— Я рассчитывал, что мы пройдём его за один дневной переход, — эльф присел близ ствола аминорна, разгрёб пальцами листву у корней, озадаченно нахмурился.
— Интересно… — я прикоснулась к каплевидному наплыву коры на дереве около Иорвета. — Я видела точно такой же чудной нарост на аминорне у стоянки. Ещё подумала, что он похож на нос гнома из подземелий у пещеры Скрытого.
— Тут тысячи деревьев, ничего удивительного, — не оборачиваясь, ответил он.
Я моргнула. Нарост больше не походил на нос гнома — теперь он был в виде раздувшейся картофелины. В растерянности я ещё раз провела пальцами по бугристой коре. Похоже, что недостаток сна или же удар по голове (либо и то и другое вместе) играли с моим разумом злые шутки.
— У гномов не такие носы, — бросил, подойдя, Иорвет. — Однако нам не помешало бы найти воду.
Он снова огляделся, определил направление и зашагал вперёд. Лес расступался перед нами, будто бы показывал дорогу, оберегал от тесной чащи. Тончайшие зелёные нити с мелкими перистыми листьями опутывали стволы. Я сорвала один листок и растёрла в пальцах, ощутив знакомый пряный травяной запах. Лоза духов. Странным был этот лес, будто аминорны вытеснили из него всякую жизнь, пустив в сожители только лозу духов: одни и те же одинаковые раскидистые деревья, оплетённые паутинами лозы, да бесконечный ковёр рыжих опавших листьев, оживляемый лишь пушистой, расцветающей вокруг нас зелёной дорожкой ростков.
— Рассказывай дальше, — сказал Иорвет.
— А? Что? — задумавшись, я потеряла нить истории.
— Тебе надо поспать, vatt’ghern, — он внимательно посмотрел мне в лицо, — скоро ночь.
— Вода! — воскликнула я и показала на дерево впереди.
По стволу, откуда-то изнутри, перекатываясь по бугоркам коры, сочилась прозрачная жидкость. Я макнула в неё палец, лизнула — слегка сладковатая вода отдавала берёзовым соком.
— Не знаю, откуда это взялось, но пить можно, — решила я и прислонила к коре горлышко фляги. — По-моему, лес решил вознаградить нас за сказки.
— Лучше бы вознаградил крольчатиной в яблоках, — съязвил Иорвет.
— Не жадничай, вода важнее.
Напившись, без лишних споров я улеглась на землю, расстелив шкуру прямо между тесно стоящих стволов. От недосыпа казалось, что реальность смазалась и всё стало далёким и мутноватым, тогда как кошмары в лесу аминорнов были реальнее яви. Иорвет принял сказочную эстафету. Судя по всему, лесу нравились его дневные легенды, потому что проспала я пару часов без сновидений, а проснулась в окружении свеженьких аминорновых побегов.
Мы снова шли и шли, но лес не кончался. От монотонности пейзажа я полностью потеряла всякое представление о направлении и времени. Иорвет останавливался, оглядывался, пытался высмотреть сквозь ветви отблеск заката. Как заведённая шарманка, я бормотала уже набившие оскомину истории про лису и волка. Мы вышли к кострищу.
— D’yeabl aep arse! — с выражением произнёс эльф. — Cad é an ifreann atá ar siúl anseo?
*Что за хрень тут происходит?*
— Ты просил что-то там в яблоках? — прошептала я и протянула руку в сторону от нашего бывшего костра.
С ветки аминорна свисала гроздь красных в желтых чёрточках, идеальных со всех сторон яблок. Я сорвала одно. Оно пахло слегка медовым запахом настоящего спелого летнего яблока, под тонкой кожицей виднелся наполнявший его сок. Я сглотнула.
— Предупреждаю, я не буду тебя целовать, — с расстановкой произнёс Иорвет, глядя мне в глаза, и от этих слов в груди больно кольнуло.
Я разозлилась.
— Пфф, ты и не принц! Полежу, подожду настоящего очаровательного принца, и заметь, непременно белокурого и с круглыми ушами, — едко ответила я и уже приготовилась откусить, но увидела лицо эльфа, остановившимся взглядом смотрящего куда-то поверх моего плеча.
Обернувшись, я заметила мелькнувшего между деревьев упитанного белого кролика.
— Крольчатина, — сдавленным голосом выговорил Иорвет.
Я собрала яблоки в сумку. Хоть и были они подозрительно хороши, да и росли совсем не на яблонях, но и запасы еды у нас почти закончились. Потом осмотрели поляну. Кострище точно было нашим: тщательно прикрытое листвой, с торчащей с одной стороны непрогоревшей раздвоенной веткой. Однако дерева с гномьим носом на нужном месте не было, и исчезла выросшая в прошлую ночь поросль новых побегов.
— Яблоки настоящие, не иллюзия. Кролик, полагаю, тоже. Аминорны дают нам то, что мы просим, — я пыталась рассуждать здраво, насколько это было сейчас возможно.
— Тогда я прошу указать нам выход отсюда! — воскликнул Иорвет.
По листве прошла рябь, и в неосязаемое для органов чувств мгновение поляна слегка изменилась вновь — кострище осталось на месте, только ветка торчала в другую сторону, и там, где раньше деревья стояли тесно, теперь приглашающе звал в арку сплетённых ветвей проход.
— Туда! — решительно произнёс Иорвет.
Через пару сказок мы снова вышли к нашей стоянке.
— Кажется, у нас проблема, — сказала я. — Лес понимает всё, что мы говорим, и водит кругами. И значит, нам надо…
— Если он нас понимает, — перебил Иорвет, приложил палец к губам и многозначительно посмотрел на меня, — то рассказывай дальше. Сказкой.
