– Часовой, – окликнул я, достигнув восточного крыла, где и содержались заключенные. – Здесь проходил полковник Хаверстром?
– Да. Некоторое время назад, ваше величество. Он все еще внизу, – ответил он, кивая в сторону лестницы в конце коридора.
Вне всяких сомнений, прямо сейчас он отгрызал уши Эйзии вместо моих. Я в большом долгу перед капитаном.
Я шагнул в переход, и на меня сразу же опустилась темнота. Ночь здесь наступала быстро, стражники не всегда успевали зажечь фонари. Свет давало лишь мерцающее пламя факелов на самом нижнем уровне. Я ощутил всепроникающую тишину, показавшуюся мне слишком уж глубокой, уже спустя несколько ступенек. Не было слышно ни ропота узников, ни стука металлических подносов или тарелок, хотя час ужина как раз наступил. Моя рука сама собой потянулась к мечу.
А когда я минул очередной лестничный пролет, то у подножия лестницы увидел тело, лежащее лицом вниз. И это был Свен.
Я выхватил меч из ножен и бросился к нему.
Перевернул своего своего друга, и тут я заметил еще одно тело. И еще. То были солдат и слуга, вокруг которого были раскиданы подносы с едой. Их глаза были распахнуты, но уже ничего не видели. Двери всех камер были приоткрыты. Моя кровь бешено застучала; я попытался привести Свена в чувство, одновременно высматривая опасность.
– Свен! – шепотом воскликнул я.
Внезапно я понял, что из его живота сочится кровь.
– Стража! – уже во весь голос заорал я. – Тревога!
Я снова склонился над Свеном. Дыхание его было слабым, губы едва шевелились, словно он пытался что-то произнести. Я услышал какой-то звук за спиной и обернулся. В стороне распростерлось еще одно тело. Эйзия. Крадучись, я пробрался к нему через коридор с поднятым наготове мечом. Нагнулся, чтобы пощупать пульс на шее. Мертв. До моих ушей донесся стук капель его крови, падающих в сток, – их я и услышал.
Я заглянул в первую камеру. Придворный лекарь лежал в самом ее центре с перерезанным горлом. В соседней темнице нашелся второй часовой, мертвый. А остальные – были пусты.
Вниз по лестнице уже спешили стражники, а прямо за ними – Лия.
– Они бежали! – крикнул я. – Срочно позовите врача! Свен еще жив!
Однако жизнь в нем теплилась едва-едва. Я зажал его рану прямо ладонями.
– Ну же, старый хрыч! Останься со мной!
– Закрыть городские ворота! – завопила Лия. – Предупредите стражу и лагерь!
Она бросилась ко мне и принялась помогать останавливать кровь, хотя это, судя по всему, было уже невозможно. Кровь резво просачивалась сквозь наши пальцы. Вот на ступенях показался Каден. На миг он замер, обозревая произошедшее побоище, а потом бросился мимо нас с мечом – к камерам.
– Они ушли, – произнес я. – Ушли! Я должен был позволить тебе убить этого ублюдка, когда возможность еще была.
Я сдернул с себя мундир и принялся зажимать рану уже им. Руки мои и Лии теперь были сплошь заляпаны красным.
– Останься с ним, пока не придет врач, – бросил я ей. – И не смей отпускать его!
А потом я бросился вверх по лестнице, чтобы выследить чудовищ, которые это совершили.
Глава восемьдесят вторая
В цитадели были обысканы каждый уголок, каждый туннель, каждый проход, каждый выступ и каждая камера. Рейф, Каден и я – вместе с несколькими сотнями солдат – не спали всю ночь, прочесывая город от двери к двери, от сточной канавы к сточной канаве, от крыши к крыше. Сивика была полностью оцеплена, даже когда в ней зажглись факелы. Поиски велись и за городскими воротами, в окрестных деревнях. Но не было найдено ни одной зацепки, ни одной пропавшей лошади. Они просто испарились в воздухе. Во всех направлениях были отправлены следопыты.
В опустевших камерах пленников нашли лишь кучи земли и пустые деревянные ящики – из-под оружия, которое они давным-давно закопали здесь; это был их запасной план побега на случай, если их раскроют. И теперь-то я поняла, зачем они рисковали, таща меня под открытым небом до оружейной, а не заперли здесь. Боялись, что я обнаружу их тайники. Однако, даже спрятав оружие, они не торопились и выжидали подходящего момента. А придворный лекарь заплатил самую высокую цену за то, что выдал вице-регента.
Теперь Каден, Паулина и я стояли у покоев Свена. Рейф был внутри – вместе с лекарем. День промчался мимо нас, и ночь опять надвигалась. Никто из нас не спал больше нескольких часов.
– Мне следовало прикончить его, – в очередной раз произнес Каден, качая головой, – когда у меня была возможность.
Но в действительности вина за все лежала на мне. Ведь это я откладывала казнь, ожидая, что кто-нибудь из них сломается, попросит моей аудиенции и, как лекарь, выдаст нам что-нибудь полезное. А если бы вице-регент испугался мучительной смерти, то мог сломаться и он, и тогда бы рассказал мне что-нибудь, что помогло бы моим братьям. Я была вынуждена играть по правилам Комизара и находить наилучшее применение пленникам в моих руках. Однако я проиграла.
Четверо наших людей были мертвы, Свен боролся за свою жизнь, а предатели были свободны и, вероятно, в данный момент направлялись к Комизару, чтобы доложить ему, что теперь Морриганом правлю я.
