
Одним рывком я преодолела столовую и толкнула дверь в кухню; та с грохотом ударилась о стену.
И я замерла. За разделочной доской, с тесаком в руках, стоял Энцо. Рот его был разинут так же широко, как и у рыбины, которую он намеревался вот-вот обезглавить.
– Что происходит? – потребовала я. – Где все?
Энцо моргнул, а потом пристально уставился на меня.
– Что ты здесь делаешь?
Каден вынул свой меч.
– Опусти его, Энцо.
Парень взглянул на тесак, по-прежнему зажатый в своем кулаке, и сначала удивился, а следом и ужаснулся, обнаружив его там. Нож со звоном упал на разделочную доску.
– Где все? – снова повторила я, на этот раз с угрозой.
– Уехали, – ответил Энцо. Трясущимися руками он поманил нас с Каденом к столу, чтобы все объяснить. – Пожалуйста, – прибавил он, когда мы не двинулись с места.
Наконец мы выдвинули стулья и сели. Меч Каден убирать не стал, держа его наготове, однако к тому времени, как Энцо закончил свой рассказ, моя голова уже покоилась на руках, и все, на что я могла только смотреть, был деревянный стол с обшарпанной столешницей, за которым мы так часто ели с Паулиной. Она покинула таверну несколько недель назад, чтобы попытаться помочь мне. Все они. Я не смогла сдержать стон, поднявшийся в моем горле. Сейчас они были в самом сердце Сивики. Меня охватил ужас.
Каден опустил руку мне на спину.
– Она с Гвинет. Это кое-что да значит.
– И с Берди, – добавил Энцо.
Но оба их замечания, казалось, только усилили мою тревогу. Паулина была доверчивой и точно так же разыскивалась, как и я.
Она могла уже находиться под стражей. Или того хуже.
– Мы должны отправиться за ними, – решительно заявила я. – Завтра.
Никакой передышки не будет.
– С ними все будет в порядке, – уверил меня Энцо. – Берди обещала мне.
Я подняла глаза на Энцо, с трудом узнавая в нем того неусидчивого паренька, от которого едва ли можно было ожидать, что он вообще явится на работу. Выражение его лица было серьезным – таким, какого я у него еще не видела.
– И Берди оставила тебя вместо себя?
Он опустил взгляд, смахнул с лица засаленную прядь волос. Я и не пыталась скрыть свои сомнения. Его щеки окрасились в розовый цвет.
– Я знаю, о чем ты подумала, и я тебя не виню. Но Берди действительно так поступила. Оставила меня за главного, отдала ключи и все такое. – Он погремел кольцом висящих у него на поясе ключей, и тут я заметила в его глазах нечто похожее на гордость. – Правда. Она сказала, что мне уже давно пора заняться чем-то посерьезнее.
Внезапно он содрогнулся, помял фартук в руках.
– Тот парень мог убить меня. Почти убил. Он услышал меня и… – Энцо судорожно сглотнул, и крупный кадык на его тощем горле подпрыгнул. Потом парень уставился на мою шею. – Мне очень жаль. Это я тогда рассказал тому головорезу, что ты пошла верхней дорогой. Я знал, он замышляет что-то недоброе, но все, что я тогда видел, – это горсть монет в его ладони.
Каден подался вперед на своем стуле.
– Ты?
Я толкнула его обратно.
– «Тот парень»? – переспросила я.
– Фермер, который остановился здесь. Он загнал меня в угол и пригрозил отрезать язык, если я еще хоть раз назову твое имя. Сказал, что засунет его мне в глотку вместе с монетой. Я правда думал, он так сделает. Я был так близко к… – Он снова сглотнул. – Я понял, что больше шанса мне не представится. Последнее, что сказала мне Берди перед уходом, – это то, что она видит во мне нечто хорошее и что мне пора бы тоже это найти. И я стараюсь стать лучше. – Он потер лицо, рука его все еще дрожала. – Конечно, я делаю все и вполовину не так хорошо, как Берди. Все, что у меня получается, – это поддерживать чистоту в комнатах постояльцев, готовить по утрам похлебку, а вечером – тушеное мясо. – Он указал в глубь кухни. – Она оставила мне указания. Обо всем.
Я увидела не меньше дюжины листков бумаги, прикрепленных к стене и исписанных почерком Берди.
