Так что я отложила вязание в сторону и, выходя за дверь, подумала, будет ли Лия когда-нибудь снова в безопасности, если все-таки вернется домой.
Глава восьмая
Пока парни седлали лошадей и собирали наши сумки, они обсуждали между собой, какой маршрут будет лучше выбрать. Мы могли поехать на юг – там подъем через редеющую горную гряду должен был быть проще – или же направиться на запад, чтобы преодолеть более крутой и трудный, но быстрый переход через горы.
– Едем на запад, – решила я.
Тавиш замер и бросил нагружать лошадь. Он настаивал на южном направлении, а потому сейчас уставился на Рейфа, избегая смотреть в мою сторону.
– Мы не знакомы с этим перевалом, а в глубоком снегу переправляться через него будет еще опаснее.
Рейф пристегнул мою седельную сумку к лошади, которую мне выделили, и еще раз перепроверил застежку, размышляя над ответом.
– Но это сэкономит несколько миль до ближайшей заставы. И к тому же у нас есть преимущество: мы поедем через Долину Гигантов, а там полно руин, в которых можно будет укрыться или спрятаться.
– Ты допускаешь, что нам придется прятаться? – возразил Тавиш. – Разве не ты сказал, что у нас есть двухнедельная фора?
Все замерли, включая Рейфа. В тоне Тавиша отчетливо слышался вызов. Он не считался с этим преимуществом, и, возможно, никто из них не принимал его всерьез, внезапно поняла я.
– Мы перегруппировываемся, Тавиш, – категорично изрек Рейф. – Теперь у нас новые сведения.
Перегруппировываемся.
Я почти увидела, как это слово полыхнуло в голове Тавиша. Все еще избегая моего взгляда, он кивнул.
– Значит, едем на запад.
Мы ехали по двое, кутаясь в самодельные плащи, которые смастерили из венданских седельных одеял, чтобы защититься от холода. Свен и Тавиш ехали первыми, потом мы, а Джеб и Оррин с дополнительной лошадью – за нами. Я чувствовала: Рейф наблюдает за мной, так, будто я могла вывалиться из седла. И по правде говоря, когда я только села на лошадь, мне действительно показалось, что рана на моем бедре сейчас разойдется. Но первая волна боли утихла, и на смену ей пришла новая, обжигающе-жгучая. В плаще почти не было надобности, потому что с каждым ударом копыта на моем лбу появлялась очередная бисеринка пота. А всякий раз, когда лошадь спотыкалась на заснеженной почве, я стискивала зубы, чтобы скрыть боль, потому что мы не должны были задерживаться. «Иначе они все умрут», – эхом преследовало меня. А я не хотела, чтобы что-то, включая мой страдальческий стон, замедлило наше движение.
– Поезжай вперед, – сказал мне Рейф. – Я сейчас.
Он развернул свою лошадь и окликнул Свена, чтобы тот его подменил.
Свен замедлился, дожидаясь, пока я не поравняюсь с ним.
– Как вы, держитесь? – поинтересовался он.
Признавать, что мои спина и нога просто вопили от боли, не хотелось.
– Да, все хорошо. После того как Тавиш вынул стрелы, мне гораздо лучше.
– Отрадно слышать. А то до безопасного форпоста еще далеко.
Тавиш ехал впереди, не оборачиваясь. Я немного понаблюдала за тем, как он ориентируется на местности: каждый следующий шаг в снегу был неуверенным и засыпал ноги наших лошадей по самые бабки.
– Ему пришелся не по душе наш внезапный отъезд, – прокомментировала я.
– Пожалуй, все дело в обстоятельствах, – ответил Свен. – В своем подразделении Тавиш – уважаемый тактик. Вчера он выступал за скорейший отъезд.
– И Рейф высказался против.
– Но стоило вам сказать всего одно слово…
То, как Свен оставил недосказанное предложение висеть в воздухе, заставило меня задуматься, уж не сомневается ли и он в решении Рейфа.
– Это было не просто слово. И не мое мнение. А нечто другое.
– Да, я знаю. Но Тавиш не верит в магию.
Магию?
Я посмотрела на Свена, пока он не ощутил мой пристальный взгляд и не повернулся в мою сторону.
– Значит, у нас с ним есть кое-что общее. Я тоже не верю в магию.
Рейф знаком велел всем остановиться, и они с Оррином нас догнали. Он объяснил, что осмотрел лошадей и что у лошади Оррина более длинные, покатые попоны, спина пошире и походка плавнее.
– Поменяйтесь. Так ехать станет легче.
За это предложение я была благодарна – и особенно за то, что меняться лошадьми мне пришлось не с Тавишем. Я ведь уязвила его самолюбие. Вряд ли нашим отношениям пошло бы на пользу то, если бы он еще и отсидел задницу по моей вине.
Следующие несколько часов пути для меня прошли в гораздо более комфортных условиях. Рейф прекрасно разбирался в лошадях. И по-прежнему наблюдал за мной краем глаза.
