— Больше я не смогу тебе помочь, — сказала она. — Мне нужны силы на самое последнее заклинание.
Она перевалилась на четвереньки и попыталась встать, цепляясь за менгир.
— Магия Огня… Опасная, плохо поддающаяся обузданию. То, что нужно.
Она хрипло рассмеялась. Иорвет устало поднялся с земли.
— Ты всё ещё уверена в своём плане? — спросил он у чародейки.
— Не делай вид, будто тебе не плевать… — на ощупь она обходила камень. — Главное, найти правильное место, подходящую интерсекцию.
Как при игре в жмурки, она расставила руки и, неуверенно покачиваясь и спотыкаясь о булыжники, пошла по площадке. Хмурые тучи над озером раздвинулись на миг, и низкое утреннее солнце заиграло в свинцовых водах, окрасило яркой зеленью кольцо елей, охраняющих остров, вылилось медью по берегам ручья.
— Красивое место, чтобы… Чтобы что-то закончилось, — сказала я.
Иорвет мрачно глянул на меня и направился к чародейке, которая, наконец, перестала блуждать и улеглась на голую землю, положив голову на камень. Расправила тёмные косы, чтобы они аккуратно спускались по плечам на грудь, сложила руки на животе. С шумом вздохнула. Губы её приоткрылись, будто она хотела сказать что-то. Но так и не сказала. Втянув воздух, задержала дыхание.
— Я не могу, но я должна, — наконец, выдохнула Филиппа. — Должна.
Я подошла, сняла с шеи медальон.
— Ты не должна, — сказал Иорвет, достал из-за отворота сапога стилет, задумчиво прокрутил в руке. — Ты можешь оставить всё, как есть.
— Я должна, но мне страшно. Однако страх — это не тот резон, который стоит брать во внимание при принятии решений, — тихо ответила Филиппа. — Мы с ней слишком разные, слишком долго были порознь, мы не уживёмся. Поэтому остаётся только один путь. Ведьмачка, начинай!
Чётко выговаривая слоги и задрав подбородок к небу, она заговорила на неизвестном языке. Я положила медальон в выемку в менгире, опустилась на колени в позу для медитаций. От медальона разгорался свет. Голос чародейки становился всё громче, а знак на моей ладони наливался силой. Иорвет тщательно выбрал место на груди Филиппы и приставил стилет.
— Зажигай! — крикнула она. — Semen aenye renascetur coelum et terram coniungat!
Я выпустила Игни в менгир. Огонь сорвался с ладони, впитался в свечение, исходящее от медальона. Горящее облако, как воздушный шар, воспарило над площадкой и зависло над лежащей чародейкой.
— Ты уверена? — голос Иорвета звучал жёстко. — Назад пути нет!
— Сделай же это! — Филиппа вцепилась в рукоятку стилета. — Aen’drean me!
С резким выдохом Иорвет нажал. Облако огня, пыхнув, сконцентрировалось в искрящую шаровую молнию, со взрывом бахнуло и втянулось в рукоять торчащего из груди Филиппы стилета. В глаза сыпануло песком, с хрустом раскатились по площадке камни, и всё стихло.
Вернулось безмолвие покинутого острова, и ветер нёс шелест и далёкий плеск. Я бросилась к Иорвету, которого отбросило на камни, помогла подняться на ноги. Чародейка была мертва и так и сжимала ладонями рукоять.
— Когда-то она чуть было не обманула нас с Геральтом. Сказала, что проклятие с Саскии можно снять, только ударив дракона зачарованным кинжалом в сердце, — Иорвет аккуратно высвободил из тела стилет и, оглядевшись и не найдя ничего более подходящего, вытер лезвие о юбку Филиппы. — А теперь то же самое мне пришлось сделать с ней.
— Саския узнала тайну Филиппы, пока их сознания были связаны. Она говорила об этом Геральту, — задумалась я, забирая из камня медальон. — Жаль, что она не открыла ему этой тайны, не рассказала про Филь. Возможно кто-то успел бы помочь раньше нас… открыть дверь, и ей не пришлось бы умирать.
— Я не уверен, что Эйльхарт вообще можно было помочь, — усмехнулся Иорвет. — Как не вполне уверен и в том, что она умерла. Давай доделаем обещанное.
Со всей площадки вокруг потухшего менгира мы собирали камни и заваливали тело Филиппы. Хмурилось, наверное собирался дождь, и ни один луч солнца больше не мог пробиться сквозь сгустившиеся, низко плывущие над озером тучи.
Когда Иорвет положил на могилу последний камень, в глазах потемнело, и я поняла, что больше не могу, и что сумка с зачарованной Филиппой кровью осталась у хижины внизу. Привалившись к менгиру, я сползла на землю.
— Иорвет, иди сюда, — прошептала я.
Он уже был здесь, поддерживал под спину.
— Нет, Яна, нет… не может быть, — прижав к груди и подхватив под ноги, он пытался поднять меня. — Ты ещё не уходишь, держись.
Я гладила его по щеке, и его лицо было близко, как было, казалось, всегда, менялись лишь декорации за спиной: резные каменные стены дворцов, горящие свечи, бездонное небо пустыни и пульсирующие звёзды, золото крыш Алтинадира и молочный туман леса в Драконовых Горах. Он был всегда, но сил держаться больше не было.
— Помоги мне, как помог ей. Принеси эликсир… Мне пора, — его лицо расплывалось, уходило во мрак. — Aé minne taedh. Taedh éigean saev que aé minne taedh. Va faill.
На лбу, на веках я чувствовала его губы — прохладные, живые, он говорил что-то, но я уже не слышала.