Берди и Гвинет взяли на себя организацию похорон погибших солдат, включая и похороны капитана Эйзии, согласно дальбрекским традициям. У нас было мало опыта в возжигании погребальных костров, однако я хотела, чтобы им воздали почести как подобает.
– Если они отправятся навстречу Комизару, он заставит их сражаться вместе со всеми, – рассудил Каден. – Никто из его спутников не сумеет избежать этого.
– Капитан королевской стражи годами не обнажал меча, – ответила я. – Но вот вице-регент и канцлер…
Я выдохнула сквозь сжатые зубы. Тренировки на мечах были ежедневной частью их распорядка. Они всегда говорили, что это лишь способ поддерживать себя в форме. И потому оба были весьма искусны в бою. Но что такое еще два солдата среди многих тысяч?
Паулина с отвращением выпятила губу.
– Держу пари, что эти трусы заползут в какую-нибудь нору и будут ждать там, пока опасность битвы не минует.
Я потерла виски. Голова просто раскалывалась. Кровь, тела, отчаянное лицо Рейфа – все это раз за разом проносилось перед моими глазами. Голос Рейфа клокотал, пока он держал Свена. «Ну же, старый хрыч!»
И вот дверь в покои Свена отворилась, и из-за нее показался Тавиш. Мы все с тревогой воззрились на него.
– Как он? – спросила я.
Он пожал плечами. Лицо его было осунувшимся и весьма изможденным.
– Держится.
– А Рейф?
– Он тоже. Вы можете войти к ним.
Рейф врос в стул у кровати Свена, смотря на него невидящим взглядом, и взгляд этот разрывал мне сердце. Я помнила, что их последний разговор прошел в споре, и Свен вышел из зала, хлопнув дверью. Что, если все так и окончится? Что, если после всего того, что они пережили вместе, это был их последний момент? Я взглянула на Рейфа, ставшего лишь оболочкой того, кем он был несколько часов назад. Ведь относительно недавно он и так потерял обоих родителей. Как много еще может выдержать один человек, не сломавшись?
Мне хотелось, чтобы он заплакал, или разозлился, или отреагировал как-нибудь еще. Но когда я спросила, принести ли ему что-нибудь, он лишь едва заметно качнул головой.
Позже к нам заглянули Гвинет и Берди. В эти томительные минуты мне показалось, что ни одну из них я уже не смогу полюбить больше. Гвинет наливала воду в стакан и силком впихивала его в руку Рейфа, шутила со Свеном, болтая так, словно он мог слышать ее. Возможно, так оно и было. Потом пришли Джеб и Оррин. Их веки были тяжелы от усталости, но никто из нас не захотел оставаться сегодня в своих комнатах. Это был настоящий пост; наши сердца стали якорями, удерживающими Свена на этой земле. Каден молчал в углу, терзаясь чувством вины, которого совсем не заслуживал. Гвинет и Берди носили еду, взбивали подушки, промакивали Свену лоб. Вот Гвинет укорила Свена, сказав, что лучше бы ему поскорее прийти в себя, потому что больше выносить эти каменные лица она не сможет, а затем она окинула всех нас взглядом, желая вывести из уныния. Она поцеловала его в щеку.
– Этот – за счет заведения, – произнесла она. – Но следующий будет дорого тебе стоить.
Я предложила Рейфу что-нибудь съесть, он кивнул, но так ничего и не съел.
«Пожалуйста, – молила я богов, – пожалуйста, пусть они хотя бы скажут друг другу несколько последних слов. Не оставляйте Рейфа без этого».
Гвинет присела на подлокотник стула Рейфа, положила руку ему на плечо.
– Пусть ты и не слышишь его, но он – тебя слышит. Так уж это работает. Поговори с ним. Скажи то, что тебе нужно сказать. Он ждет именно этого. – Ее глаза наполнились слезами. – Понимаешь меня? Мы сейчас все уйдем, и вы сможете поговорить наедине.
Рейф кивнул.
И мы покинули комнату.
Я пошла проведать его через час.
Рейф сидел уже на полу и спал, положив голову на край кровати, а Свен так и не пришел в себя, однако я заметила, что его рука лежала на плече Рейфа так, словно она выскользнула оттуда из-под покрывала. Или же Рейф положил ее так сам.
Глава восемьдесят третья
Укрывшись от посторонних глаз, я наблюдала за происходящим с верхней галереи. Я не могла допустить, чтобы мама случайно увидела меня или поймала мой взгляд. Чтобы знала, что я тоже слышу. Она и мои тетушки играли на своих зитарах, и эта призрачная музыка отдавалась щемящей болью под моими ребрами; бессловесная песня моей матери была траурной мелодией – дрейфующей, скользящей, просачивающейся в каждую холодную жилку цитадели. То была очень старая песня – старая, как сама Венда, как вечерний туман, как далекие долины, пропитанные кровью, – и припев ее был древний, словно сама земля.
Я все еще не забыла своего видения с вихрями крови, криками битвы и жужжанием стрел. В нем таилось еще больше смертей. И сейчас я видела их в пустых глазах моей матери. У нее было видение – такое же, как и у меня. Про отряды моих братьев. Я прислонилась к колонне. Цитадель уже и так переполнилась скорбью, погребальные костры остались в прошлом, и через два дня мы собирались отправиться в Долину Стражей. «Питай свою ярость». Я делала это с неистовым рвением, однако печаль подкрадывалась ко мне снова.