Удостоверившись, что я устроилась поудобнее, он отправился вперед, чтобы переговорить с Тавишем. Своих людей он тоже хорошо знал, и, я была уверена, утреннее резкое замечание Тавиша он не забыл. Свен вновь пристроился рядом со мной, и мы вместе принялись наблюдать, как они едут бок о бок. Один раз Тавиш даже откинул голову назад и рассмеялся. Его длинные черные волосы рассыпались по спине. Свен сказал, что Рейф и Тавиш были близкими друзьями с тех самых пор, как стали новобранцами, и частенько попадали в общие переделки. Редко когда можно было увидеть одного из них в городе или замке без другого. И это заставило меня вспомнить о братьях и тех неприятностях, в которые мы тоже попадали; все во мне заныло. Последнее видение в зале Санктума показало мне, что весть о смерти Вальтера достигла Сивики. Может ли быть, чтобы ложь Комизара о моем предательстве тоже дошла туда? Есть ли у меня теперь вообще дом, куда я могу вернуться? Нет, скорее всего, единственным королевством, где за мою голову еще не назначили награду, был Дальбрек.
Мы разбили лагерь задолго до захода солнца, когда наткнулись на укрытие с подветренной стороны горы. Оно могло защитить нас от непогоды.
Основательно измотанная, я порадовалась ранней остановке. Меня злило то, что я не могу прогнать слабость усилием воли. Полагаться на кого-либо даже в самых незначительных услугах было новым и абсолютно унизительным для меня чувством. Я вспомнила Астер и многих других, встреченных мной, кто всю жизнь ходил по этой зыбкой грани и довольствовался благосклонностью и милостью окружающих. Истинная власть всегда находилась за пределами их досягаемости, в крепкой хватке элиты.
Я настояла на том, чтобы самостоятельно устроиться в лагере, а затем осмотрелась вокруг, пока Рейф уходил собирать хворост. А как только лошади были пристроены, Тавиш объявил, что пойдет помочь Рейфу.
– Нам понадобится немало растопки.
Ясно как день, что замечание было адресовано мне, но я все же проигнорировала его, развязывая свое одеяло.
– Лучше переберитесь поглубже, принцесса, – добавил он. – Эта пещера не такая большая, как предыдущая, и в ней будет не так тепло.
Я развернулась к нему лицом.
– Я прекрасно понимаю это, Тавиш. Но, по крайней мере, мы все останемся в живых.
За моей спиной послышалось шарканье сапог, остальные члены нашего отряда обернулись, и наступила тишина. Воздух заискрился от напряжения.
Но Тавиш отступил.
– Я ничего такого не имел в виду.
– Нет, имел. – Я решительно шагнула к нему. – У тебя есть достоинства, которыми я восхищаюсь, Тавиш. Твои навыки помогли спасти жизнь Рейфу и мне, и за это я всегда буду перед тобой в долгу. Но бывают и другие – тихие и незаметные, и они не менее ценны, даже если ты их и не совсем понимаешь.
– Так помоги мне их понять.
Я обернулась ко входу пещеры. Рейф стоял с охапкой дров в руках.
Бросив их, он приблизился к остальным.
– Помоги понять нам всем.
Они ждали, что я отвечу, и я приготовилась к знакомому ощущению неудачи, которое возникало у меня всякий раз при упоминании о даре, но вместо этого во мне вдруг зародилось новое чувство, твердое и непоколебимое. Впервые в жизни я не ощущала, как внутри меня что-то сжимается. Стыд, мучивший меня при морриганском дворе, исчез. Меня не принуждали оправдываться за то, чего они не могли – или же отказывались – понять. Это было их бремя, а не мое.
Я проковыляла к мечу Рейфа, лежащему в ножнах на полу пещеры. Быстрым движением вытащила его и подняла над головой.
– Это твоя сила, Рейф. Вот скажи мне: громкая она или тихая?
Он посмотрел на меня в замешательстве.
– Это же меч, Лия.
– Он громкий, – предложил Джеб. – По крайней мере, в бою он громкий. И смертоносный.
Свен протянул руку вперед и легонько отвел кончик меча вниз, подальше от своего лица.
– И служит тихим предупреждением, когда висит у тебя на боку.
– И хорошо заточенный металл, – прагматично добавил Тавиш.
– Так какой он? – потребовала я. – Металлический? Громкий? Тихий? Смертоносный? Упреждающий? Даже вы сами не можете сказать.
– Мечи могут быть разными, но…
– Вы определяете меч теми терминами и миром, которые знаете в формах, какие можете увидеть, почувствовать или потрогать, но что, если существует мир, который говорит с вами по-другому? Что, если существует иной способ видеть, слышать и чувствовать? Разве вы никогда не ощущали это глубоко внутри себя? Не замечали, как что-то мелькает перед глазами? Не слышали голос в вашей голове? И даже если вы не были уверены в нем, это знание все равно заставляло ваше сердце забиться чуть быстрее? А теперь усильте это в десять раз. Некоторые из нас восприимчивы намного больше остальных.
– Видеть без глаз? Слышать без ушей? Да ты толкуешь о магии. – Тавиш и не пытался скрыть циничных нот в своем голосе.
Странно, но он напомнил мне меня в тот первый раз, когда я встретила Дихару. Тогда она сказала мне: «Что есть магия и чего мы не в силах понять?»
Я покачала головой.
– Нет. Не о магии, – отозвалась я. – О том, что сокрыто глубоко внутри нас и является такой же нашей частью, как кровь и кожа. Так и выжили Древние. Когда они все потеряли, им пришлось обратиться к этому знанию, погребенному в глубинах их душ. Некоторые из них оказались гораздо способнее в этом мастерстве, и они-то и помогли выжить оставшимся.