Малик.
В одной из его рук болтался арбалет, каких я еще никогда не видела. Он подошел еще ближе, и я дернулась от боли. Каждый звук был словно многократно усилен: его шаги, скрежет кончика моего меча об пол, мое собственное дыхание, хрипящее в горле.
– Так приятно встретить вас снова, принцесса, – произнес он. – Насколько я понимаю, Каден тоже где-то здесь. Я не должен был позволить ему ускользнуть от меня в тот день на террасе Черного камня.
Он самодовольно ухмыльнулся, и я поклялась себе, что он поплатится за эту усмешку.
– Хотела бы и я сказать, что рада тебя видеть, Малик. – Я попыталась угрожающе приподнять меч, но даже это небольшое движение усугубило болезненную дрожь в моей руке.
Я постаралась скрыть свою агонию.
Он с легкостью выбил меч из моей руки арбалетом, отправив его в полет в сторону от нас. От удара в ладони вспыхнули очередные слепящие искры, и сдержать крика мне уже не удалось. Малик поймал мою свободную руку и навалился на меня всем телом.
– Пожалуйста, – взмолилась я. – Мои братья…
– Именно такой я и предпочитаю тебя видеть, принцесса, умоляющей и со скованными руками.
Его лицо все еще хранило последствия моей ярости, и его глаза засветились местью. Он наклонился ближе, его ладонь обхватила мое горло.
– Эти болты – подарок Комизара. Он сожалеет, что не смог доставить их тебе лично. Увы, пока придется довольствоваться мной. – Его рука скользнула от моего горла к груди. – А когда я закончу с тобой, то изрежу твое лицо такими же метками, как и те, что оставила мне ты. Ему все равно, как ты будешь выглядеть, когда я тебя доставлю.
Его ухмылка увеличилась, и теперь она была всем, что я могла видеть, всем, что я могла ощущать, – уверенностью, которая подтверждала, что он властелин положения. Она всколыхнула во мне воспоминания. Я снова увидела, как плакал мой брат. Увидела стрелу в горле Греты. И горящий, превращающийся в пепел кружевной чепчик для их ребенка. «Это тоже было нетрудно», – похвастал тогда он. Убить ее для него было нетрудно.
Его дыхание обжигало мое ухо, пока рука пробиралась ниже, нащупывая ремень и дергая пуговицы моих штанов. Нетрудно. Я с силой рванула зажатую руку, чтобы извернуться и схватиться за болт, и ощутила треск кости. Из ладони сразу же хлынула кровь, а из моего горла вырвался вой, протяжный и дикий, подобный воплю раненого зверя. Я питалась своей болью, как огонь – топливом, чтобы разгореться выше и жарче, и, ухватившись здоровой рукой за болт, принялась вытаскивать его. Пальцы жгло так, словно их лизало пламя; железо яростно гудело в моей плоти, а я все тянула и тянула, ослабляя его хватку, в то время как мои стенания лишь усиливали удовольствие Малика. Глаза его блестели, глядя в мои, будто он уже заранее знал, где станет резать меня. Нетрудно.
– Никаких слез и мольб, принцесса, – велел он, рывком расстегивая последнюю пуговицу на моих штанах. Его рука скользнула вниз по моему бедру, на кожу, и его ухмылка стала шире. – Я всего лишь исполняю свои обещания Комизару. Я сказал, что ты будешь страдать.
Я рванула болт в последний раз, проворачивая, когда он наконец поддался, и вырвалась на волю. Внезапное освобождение придало моему движению дополнительную скорость, и заостренный конец болта легко вошел в шею Малика, показавшись с другой стороны. Его глаза широко распахнулись.
– Я тоже, – выдохнула я, – дала подобное обещание.
Его губы раздвинулись, словно он хотел что-то ответить мне. Однако больше Малик был не в силах говорить, но я все равно увидела это в его глазах. На протяжении нескольких славных секунд он знал, что умирает и что смерть его наступила от моей руки. И пока он еще мог меня слышать, я прошептала:
– Мне не нравится, что мне так приятно и так нетрудно убивать тебя, Малик. Но ты можешь не сомневаться, больше я никогда и ни о чем тебя не попрошу.
А потом я отдернула руку, выдернув болт из его шеи, и из раны хлынула кровь. Он рухнул на пол. Мервый.
Глядя на его обмякшее тело, я застыла; красная жидкость неспешно покидала его и ленивыми струйками устремлялась дальше, по мощеному камню коридора. Глаза Малика безучастно уставились в потолок.
Его ухмылка наконец была стерта.
И тут вокруг меня раздался гром шагов; меня окружили шестеро стражников. И снова я не узнала их. А позади гвардейцев стоял сам капитан королевской стражи. Он тоже являлся членом Совета и руководил солдатами в цитадели.
Он бросил узнавающий взгляд на тело Малика и покачал головой. Меня вдруг охватила тошнотворная дрожь.
– Нет, ты не можешь быть на их стороне, – прошептала я.
– Но, боюсь, это так.
– Капитан, не делайте этого, – взмолилась я.
– Поверьте, принцесса, если бы я мог повернуть время вспять, я бы непременно отказался, но сейчас я уже слишком глубоко завяз во всем этом, чтобы повернуть назад.
