Я поведала ему об ученых Морригана в Венде, которые помогали Комизару в вооружении его огромной армии. И пока я рассказывала, то внимательно следила за его глазами, лицом и руками. Однако все, что я видела, – это удивление и неверие, а также, быть может, некоторый страх, что я сошла с ума.
Когда я закончила, вице-регент откинулся в кресле. Слегка покачал головой, все еще погруженный в то, что я открыла.
– Армия варваров? Ученые в Венде? Это довольно… фантастические заявления, Арабелла. Я не знаю, как на них реагировать. Не могу же я пойти в кабинет министров, вооружившись лишь обвинениями против его высокопоставленных членов, особенно исходящими от, как бы мне ни было прискорбно это признавать, вас. Меня просто поднимут на смех. У вас есть какие-нибудь доказательства сказанному?
Признавать, что у меня их нет, не хотелось. Я подумала было о Кадене, который лично видел армию, ученых в пещерах и достоверно знал о замыслах Комизара, – но слово венданского Убийцы представлялось таким же смехотворным, как и мое.
– Возможно, – ответила я. – И тогда я разоблачу многоликого Дракона.
Он взглянул на меня, озадаченно нахмурив брови.
– Дракона? О чем это вы?
Ему было незнакомо это прозвище. Или он делал вид, что не слышал его раньше. Я оставила вопрос без внимания и поднялась.
– Не вставайте, и это не вежливая просьба.
– Чего вы хотите от меня, Арабелла?
Я внимательно посмотрела на вице-регента, изучая каждую черту его лица, каждый взмах его ресниц.
– Я хочу, чтобы вы знали, что среди Совета есть предатели, и если вы один из них, то вы заплатите. Так же дорого, как и мой брат. Я не убивала его. Это сделали те, кто сговорился с Комизаром.
Он сдвинул брови.
– Опять вы про заговор. Если он и существует, как вы утверждаете, то его участникам успешно удалось скрыть все от меня. Быть может, они не так глупы, как вы думаете.
– Поверьте мне, – отозвалась я, – они и вполовину не так хитры, как Комизар, и не так умны. И они глупцы, если считают, будто он сдержит любое заключенное соглашение. Комизар ничем не делится, и в первую очередь он не делится властью. Что бы он ни пообещал им – а я предполагаю, что это трон Морригана, – они никогда его не увидят. Как только Комизар использует их в своих целях, с ними сразу будет покончено. Как и с нами.
Я было повернулась, чтобы уйти, но тут вице-регент стремительно наклонился вперед, и свет свечи выхватил из темноты белокурую прядь, упавшую на его лоб. Его глаза смотрели на меня со всей серьезностью.
– Подождите! Пожалуйста, Арабелла, останьтесь. Позвольте мне помочь вам. Я сожалею, что не защищал вас в прошлом более усердно. Я тоже совершал ошибки – те, о которых глубоко жалею теперь. – Он поднялся. – Я уверен, мы все сможем уладить, если…
– Нет, – перебила я, поднимая меч.
До меня снова донесся запах, такой слабый, что он почти не ощущался, но все же тревожил меня. Жасмин. Беспокойство закралось чуть глубже. Да, это был запах жасмина, поняла я. И в тот же миг увидела маленького мальчика, цепляющегося за штаны своего отца и умоляющего оставить его.
Жасминовое мыло.
Меня передернуло от невозможности моей догадки. Я уставилась на вице-регента так, словно встретила его впервые. Белокурые волосы. Спокойные карие глаза. Ровный тембр его голоса снова прозвучал у меня в голове. И тут же другой – очень похожий. «Я был морриганцем, Лия. Бастардом, внебрачным сыном высокородного лорда».
Мое дыхание застыло в груди. Как я не увидела этого раньше? Не услышала?
Вице-регент был отцом Кадена, человеком столь же жестоким, как и Комизар, – избивавшим своего сына и продавшим его чужакам за один медный грош.
Он взирал на меня, ожидая. Надеясь. Но являлся ли он предателем?
«Я тоже совершал ошибки – те, о которых глубоко жалею теперь».
В его глазах мелькнуло беспокойство. За меня ли?
Или за то, что я раскрыла его тайну?
– Почему я должна довериться человеку, который выбросил своего восьмилетнего сына, словно мусор?
Его глаза округлились.
– Кадена? Он жив?
– Да, но все еще покрыт шрамами. Он так и не оправился от предательства отца.
– Я… – Его лицо сморщилось, будто вице-регент был потрясен, а затем он подался вперед и спрятал лицо в ладонях. Он тихо пробормотал что-то про себя, а после сказал: – Я искал его годами. Понял, что это ошибка, как только совершил ее, но никак не мог найти сына. Я думал, он мертв.
– Искали после того, как продали за один медяк?
Он поднял голову, глаза его были мокрыми.
– Неправда! Это он так сказал? – Вице-регент откинулся в кресле, выглядя слабым и измученным. – Вряд ли мне стоит удивляться. Он был лишь убитым горем ребенком, только что потерявшим мать. И я сотни раз желал изменить то решение, однако я тоже, тоже тогда был убит горем.
– И что же это было за решение?
Он зажмурил глаза, как будто его терзало болезненное воспоминание.