– Пока я не могу накрывать ужин для всей таверны. Но, может быть, позже, когда найму помощников…
В этот момент в кухню вошла Натия. На ее боку был пристегнут меч, в руке – кинжал, в походке теперь ощущалась смелость. Она прислонилась спиной к стене. Энцо бросил на нее взгляд, но ничего не сказал. Мы вернулись к тому, с чего начали, и я разглядела новое беспокойство в его глазах. Он знал, что мы видим в нем возможную угрозу.
– Так ты знаешь, кто я на самом деле? – уточнила я.
На краткий миг в его глазах промелькнуло отчаяние, однако он отпустил его и кивнул.
– Берди мне ничего не говорила, но я слышал, что принцессу разыскивают.
– А что именно ты слышал? – поинтересовался Каден.
– Что любой подданный королевства может убить ее на месте и получить награду. Без всяких вопросов.
Каден зашипел и оттолкнулся от стола.
– Но я никому не скажу! – поспешно добавил Энцо. – Даю слово. Я уже давно знаю, что ты принцесса, и у меня было множество шансов рассказать об этом магистрату. Они приходили сюда уже дважды, интересовались, что произошло с Гвинет. Но я не сказал ни слова.
Каден поднялся и провел пальцем по плоской поверхности своего ножа, поворачивая его так, чтобы отразить свет лампы. Потом прищурился.
– Даже если магистрат предложит тебе кучу монет?
Энцо уставился на лезвие. На его верхней губе выступили бисеринки пота, руки все еще дрожали, однако подбородок вздернулся вверх в нехарактерном для него мужестве.
– Они уже предложили. Мой ответ был таким же. Я не знаю, куда делась Гвинет.
– Лия? Можно тебя на минутку? – Каден кивнул мне в сторону столовой.
Мы оставили Натию караулить Энцо.
– Я ему не доверяю, – прошептал Каден. – Этот мелкий проныра однажды уже продал тебя. Он сделает это снова, как только мы уйдем. Если, конечно, не заставим его замолчать.
– Ты хочешь сказать, если мы не убьем его?
Ответом мне стал невозмутимый взгляд.
Я покачала головой.
– Он не обязан был рассказывать, что это он выдал меня охотнику за головами. Люди меняются, Каден.
– Никто не меняется так быстро, а еще он единственный в Морригане, кто знает, что мы здесь. А мы хотим, чтобы так все и оставалось.
Я принялась расхаживать по столовой, обдумывая сложившуюся ситуацию. Вне всякого сомнения, довериться Энцо – с его-то репутацией неблагонадежного, если не сказать жадного человека – было риском. И все же Берди доверила ему дело всей своей жизни. А люди действительно могут меняться. Я изменилась. И Каден тоже изменился.
И, ради всего святого, Энцо готовил тушеную рыбу. Подумать только, рыбу! И в раковине не было ни одной грязной тарелки, ожидающей, чтобы ее помыли.
Я повернулась к Кадену.
– Берди доверяет Энцо. Так что, полагаю, мы тоже должны. Похоже, он все еще не оправился от угроз того фермера. Но если тебе так необходимо несколько раз взмахнуть своим ножом в качестве напоминания, то давай.
Он пристально взглянул на меня, по-прежнему не убежденный, но в конечном итоге испустил долгий протяжный вздох.
– Если он хоть раз косо на нас посмотрит, то я не просто помашу им.
Так что мы вернулись на кухню и принялись устраиваться на ночлег. Натия и я постирали одежду и развесили ее сушиться прямо тут, у очага, поскольку времени у нас было в обрез. Потом мы обшарили коттедж, который я когда-то делила с Паулиной, в поисках более подходящей, не привлекающей внимания одежды, и нашли две просторные рабочие рубашки и несколько шалей. Я обнаружила также и белый траурный платок Паулины. Натии скрывать свое лицо в Морригане не понадобится, но вот мне – придется это делать, а ничто так не отводит подозрения, как уважение к скорбящей вдове. Каден позаботился о лошадях, а после мы все наведались в кладовую Берди, чтобы раздобыть припасов в дорогу. С этого момента мы больше не могли разводить костер для приготовления пищи. И пока Энцо помогал нам упаковывать продукты в сумки, я с удивлением расслышала жалобное блеянье.
– О, это Отто, – пояснил он, качая головой. – Он скучает по двум остальным.