– Покажи мне.
У него буквально глаза полезли на лоб, но спорить он не стал. Не отрывая от нее взгляда опустил сначала одну руку, потом вторую и неспешно начал расстегивать пуговицы.
Эва уперлась сжатыми кулаками в сиденье экипажа, чтобы не качаться в такт его движениям, когда расстегнул пуговицы и раздвинув ткань, он удовлетворенно вздохнул.
– Так намного лучше: а то тесновато, когда он увеличивается.
Аса улыбался, глядя на нее.
Глаза Эвы метнулись к его лицу, она прикусила губу и, не в силах сдержаться, опять уставилась на ширинку. Теперь ей было видно белое нижнее белье, плотно обтянувшее внушительных размеров мужское естество.
– Не хочешь его увидеть? – проворковал Аса.
Эва облизнула пересохшие губы и неожиданно выдавила:
– Да…
Он слегка ослабил завязки, чуть приподнял бедра и приспустил бриджи вместе с нижним бельем, выпустив наружу то, что под ним скрывалось. Эва ахнула: его достоинство оказалось куда больше, чем она могла себе представить, и толще. Аса поддерживал его так, чтобы ей было лучше видно. Орган, опутанный голубыми прожилками, похожий на древко копья, пульсировал в его пальцах. Кровь начала отливать от увеличившейся головки, и он выглядел влажным и блестящим.
Эва с трудом сглотнула, когда Аса сжал его рукой и провел от основания до головки, собрав кожу вверху, а потом отпустил вниз. Потом еще и еще…
Эва ощутила, как напряглись соски, в животе стало горячо, а между бедрами выступила влага. Надо немедленно это прекратить! Он должен вести себя прилично! Она закроет глаза, пока он будет приводить себя в порядок.
Но только она хотела совсем не этого…
Эва отметила, что его лицо покраснело, глаза сузились. Он наблюдал за ней, словно ему было очень важно, чтобы она видела, как он доставляет себе удовольствие.
И она его не разочаровала. Шумно вздохнув, во все глаза она смотрела, как сокращаются мускулы его живота, когда он двигает рукой вверх-вниз. Его пупок окружала черная поросль и тонкой полоской спускалась вниз, в кудрявые плотные заросли вокруг гордо торчавшего органа. И она видела, как его бедра двигались в такт движениям руки.
Он тяжело дышал, глаза его были полуприкрыты, и Эве неожиданно захотелось, чтобы он избавился от всей своей одежды, абсолютно всей, чтобы увидеть его соски, мышцы груди, ягодицы.
Она была уверена, что он рассмеется и сделает все без малейшего колебания: Асе Мейкпису был незнаком стыд. Более того: он наслаждался своим бесстыдством.
И она почему-то была рада, очень рада, что он именно такой человек. Когда еще ей мог бы представиться случай увидеть нечто подобное, познать, как мужчина сам доставляет себе удовольствие. Такого никогда больше не будет в ее жизни, Эва не сомневалась, и сейчас порадовалась, что ей хватило смелости попросить его показать ей все это.
Но только она подумает об этом позже. Сейчас, в момент, когда это таинство происходит прямо перед ее глазами, она должна запомнить, впитать все движения, звуки и даже запахи.
Ее ноздри затрепетали, когда она сделала глубокий вдох и ощутила совершенно незнакомый запах: мускусный, соленый и, пожалуй, животный. Эва крепко сжала ноги, а он вдруг ухмыльнулся, обнажив ровные белые зубы, словно прекрасно понимал, что сейчас с ней происходит. Его рука теперь двигалась быстрее, красная головка его члена то появлялась, то опять исчезала между пальцами, полностью открытая, блестела и казалась такой большой, что Эва прикусила губу.
– Вот так, – прошептал он. – Смотри на меня, мне сейчас очень хорошо…
– Да, – выдохнула она.
В этот момент мышцы на его шее напряглись и из груди вырвался хриплый стон, а из головки члена излилась белая жидкость. Движения руки замедлились, ноги слегка дрожали, и все это время он неотрывно наблюдал за Эвой из-под полуприкрытых век. Ее лицо горело, грудь, прикрытая кружевной накидкой, быстро поднималась и опускалась.
Аса знал, что она возбуждена, даже если сама Эва этого не осознавала, и именно это, даже больше, чем доставленное себе удовольствие, наполнило его душу удовлетворением.
Аса закрыл глаза и что-то замурлыкал себе под нос в такт покачиванию экипажа, который вез их по темным улицам Лондона. Странно: он даже не прикоснулся к женщине – и все же чувствовал невероятную близость с ней, гораздо сильнее, чем с другими, хотя проводил с ними многие ночи. Возможно, это потому, что никогда ничего подобного не делал: не было необходимости, – или из-за того, что она все видела впервые.
– Это… – вырвал его из полудремы ее голос, – всегда так?
Аса открыл глаза: она по-прежнему смотрела на его член, хотя он уже утратил былую твердость и теперь лежал на бедре, – и улыбнулся.
– В основном, но может быть еще лучше.
Вздохнув, он вытер руки платком, привел одежду в порядок, и сел.
– Спасибо, – пробормотала Эва и прикусила губу. Лоб ее перерезала тонкая морщинка.
Неужели она сожалеет о сделанном или, хуже того, опасается, что вела себя неподобающе?
