Погруженные каждая в свои мысли, мы сидели в темноте, и моя рука пульсировала в такт сердцу, пока по коже, словно тысяча крошечных паучков, бежали странные покалывания от прикосновения паутины. Кустарные методы. Придворный лекарь никогда такие не использовал. Не сам. Чернота стремительно закружилась передо мной, и тысяча крошечных паучков превратились в поле золотых цветов. Среди них выплыло лицо – спокойное и уверенное. Он никогда не спрашивал меня о даре, потому что знал сам: он у меня есть. Именно из-за него он меня боялся. «Она изобличит нечестивых». Следом я увидела огромный континент со всеми королевствами на нем – каждое из них обладало своим уникальным даром. Лицо исчезло, и поля цветов заколыхались на ветру, пока снова не превратились в пауков на моей ладони.
Дверь распахнулась, и нас ослепил внезапный свет. Я услышала надменный вздох канцлера раньше, чем увидела его самого.
– Гвинет, – произнес он, преувеличенно разочарованно растягивая ее имя. – Я-то думал, ты умнее. – Он поцокал языком. – Вступить в заговор с нашими врагами.
Гвинет бросила на него свирепый взгляд, и он улыбнулся в ответ. Потом его глаза встретились с моими. Я поднялась на ноги и, прихрамывая, направилась к нему. Он отступил, не желая выдавать страха. В конце концов, я была ранена, без оружия и в плену. И все же в его глазах промелькнуло сомнение. Это означало, что он читал Песнь Венды. «Она изобличит нечестивых». Что, если я уже сделала это?
Он опустил взгляд на мою окровавленную и перевязанную руку. Его надменная усмешка вернулась. В этом состоянии я выглядела уже не такой могущественной. Всего лишь неприятностью, которая вечно досаждала ему, и с именем, значение которого он не мог даже постичь, но угрозой я точно больше не была. Казалось, крошечное сомнение, которое до сих пор грызло его, исчезло.
– Не делайте этого, канцлер, – заговорила я. – Не убивайте моих братьев.
Он удовлетворенно выпустил воздух.
– Так вот что заставило тебя наконец-то побежать к отцу.
– Если мой отец умрет…
– Ты имеешь в виду, когда твой отец умрет. Но я бы на твоем месте не волновался, это произойдет не так скоро, как твоя собственная смерть. Он еще нужен нам для…
– Если ты сдашься сейчас, я пощажу твою жизнь…
Тыльная сторона его ладони взметнулась перед моим лицом; пальцы, украшенные перстнями, столкнулись с моей челюстью, и я отлетела к стене. Гвинет и Паулина бросились ко мне.
– Оставайтесь на месте! – скомандовала я.
– Ты пощадишь мою жизнь? – с усмешкой переспросил он. – Да ты спятила.
Я снова повернулась к нему и улыбнулась.
– Нет, канцлер, я лишь хотела дать тебе шанс. Но теперь мой долг перед богами исполнен. – Я мимолетно вскинула ресницы вверх, как будто боги в самом деле говорили со мной.
Сомнение снова забрезжило в его глазах, словно преследующий зверь, от которого он никак не мог оторваться.
– Сними свой плащ, – приказал он.
Я удивленно замерла, гадая о его мотивах.
– Давай, – прорычал он, – или я прикажу страже сделать это за тебя.
Я с вызовом сдернула плащ, и ткань упала на пол.
Канцлер кивнул гвардейцам – они схватили меня за руки и рывком развернули спиной к двери. Один из них рванул мою рубашку, сорвав ткань с плеча. А потом наступила тишина, нарушало которую лишь его тихое затаенное дыхание. Я ощутила, как его ненависть прожигает во мне дыру.
Солдаты отпустили меня, толкнув вперед.
– Убить их, – приказал канцлер. – Как только стемнеет, вынесите тела далеко за пределы города и сожгите. И непременно проследите за тем, чтобы от этой штуки на ее плече не осталось и следа.
Он повернулся, чтобы уйти, и гвардейцы двинулись к нам, натягивая между кистями тонкие шелковые веревки – бесшумный и максимально чистый способ избавиться от нас. И тут наконец раздался он – далекий звон колоколов.
– Слушай, канцлер! – торопливо крикнула я, пока он еще мог слышать меня. – Слышишь это?
– Это всего лишь колокола аббатства, – раздраженно огрызнулся он. – Что я должен услышать?
Я улыбнулась.
– Они звонят, чтобы сделать заявление. Важное, от твоего лица, не меньше. Ты случайно не терял государственной печати? В настоящее время оглашается последний принятый королем указ, и жители всей Сивики уже в курсе его. Принцесса Арабелла была схвачена, поэтому каждый горожанин имеет возможность прийти завтра утром на городскую площадь и лично поприсутствовать при зачитывании ее приговора и повешении. Получится очень неудобно, если вы ее так и не покажете народу. Даже стыдно. Чем же вы объясните им свою некомпетентность?
Красное пятно, появившееся на шее канцлера, поползло на его щеки и виски, точно пламя лесного пожара, вышедшее из-под контроля и поглощающее все на своем пути.
– Стойте! – крикнул он страже, а затем приказал им выйти.
Дверь захлопнулась, а следом до наших ушей донеслись его вопли, чтобы все указы, развешанные по городу, были тотчас сняты. Но было уже слишком поздно. И он знал это.