– Я угодил в ловушку брака без любви. Я не собирался заводить отношения с Катарин, но все же это произошло. Моя жена вполне терпимо отнеслась к этой связи, потому что сам я был ей не нужен, а Катарин хорошо относилась к нашим сыновьям… Однако после смерти Катарин она не захотела видеть Кадена рядом. Когда я попытался забрать его в наш дом, она в гневе поколотила его. Я не знал, что еще можно было сделать. Ради его собственного блага я связался с единственным живым родственником Катарин, каким-то дальним дядей, и он согласился взять Кадена к себе. Именно ему я дал деньги на содержание Кадена. А когда попытался навестить его, то ни дяди, ни его семьи уже не было.
– Это совсем иная история, нежели та, которую поведал мне Каден.
– А что еще он мог рассказать, Арабелла? Ему было всего восемь. Его мир перевернулся с ног на голову всего за несколько дней: мать умерла, отец – отправил жить к чужим людям. Где он сейчас? Он с вами?
Но даже если бы я знала, где был сейчас Каден, я бы ни за что не открыла это вице-регенту – пока что.
– В последний раз, когда я видела его, он был в Венде – сообщником Комизара.
В глазах вице-регента блеснуло неверие, и, прежде чем он успел задать мне еще хоть один вопрос, я ушла.
Глава пятьдесят первая
Я бродила по домику управляющего на краю мельничного пруда, прислушиваясь к стуку дождя. Огонь уже разгорелся, я протерла скудную мебель, стоявшую в доме: потрепанный стол, три шатких стула, табурет, кресло-качалку без одного подлокотника и деревянный короб кровати, все еще достаточно прочный, пусть и матрас давно погрызли мыши.
Амбар и мельница, стоявшие напротив на другом берегу пруда, были заброшены вот уже несколько десятилетий ради более глубокого и обширного пруда подальше, расположенного к востоку от Сивики. Теперь сюда заглядывали только лягушки-быки, стрекозы и еноты – да изредка юные принцы и принцессы, спасающиеся от пристального внимания двора. Наши имена были вырезаны на широкой дверной раме так же, как и имена десятков других деревенских детей – по крайней мере, тех, кто отваживался сюда заглянуть. Поговаривали, что здесь обитают привидения древних, и не исключено, что источниками этих слухов были мы с Брином. Полагаю, нам хотелось, чтобы это убежище принадлежало только нам. Однако здесь было высечено даже имя моего отца: «Брэнсон». Я провела пальцами по шероховатым буквам. Трудно поверить, что он тоже когда-то был беззаботным ребенком, бегающим по лесам, и я задумалась о том, как меняемся все мы, о внешних силах, которые давят, подталкивают и превращают нас в итоге в тех, кем мы никогда не планировали быть. Наверное, это происходит так постепенно, что к тому времени, когда мы замечаем происходящее, становится уже слишком поздно становиться кем-то другим.
Так было и с Комизаром. Раньше он был Реджиносом. Мальчиком, чье имя теперь было зачеркнуто.
Я провела пальцем по дереву, находя свое имя – линии были кривыми, но весьма глубокими: «ЛИЯ». Потом вынула нож и втиснула перед ним еще пять букв — ДЖЕЗЕ. Мне вдруг пришло в голову, что я тоже стала той, кем никогда не планировала становиться.
Имени Паулины здесь не было, и, насколько я знала, она никогда сюда не заглядывала. К тому времени, как она приехала в Сивику, этот домик уже утратил для меня и моих братьев свою магию, так что мы редко наведывались в него. Кроме того, подобные прогулки были запрещены, а Паулина строго следовала протоколу королевского двора – ну, почти строго, пока не встретила Микаэля.
Где же она пропадала сейчас? Может, Натия неправильно меня поняла или говорила не с теми людьми? Или ее задержал дождь? Но ведь это была всего лишь мелкая морось, к которой так привыкли в Сивике.
Сегодня, когда я вернулась, в моих мыслях все еще бушевали откровения последней ночи. Вице-регент представлялся мне самым надежным человеком в Совете, которому я могла доверять, и теперь я искала доказательства правдивости его слов. Все, что он говорил, показалось мне искренним – даже его заверения о глубоких сожалениях. Возможно ли, что за одиннадцать лет, прошедших с тех пор, как он избавился от Кадена, он изменился? Одиннадцать лет – это много. Я изменилась и за меньший срок. Каден тоже. А вице-регент занимал в королевстве высокое положение – второе после моего отца. Так что же еще он мог получить от измены?
Я так сильно погрузилась в эти мысли, что Натии пришлось схватить мои руки и потрясти меня, а затем еще раз повторить свою новость. Она сказала, что нашла Паулину. Ее голова была склонена и покрыта, поэтому волос Паулины Натия не видела, но беременный живот она различила сразу и проследовала за ней аж до ворот кладбища. А когда подошла достаточно близко, то окликнула ее по имени. Паулина, кажется, испугалась, однако все же согласилась прийти.
Я взмолилась богам, чтобы она испугалась не меня. Конечно, Паулина могла и не поверить лживым сплетням обо мне. Может, просто осторожничала. Она ведь не знала Натию и, наверное, подозревала какой-то подвох. Но подруга должна была помнить, что мельничный пруд был когда-то моим любимым местом. Посторонний человек не стал бы звать ее сюда.