– Рад был помочь, – ответил он тихо и подумал: как жаль, что он не может показать ей большего! Он бы тоже хотел посмотреть, как она взлетит на вершину блаженства.
Вот так жить, ни разу не испытав удовлетворения, неправильно, несправедливо. Эва такая скованная, такая зажатая: ей просто необходимо познать высшее наслаждение без сомнений и страха.
Экипаж неожиданно остановился, да так резко, что он едва не рухнул Эве на колени. Ночную тишину разорвал выстрел, и чей-то грубый голос прокричал: «Кошелек или жизнь!»
Какого черта? Они же в центре Лондона!
– Пригнись, – шепнул он Эве, и как раз вовремя.
Дверца экипажа распахнулась, и показался разбойник в маске и с двумя пистолетами.
Эва, сидевшая, скорчившись, за спиной Асы, вскрикнула, и ярость, всеобъемлющая и очищающая, вспыхнула в его сердце при этом звуке.
Человек в маске ухмыльнулся, но Аса подскочил к бандиту вплотную. И пистолет его выстрелил, пробив стенку и сиденье экипажа. Он схватил другую руку бандита и вывернул пистолет вверх. Второй выстрел пробил крышу. Аса выхватил пистолет, нанес его рукояткой удар по лицу нападавшего и выкрикнул:
– Кто ты такой? Кем ты себя возомнил, мразь подзаборная?
По лицу разбойника ручьем текла кровь. Он заверещал и вывалился из экипажа, но Аса рванулся за ним. На улице подельника ждал еще один бандит, верхом на лошади, и с опаской взирал на него.
Аса пнул корчившегося на земле между ног, и тот заверещал, руки его переместились от лица к паху.
Аса наклонился, рывком поднял его за шиворот и, как следует встряхнув, процедил:
– Вы угрожали моей леди! Гребаные уроды.
– Отпусти его, – подал голос второй бандит, явно пребывавший в панике.
– С радостью! – откликнулся Аса и, отшвырнув поверженного, направился к всаднику.
– Что… что ты намерен делать? – взвизгнул тот, с трудом удерживая пистолет в дрожавшей руке.
– Сначала стянуть тебя с этой долбаной клячи, забрать оружие, сделать по дырке в каждом колене, а потом размазать мозги по мостовой, – сообщил Аса.
Один из лакеев вскрикнул, а первый бандит неожиданно вскочил, рванулся вперед и буквально взлетел на лошадь подельника. Та рванулась с места, и через несколько секунд был слышен только удаляющийся топот копыт.
Аса выглядел сильно разочарованным и посмотрел на кучера и лакеев. Те вроде бы не пострадали, только сильно испугались.
Он вернулся в экипаж, уселся на свое место и скомандовал:
– Поехали отсюда.
Эва, казалось, даже не пошевелилась: скорчившись в углу – лицо белое, глаза закрыты, – так и сидела, словно происходящее ее никоим образом не касалось.
Аса встревожился:
– Эва?
Она вздрогнула, открыла глаза, но, похоже, не понимала, где она и что с ней.
Аса поднялся и хотел взять ее за руку, но она завизжала:
– Не прикасайся ко мне!
Он стиснул зубы и отвел глаза, несколько уязвленный ее реакцией.
– Значит, ты теперь меня ненавидишь?
– Нет. – Она покачала головой. – Конечно, нет.
– Но ты не позволяешь к тебе прикоснуться.
Она отвела взгляд в сторону.
– Не только тебе – вообще ни одному мужчине.
– А разве мы с тобой не друзья? Разве я хоть немного не стал тебе ближе?
Конечно, он не должен давить на нее, тем более сейчас, когда она в шоке и все еще дрожит, но остановиться не мог.
Этот ее страх раздражал, выводил из себя. Хотелось как следует ее встряхнуть, привести в чувство.
– Нет… я… ты был так разгневан…
– Я защищал тебя! – Сообразив, что кричит, Аса поморщился.
– Не надо было…
Он повернулся, не прикасаясь к ней – только не это! – и отчеканил:
– Я буду защищать тебя любыми доступными средствами, но если этого потребует твоя безопасность, то и убью.
Странно, но его слова успокоили Эву, и она тихо сказала:
– Разумом я понимаю, что ты не мог поступить иначе, но это было жестоко… – Она обхватила себя руками. – Я очень испугалась. Этот страх… я не могу преодолеть его, он сильнее меня.
У Асы создалось впечатление, что она недовольна собой, сама на себя злится, и он пошел на попятную.
– Ладно, пока можешь сторониться меня, соблюдать дистанцию и дрожать от страха, но учти, Эва, я не позволю, чтобы это длилось вечно.
Она взглянула на него, явно не понимая, о чем он.
– Что ты намерен предпринять?
– Прикоснуться к тебе, разумеется… когда-нибудь. Я буду трогать тебя везде, Эва, и, что самое главное, ты будешь этим наслаждаться.
Аса говорил очень тихо, а последние слова едва ли не проворковал и тут же почувствовал, как в паху опять стало тесно при одной только мысли, что она позволит ему прикасаться к ней.
Она смотрела на него словно завороженная. Ее прелестные розовые губки до сих пор дрожали, а когда она открыла рот, чтобы заговорить, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд.
– Но ты должен пообещать не прикасаться ко мне без моего разрешения.
– Конечно, – сказал Аса. – И поверь, Эва Динвуди, потом ты будешь умолять, чтобы потрогал тебя, и никогда не будешь этого бояться.