***
В окне, набранном из кусочков стекла, было белым-бело. Кожи касался пушистый мех. Ничего не понимая, я перевела взгляд от окна на толстые брёвна стен. Под потолком висела гирлянда высушенных до черноты метёлок трав — дотронься и они рассыпятся в прах.
Это не было похоже на мой мир.
Подняла левую ладонь — знак-запятая светился белым. Ничего не получилось! Я резко села на лежанке, устланной знакомой медвежьей шкурой. На ящике рядом стоял толстостенный гранёный пузырёк с тёмной жидкостью внутри, а около: миска с водой, плошка с буро-красной кашицей и стопка тканевых салфеток. От очага с жарко горящим огнём на другом краю хижины с поленом в руке развернулся Иорвет. Рукава рубашки закатаны, повязки не было. Он смахнул со лба упавшие волосы. Улыбнулся.
— Ты не влил в меня эликсир! — я показала на пузырёк.
Иорвет отложил полено, поднялся.
— Нельзя спешить, когда делаешь непоправимые дела. Я бы дал тебе эликсир, если бы… если бы понял, что ты действительно умираешь. Клянусь! Но ты не умирала.
— Умирала!
— Много раз я видел эту болезнь в своём отряде, особенно на болотах, особенно зимой, — он подошёл, присел на край широкого дощатого настила, на котором была расстелена шкура. Махнул на плошку с кашицей. — Не знаю, как называются эти растения… Наш лекарь, Кассис, знал. Он показал их мне, когда я и сам ей болел. Твои симптомы были смазаны мешаниной из эликсиров, но ошибиться было сложно.
— И где сейчас Кассис? — тихо спросила я, зацепившись за незнакомое имя.
— На Авалоне, — Иорвет поднялся, налил в чашку кипятка из жестяного чайника на плите над очагом, плеснул холодной воды из кувшина.
Вернулся, добавил лекарства из плошки, размешал.
— Пей, — протянул мне кружку. — Я хотел, чтобы ты сама, в сознании, приняла эликсир Эйльхарт, когда будешь готова.
Я глянула на пузырёк — что же, мне не хватало времени на прощание, и оно у меня появилось. Наверное, Драйк Кин, как и Борх, считал, что прощание — совершенно необходимое дело перед расставанием. Сладкий горячий напиток пах мёдом и шалфеем, и от горькой рябины вязало на языке.
— Расскажи, — я мотнула головой на окно. — Я опять спала неделю?
— Нет, — засмеялся Иорвет, встал и распахнул дверь. — Всего три дня. Смотри.
За дверью шёл снег. Лежал сугробами на пушистых сосенках, укрыл землю, запорошил следы, ведущие к озерцу под скалой.
— Я успел сплавать на остров Охотников за Колдуньями до снегопада, — Иорвет закрыл дверь, и поток свежего холодного воздуха растворился в тепле комнаты. — У них оказалась весьма впечатляющая коллекция бомб и взрывающихся растяжек.
— Ты её изъял? — полюбопытствовала я.
— Neen, — он усмехнулся и снова присел рядом, — изъял я другое: травы для тебя, вино, освящённое Иерархом Хеммельфартом, прекрасные сыры, запас муки и круп, капусту, яблоки, вяленое мясо, колбасы и специи. Даже засахаренные орехи! Охотники знают толк в деликатесах. Знали… А после этого я заминировал замок. Довольно скоро в Новиграде обнаружат исчезновение отряда Виллимера, и я подготовил тёплый приём для гостей.
— Пламенный, — дополнила я.
— Сногсшибательный!
Мы рассмеялись. За окном шёл снег. Я покрутила в руках кружку с лекарством и поставила на ящик. Взяла пузырёк с кровью. Иорвет сцепил руки на коленях, смотрел в пол и молчал.
— Ну что же, я в сознании…
Всё, что должна была сказать, я уже сказала, когда думала, что умираю. Повторяться было бы навязчивым, а ответа от него мне не требовалось — все необходимые слова Иорвет произнёс в Дол Блатанна. То, что было между нами, мы знали без слов. Иорвет знал. И я знала.
— Вот этот момент и настал. Это была славная охота, Иорвет, — сказала я и, склонившись, попыталась подцепить ногтем пробку.
Иорвет вскочил, прошагал к двери и обратно. Остановился, глядя на меня.
— Не уходи, — сказал он.
Так и не открытый пузырёк выскользнул из вмиг ослабевших пальцев.
— Что?
— Останься, — он опустился у лежанки на колени, сжал мои руки в ладонях. — Теперь, когда у тебя есть выбор — остаться или уйти, я прошу тебя, останься. Я хочу эту скверную сказку про любовь со счастливым концом, Яна.
— Я не могу, ту меня ждут… — прошептала я.
— Мы поняли слова Драйк Кина неправильно. Я подозревал это, но осознал в полной мере только тогда, когда выхаживал тебя. Когда оказалось, что ты не умираешь, — он махнул в угол, где у стены стояли мои мечи: — Ты до сих пор несёшь Розу Шаэрраведда.
— Этого не может быть, весь мой путь тут…
— Аэлирэнн дала тебе не только миссию, она дала и награду. Поверь мне, не уходи.
Он порывисто сгрёб меня в охапку, и я прижала к груди его голову и целовала пахнущие дымом тёмные волосы, и была слабой, и мне очень хотелось верить ему.
— Знаешь, что я испытал, когда собственноручно вёл тебя, чтобы ты ушла? Колебался каждый миг и каждую секунду хотел повернуть назад, и забрать тебя с собой. Сейчас ты можешь уйти, но я прошу тебя — останься, потому что здесь у меня дыра.