Наконец он спустил бриджи и нижнее белье, и его естество вырвалось на свободу, а из горла Асы вырвался вздох облегчения.
Он хотел уже начать акт самоудовлетворения, как вдруг ощутил неуверенное прикосновение. Открыв глаза, он увидел, как Эва водит тонким пальчиком по его пульсирующему в нетерпении члену. Ее рука была такой прохладной, такой нежной, а ощущения…
– Какой твердый, – сообщила Эва удивленно. Ее голубые глаза горели любопытством. – Я и понятия не имела, что он такой. Это же так неудобно… Можно…
– Да, что угодно! – выдохнул Аса, вцепившись руками в простыни. Он выдержит все, только бы на ее лице как можно дольше оставалось это выражение.
Эва склонилась над ним, так что золотистые волосы рассыпались по молочно-белым плечам, и потрогала мошонку.
Аса молча смотрел на нее, не в силах что-либо сказать.
– Ой, похоже на яйца, только волосатые и сморщенные, как чернослив, – невольно хихикнула Эва, а потом спросила: – Ничего, что я это трогаю? Ты не возражаешь?
Как он мог возражать? Пусть делает что хочет!
Аса потряс головой и шире раздвинул ноги, приглашая ее к действию.
Ее любопытство оказалось неистощимым. Она не только внимательно все рассматривала, но и поглаживала пальчиками, сжимала ладошкой, поднимала, опускала… Ее золотистые волосы рассыпались по плечам, маленькие груди с розовыми сосками едва не касались его, заставляя отводить взгляд и скрипеть зубами.
О, боже, что она делает! Ее маленькая нежная ладошка обхватила его естество, тяжелое, набухшее…
Раньше он имел дело с опытными дамами, профессионалками своего дела, но ни с одной из них не испытывал такого удовольствия. Эти неловкие прикосновения сводили с ума: Аса не мог припомнить, когда еще так сильно хотел женщину.
Ее пальцы касались его члена осторожно, а ему хотелось сильнее, жестче, грубее, без всякой деликатности, но в таком случае эта восхитительная пытка закончится через мгновение, а он хотел продлить ее. Приоткрыв глаз, он увидел, как она склоняется к его паху, а потом почувствовал ее дыхание на своем многострадальном члене.
– Ты хочешь, чтобы меня хватил удар, – прохрипел Аса, не выдержав этой сладостной пытки.
Эва взглянула на него с откровенным изумлением, а он, плюнув на сдержанность и хорошие манеры, обхватил ее руками, прижал к себе и впился поцелуем в ее рот. Потом, накрыв ее руку своей, прижал к паху так сильно, что сам едва не застонал, и стал двигать вверх-вниз, вверх-вниз.
Эва ответила на поцелуй с такой страстью, что это оказалось последней каплей. Конвульсивно дернувшись, он излил семя на них обоих, дрожа и задыхаясь, из горла его вырвался протяжный стон, такой хриплый, словно он умирает. А может, он действительно на пороге смерти? Если это так, то будет сладкая смерть.
Асе так хотелось назвать ее своей, пометить своим запахом, но пришлось отбросить эту мысль подальше, поскольку это было невозможно. Эва заслуживает большего: любви, поклонения, – а в его жизни для этого нет места. Цель его жизни – его детище, его парк.
Да и что он может ей дать? Он, грубый неотесанный работяга, который без театра не мыслит жизни?
Аса нахмурился, но, поразмыслив, отбросил эти мысли. Он будет жить настоящим, а в данный момент – это Эва Динвуди, причем с ним в постели.
Он уложил ее благоухающую ландышами голову себе на грудь и закрыл глаза.
Даже если у них больше никогда ничего не будет, достаточно и этого, ведь так?..
Глава 14
Дав тихо рассмеялась.
«Неудивительно, что листья прячутся от тебя: твои прикосновения слишком грубые».
Она опустилась на колени, медленно протянула руку и легонько погладила листья, прежде чем аккуратно сорвать. Очень быстро мешок был наполнен,
Эрик привязал его к поясу и продолжил свой путь.
Собаки догоняли, она уже слышала их хриплое дыхание… когда Эва проснулась.
Лежа без сна и глядя в темный потолок, она с трудом восстановила дыхание, всхлипнула и тут поняла, что не одна.
Аса Мейкпис догадался, что происходит, прижал ее к себе и стал укачивать, как ребенка.
– Тише, милая, тише! Не бойся, все хорошо.
Немного колючая парча его жилета чуть царапала щеку, тепло его рук успокаивало, и Эва была рада, что проснулась не одна.
Она провела ладонью по его груди, шее под рубашкой. Сюртука на нем не было – должно быть, снял ночью. Эва погладила ямку у горла, потеребила волоски на груди и удовлетворенно вздохнула.
Сколько он держал ее в объятиях: несколько секунд или несколько часов – точно она сказать не могла. Она слышала его тихое дыхание, скрип кровати, и больше ничего. Может, они одни во всем мире?
Когда Эва проснулась окончательно, солнце стояло уже высоко. Проморгавшись, она увидела мужскую руку на своем животе, прижимавшую ее к матрасу.
Странно, но никакой паники не было. Она осторожно убрала его руку и приподнялась на локте, чтобы без помех полюбоваться мужчиной, спавшим в ее постели.