– Еще не поздно все изменить! Вы все еще можете спасти моих братьев! Можете…
– Взять ее.
Я рванула вперед и замахнулась болтом, который все еще оставался вонзенным в мою ладонь, на ближайшего нападающего, однако мои колени подкосились, и я рухнула на пол.
Меня подхватили под руки двое стражников, а третий – наконец-то выдернул болт из моей плоти. Сразу же хлынула кровь, в голове зашумело. И пока меня волокли по коридорам, я пыталась уследить, куда меня тащат, однако видела лишь размытые фигуры, мельтешащие перед глазами. Нужно остановить кровотечение, Лия. Вот только с их руками, сжимающими мои, у меня не было ни шанса сделать это. Поэтому вместо этого я взывала к их верности, пыталась убедить, что их капитан – подлейший из предателей. Но даже собственные слова казались мне невнятными, отстраненными и далекими. Один из солдат неоднократно велел мне заткнуться. Я не слушала, и в конце концов он треснул меня по челюсти. Мои зубы впились в щеку с внутренней стороны, рот наполнился соленой кровью. Так мы миновали один проход за другим; пол и потолок сливались для меня друг с другом воедино. Однако сильнее всего – даже сильнее, чем его кулак, – в меня врезалось слово, которое буркнул стражник себе под нос прежде, чем бросить меня в темную комнатушку.
Jabavé.
Вот почему я не узнавала их. Они все были из Венды.
Глава шестидесятая
«Еще немного, Лия.
Держись.
Держись ради меня».
Я ощутила запах реки, взглянула на грузные сосны в лесу, увидела пар от дыхания над собой и услышала ровный размеренный стук сапог по снегу.
Потом моих губ коснулись другие, теплые.
«Еще чуть-чуть.
Ради меня».
Я открыла глаза – я еще не умерла. Снежный мир, ослепительная белизна вокруг и запах хвои исчезли. Вместо этого я оказалась в темной каморке без окон, однако я все еще чувствовала руки, обнимавшие меня, пальцы, откидывавшие пряди моих волос с лица, грудь, которая согревала от холода, и слышала голос, который не желал меня отпускать.
«Не своди с меня глаз». Яростные голубые глаза требовали, чтобы я осталась.
Я попыталась сосредоточиться, вглядеться в черноту. В моей камере было душно, воздух тут был таким же застарелым, как и сами стены. Пахло грязью и гнилью. Я подтянула руку к животу и крепко прижала ладонь к себе, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. В ответ меня пронзила невероятная боль.
Усилием заставляя свои легкие дышать, я втянула воздух. Я не могла смириться с тем, что все было кончено.
Что никто не отправит послание, чтобы спасти моих братьев.
Что предатели не будут разоблачены.
Что Комизар победил.
То, что Малик теперь был мертв, вдруг стало очень незначительной победой. Мое удовлетворение от его смерти растеклось, как и его кровь на полу. Она лишь положила мне конец, а не вернула того, что было отнято.
Путь сюда был расплывчат, как в тумане, – я совсем не была уверена, где я нахожусь, но это точно была не цитадель. Может, одна из хозяйственных пристроек? Но зачем им понадобилось тащить меня сюда, рискуя попасться кому-нибудь на глаза, если тюрьма цитадели находилась всего в нескольких шагах? Вряд ли они доставили меня дальше лагеря Пирса, однако быть в этом уверенной я по-прежнему не могла.
Я попыталась было встать, чтобы поискать в этой комнатке хоть что-нибудь, что могло бы послужить мне в качестве оружия, но моя травмированная нога сразу же подкосилась, и я врезалась лицом в грязный пол. Я лежала там, словно раненый зверь. «Кажется, мы наконец-то начинаем понимать друг друга». Я проглотила слезы ярости. Ни за что! Опираясь на единственную крепкую руку, я постаралась подняться. Казалось, хуже уже и быть не могло, но я снова ошиблась. Внезапно в коридоре раздались шаги, приглушенные крики. Дверь распахнулась, и я прищурилась от хлынувшего на меня потока яркого света. И тут ко мне втолкнули новых заключенных. Дверь захлопнулась, и моя темница снова погрузилась в темноту.
Он рядом с моими детьми,
Губы его касаются моей шеи,
Слюна его орошает мою щеку.
Его ласка учащает мое дыхание
Сильнее обнаженного меча,
Сильнее занесенных кулаков.
А его пугают мои слова.
Я ясно вижу свой конец,
Но слова, которые я дарую вам, —
Их он забрать уже не сможет.
Глава шестьдесят первая
Лишь несколько человек отправились со мной в лес. Остальные остались в городе, рассредоточившись, чтобы не привлекать внимания, и готовые к действию. Когда в поле зрения показался домик у мельничного пруда, я поднял кулак, безмолвно приказывая своим людям остановиться. Они тоже слышали этот звук. Какой-то сердитый писк. Быть может, то была кошка или…
Мы пустили лошадей в галоп. И тут я заметил Кадена, стремительно несущегося из-за деревьев к дому. Он тоже увидел нас, но не остановился.
– Паулина! Лия! – закричал он на бегу.