– Хорошо сработано, сестричка, – одобрила Гвинет. – Но завтрашнее утро? Неужели нельзя было отложить казнь на неделю?
– И дать им больше времени найти способ избавиться от нас по-тихому? Нет. Нам повезет, если мы вообще дотянем до утра. Они ни за что не дадут мне шанса выступить на площади. Все, что дала эта отсрочка, – еще несколько часов, но, по крайней мере, теперь они в бешенстве и, возможно, совершат несколько глупых ошибок.
Я ощупью двинулась вдоль стены до тех пор, пока моя нога не наткнулась на ногу Гвинет.
– Вставайте, – скомандовала я. – Обе. Мне нужно показать вам несколько приемов, которым я научилась у солдат Дальбрека, – как можно убить человека без применения оружия. Вы используете их, когда стражники вернутся в следующий раз.
Глава шестьдесят третья
Новые шаги в каменном переходе раздались уже час спустя. Я надеялась, что времени у нас будет побольше. Они были громкими и торопливыми. Сердитыми. Ожидая, когда же откроется дверь, мы все прижались к дальней стене, набрав грязи в кулаки и готовые метнуть ее им в глаза.
– Когда дверь отворится, дайте своим глазам привыкнуть к свету, – напутствовала я. – У нас будет только один шанс. Используйте его, чтобы попасть в цель.
Паулина зашептала молитвы, а Гвинет пробормотала проклятие. Они оторвали несколько полос от платья Гвинет и связали их в крепкий узкий шнур, сделав на концах по узлу, чтобы каждая из них могла хорошенько за него ухватиться, и теперь удавки были не только у стражников. Моя левая рука мало чем могла помочь, однако костяшки правой вполне были способны нанести удар по горлу. Я подробно объяснила Гвинет и Паулине их слабые места: кроме глаз, еще у них были уязвимы пах, нос, колени – и глотки. Они носили лишь оружие, без доспехов. В какой-то момент нашей стычки я рассчитывала завладеть мечом хотя бы одного из выбывших из строя гвардейцев.
И вот шаги за дверью затихли. Звякнули ключи.
Скрежетнул замок.
Послышалась приглушенная брань. Потом опять скрежет.
– Да поторопись уже.
Я крепче сжала кулак.
– Скорее!
Что-то в этих голосах звучало не так.
Сердитое звяканье ключей настораживало.
– Черт побери! Все, отойди!
Дверь сотряс грохот. Потом еще один, и от стен отразился треск раскалывающегося дерева.
В нем появилось отверстие, и в камеру проник луч света – вместе с серебряным острием топора.
На секунду оно исчезло, последовал новый громкий треск, и дверь проломили во второй раз. Она тотчас распахнулась, и я уже было бросилась вперед, но…
Увидела яркие глаза и знакомую ухмылку. Черные пряди волос.
То, что я совсем не ожидала увидеть здесь.
– Стойте! – воскликнула я, вытягивая руки, чтобы остановить подруг.
По другую сторону разлетевшейся в щепки двери стоял Каден, со все еще зажатым в руках топором. На лбу его блестел пот, а грудь вздымалась от напряжения. Джеб и Тавиш проскользнули в темницу мимо него, и я поспешила сообщить Гвинет с Паулиной, что им можно доверять. Джеб протянул нам руку.
– Слава богам, мы вас нашли, – произнес он. – Давайте, у нас мало времени.
Я разжала ладонь, выпуская грязь и ужасаясь, насколько же близко я была к тому, чтобы раздробить ему гортань. Джеб улыбнулся.
– Ты все помнишь.
– А ты разве сомневался во мне?
– Я? Да никогда.
Паулина бросилась к Кадену, хватая его за плечи.
– Мой малыш!
– С ним все в порядке, – ответил он. – Он сейчас у Берди, и она даже нашла ему кормилицу. Я сказал ей укрыться в аббатстве.
– Быстрее. Сюда, – скомандовал Тавиш.
Он спешно развернулся и уверенно повел нас по коридору. И теперь я узнала место, где мы были, – оружейная цитадели, располагающаяся в одной из хозяйственных построек. По сравнению с оружейной в лагере Пирса эта была относительно небольшой и предназначалась для снаряжения лишь стражей цитадели. Должно быть, нас заперли в одной из ее кладовых, что только подтвердило мои подозрения: пусть стражи цитадели и могли служить предателям, не все из солдат были на их стороне. Впереди раздались чьи-то громкие голоса. Джеб, шедший передо мной и заметивший, что я замедлила шаг, поспешил успокоить меня:
– Не волнуйся. Это наши.
«Наши»? Я попыталась осмыслить это заявление на бегу. Мы ворвались в главный зал оружейной, в самом центре которого стояли пятеро еще не до конца одетых мужчин, натягивающих униформу в этот самый момент. Еще полдюжины лежали на полу лицом вниз – руки их были связаны за спинами, а к их шеям приставляли кончики мечей такое же количество людей в обыкновенной одежде. Свен раздирал рубашки на полосы; он подозвал Джеба и Тавиша к себе, чтобы они помогли ему заткнуть рты взятых в плен.
– Ты в порядке? – спросил Каден, еще раз взглянув на меня и потянувшись к моей руке.
– Да, все хорошо, – отозвалась я, отстраняясь. – Капитан королевской стражи тоже предатель, и по крайней мере часть гвардейцев цитадели – венданцы, пусть они и безупречно говорят на морриганском. Судя по всему, ученые изучали и языки.