Аса Мейкпис лежал на спине, раскинув руки и ноги и, таким образом, занимая почти всю кровать. Солнечный луч позолотил рыжеватые пряди, темная щетина покрывала щеки и подбородок, из чуть приоткрытого рта вырывался легкий храп.
Эва улыбнулась и потянулась за альбомом и карандашами, что всегда лежали на столике возле кровати, потом, обложившись подушками, уселась поудобнее и начала рисовать: крупный нос, закрытые глаза, красиво очерченный чувственный рот. Как вышло, что этот мужчина, который поначалу безумно ее раздражал и даже пугал, вдруг оказался таким: любит музыку, не боится разбойников, спасает бродячих собак, – оставаясь при этом упрямым циником, вспыльчивым, порой злым, но в то же время мужчиной, который избавил ее от страха.
Никто и никогда к ней так не относился.
Неожиданно ей в голову пришла мысль, от которой рука задрожала и пришлось отложить и альбом, и карандаши. Аса ведь ничего ей не обещал: с самого начала сказал, что все его время посвящено парку развлечений и ему не до семьи. А значит, что бы между ними не произошло, все это временно, и, следовательно, крайне неразумно строить какие-то планы.
Эва прикусила губу. Все так, но все же…
Она опять взяла альбом, и некоторое время в ее спальне был слышен только скрежет карандаша по бумаге под аккомпанемент храпа мистера Мейкписа.
Дверь ее спальни неожиданно открылась, и Руфь уронила на пол ведро для золы. Эва залилась краской, заметив, какими глазами горничная смотрит на нее и мужчину в ее постели.
Аса открыл глаза, поморщился и хотел было опять закрыть их, но Эва кашлянула и выдавила:
– Доброе утро…
Он опять открыл глаза и прищурился.
– Мне показалось, я слышал ружейный выстрел.
– Нет, – успокоила его Эва, – это Руфь, моя горничная, уронила ведро.
– Д-доброе утро, сэр, – заикаясь, пробормотала та. – Не хотите ли чаю?
– Еще как хочу! – воскликнул Аса, сел и ожесточенно потер ладонями лицо.
Эва кивнула:
– Оставь пока камин и принеси чай.
– Да, мэм. – Руфь сделала реверанс и бросилась вон из комнаты, позабыв про ведро для золы.
Эва выскользнула из постели, нашла свою сорочку, надела и только после этого направилась за халатом.
Аса наблюдал за ней с недовольной гримасой, потом спросил:
– Ты не думала расстаться со слугами?
– А кто бы тогда принес тебе завтрак? – усмехнулась Эва.
– Да, – признал Аса и потянулся, дотянувшись сжатыми кулаками до полога кровати, – это, конечно, аргумент.
Эва кашлянула.
– В моей гардеробной есть ванна и все необходимое.
Аса кивнул и направился в указанном направлении, на ходу застегивая бриджи.
Не прошло и пятнадцати минут, как Аса и Эва уже сидели за завтраком. Она налила ему чаю, добавив по его просьбе молока и сахара.
– Ты пойдешь сегодня в парк?
– Да. – Он отхлебнул глоток. – И сегодня, и завтра, и каждый день до открытия.
Она кивнула: можно было и не спрашивать.
– Тогда пойдем вместе.
– О нет. – Он потряс вилкой у нее перед носом. – Ты, похоже, забыла, какой сегодня день.
У нее упало сердце, и она виновато проговорила:
– Не понимаю, о чем ты.
Аса усмехнулся. Она никогда не умела врать.
– Дамский благотворительный комитет собирается именно сегодня, если я не ошибаюсь.
Эва поморщилась.
– Не думаю, что мне обязательно идти.
Он демонстративно выгнул бровь, а Эва долго вертела чашку в руках, рассматривая свое опаловое колечко, которое переливалось на солнце.
– Понимаешь, я там никому не нужна. Леди Кэр… – начала Эва, но передумала говорить, что Вэл шантажировал аристократку, чтобы заставить пригласить на встречу его сестру. Она не знала, как и чем, но была уверена, что леди Кэр едва ли будет рада ее возвращению.
К счастью, Аса ничего не заметил: в этот момент все его внимание занимал копченый окорок.
– Я не хотел идти на крещение Рейчел, но ты меня заставила. – Он положил в рот большой кусок окорока и, прожевав, добавил: – Так будет по-честному.
– Но парк…
– Ты можешь прийти позже.
– И голубка…
– Голубка может один день провести дома.
Эва надула губки, и Аса заявил, закатив глаза:
– Ладно. Я сам принесу ее в театр, пока ты будешь на заседании. А ты присоединишься к нам позже.
Эва вздохнула.
– Хорошо, я пойду.
– Ну вот и славно! – воскликнул Аса, а она мрачно уставилась в свою чашку. – Эва?..
Она подняла глаза.
– Твой кошмар прошлой ночью… – осторожно начал Аса. – Это из-за Хэмпстона?
Она вздрогнула, но постаралась взять себя в руки.
– Я не знаю. Он заставляет меня нервничать, и потом, эта татуировка…
Аса подождал, не скажет ли она еще что-то, но она молчала, и он накрыл ладонью ее руку.
– Хочу, чтобы ты знала: я отказал Хэмпстону. Мы всего лишь прогулялись по саду. Я хотел разузнать о нем побольше, но увы… Понял лишь одно: он помпезный осел.
Эва благодарно улыбнулась: ведь он поступил так ради нее.