Я прошлась по поляне.
— В итоге, лиса и волк заблудились, — произнесла я громко, остановилась и вернула эльфу такой же многозначительный взгляд. — Но тут они вспомнили про подарок их друга, погибшего хорька.
Иорвет едва заметно кивнул. Сунул руку в сумку и, не доставая волшебной стрелки, поглядел на неё. Зашагал вперёд, протиснулся между плотно стоящими стволами. Я продолжала говорить.
Мы продирались сквозь чащу, иногда останавливаясь, и я будто невзначай проводила рукой над сумкой Иорвета, зажигая Игни. Он в это время посматривал на компас. Стрелка вела мимо удобных широких троп, куда настойчиво направлял лес, и мы распутывали перед собой сплетённые ветки, пригибались под низко опущенными кронами. Но теперь мы хотя бы могли надеяться, что продвигаемся в нужном направлении, несмотря на постоянно изменяющуюся конфигурацию леса, который, казалось, переставлял деревья местами, сбивал ориентиры и мог деформировать пространство и прокручиваться.
Когда тьма окончательно сгустилась, мы вышли на поляну с присыпанным листвой костром с торчащей из него раздвоенной веткой.
— Довольно! — Иорвет сбросил с плеча сумку. — Лиса и волк в заднице. Нет смысла ходить, давай руку!
Я стянула перчатки и прикоснулась левой рукой к его ладони.
Собранная в мелкие складки земля мягко переливалась под ногами чёрно-белыми волнами, словно песчаное дно на мелководье. Стволы аминорнов опутывали пульсирующие сетки сосудов, по которым тёк светящийся белый сок. Чёрный волк привалился к моей ноге тяжёлым телом, и, повинуясь внезапному порыву, я опустилась на корточки, запустила пальцы в мохнатую шею. Морда с хищными светлыми глазами повернулась ко мне, и он совершенно по-собачьи лизнул меня в щёку мягким влажным языком. Я прижалась к нему и засмотрелась на белоснежного эльфа, на блики, идущие от кольчуги, на открытые точёные черты ясного лица, такого похожего и непохожего на себя, на нить, протянувшуюся между нашими ладонями. Я уж и забыла, какой он. Сияющие глаза Иорвета остановились на мне.
— Мы не для того сюда пришли, Яна.
Яна, Яна, Яна… Сердце ёкнуло. Понимает ли он, как действует на меня моё же собственное имя, сказанное его голосом? Он ни за что не должен этого узнать. Я для него друг, боевой товарищ. Вдруг вспомнился взгляд Бьянки, брошенный тайком на своего командира, который я ненароком перехватила в Каэр Морхене — отчаянный, полный жажды и невысказанных слов. Только не это! Секунды изнанки убегали. Быстро поцеловав преданную волчью морду, я встала. Иорвет задрал голову и поднял руку, показывая мне вверх.
Неба не было. Мы находились внутри исполинской сферы, слегка колышущейся в такт дыханию, густо покрытой изнутри шевелящимися отростками аминорновых деревьев. Спиралью по внутренней поверхности сферы шла яркая дорожка, и местами, словно бусины, на ней были нанизаны сияющие круги.
— Так мы шли, — Иорвет повёл рукой вдоль дорожки и указал на круги, — а это стоянки у костра.
Пока изнанка не побледнела, мы ходили, пытаясь высмотреть хоть одну прореху или отверстие в сфере, но безуспешно — она была абсолютно замкнута, мы были заперты внутри.
— Есть идеи? — спросил Иорвет, когда мы вернулись на засыпанную листьями поляну.
— Нам надо пережить ночь, — в задумчивости я обошла вокруг костра, чувствуя зарождающуюся с приходом вечера тревогу в груди.
Иорвет сложил ветки шалашиком, и моей силы едва хватило, чтобы зажечь огонь.
— Помню, ты была недовольна моими страшными сказками — твой выход, — мрачно распорядился эльф. — Только умоляю, без волков и лисиц, нет уже сил это слушать.
Аминорны поддержали Иорвета подбадривающим подрагиванием листьев. Я задумалась, вспоминая истории, что пугали меня в том мире, и села у костра. Заговорила. Лес перестал скрывать от нас свою волшебную сущность, и скоро по поляне заскользил, не касаясь земли, гроб с панночкой, которая медленно с прямой спиной садилась, а потом укладывалась обратно. Из леса вышел Пирамидоголовый монстр — ужасающее воплощение чувства вины и неосознанной жажды наказания Джеймса Сандерленда, убившего свою жену. За монстром тянулся, вспахивая лесную подстилку, гигантский нож. Пирамидоголовый обошёл поляну и остановился за спиной у Иорвета. Эльф оглянулся, усмехнулся. Мне очень хотелось его напугать, но Иорвета ничто не брало. А вот аминорны всячески показывали свое расположение, и вызванные мною привидения становились всё менее эфемерными и уже не растворялись в воздухе, как вчера.
Я пустила в ход тяжёлую артиллерию и принялась пересказывать «Кладбище домашних животных». Попутно пришлось пояснить историю освоения Америки, рассказать об индейских племенах, населявших её задолго до прихода белых людей. У меня самой от страха волосы вставали дыбом, когда я расписывала древнее кладбище индейцев племени микмаков, на котором чикагский доктор, несмотря на все предупреждения друга, похоронил любимого кота дочери, погибшего под колесами грузовика. Горло свело спазмом, когда из мрачного, тёмного леса к костру заторможенной походкой подошёл, припадая на лапы и держа голову под странным углом, неопрятный кот. В воздухе запахло гнилью. Иорвет отогнал кота веткой, тот зашипел, выг