благожелательно тараща из-под глубокого капюшона глаза на круглом, похожем на хоббитское и покрытом кровоточащими царапинами и ссадинами лице, выглядывало существо, ростом едва ли не ниже сидящего эльфа.
— Как ты? — спросил Иорвет.
— Замёрзла, — сгоревшие на солнце оголённые части рук и ног оказались покрытыми густым слоем холодящей, как ментол, бело-жёлтой мази, по запаху походившей на давно прокисшую сметану. Рядом на земле лежали снятые щитки.
— Это хорошо, — улыбнулся Иорвет.
Существо шагнуло вперёд и протянуло мне крохотную ладонь, покрытую с тыльной стороны гладким мехом. Другой рукой оно прижимало к груди шевелящийся тряпичный свёрток.
— Молоко тиля. Хорошо, когда жара удар.
— Спасибо, — я осторожно пожала миниатюрную руку, заметив на шерсти следы крови, и вопросительно посмотрела на Иорвета.
— Пока ты отдыхала в тени, я познакомился с Тапио, он помог тебя откачать.
— Большой человек спас! — Тапио указал вверх на скалы, и капюшон упал с излучающего доброжелательность безволосого лица, обрамленного такой же, как на руках, гладкой бежевой шерстью.
В вышине, с уступа, над которым виднелись ветки гнезда гарпии, свисала верёвка.
— Я не человек, я — эльф, — недовольно поправил Иорвет.
— Да, да, — закивал Тапио. — Большой человек пустил стрелу с верёвкой, и Тапио спустился.
Он нежно погладил свёрток в руках, и оттуда высунулся подвижный розовый нос. Тапио любовно отвернул тряпицу — на руках у него щурился совсем безволосый детёныш животного, похожий на сморщенного бегемотика. Детёныш пошевелил толстенькими, мощными, как у крота, передними лапами с длинными прозрачными когтями и зарылся носом обратно в тряпки.
— Мой тиль! — гордо произнес Тапио. — Теперь жена могу, дом могу.
Пока я понемногу приходила в себя после теплового удара, Иорвет пересказал то, что узнал от нашего нового знакомого. Всеобщий давался Тапио с трудом, и он больше кивал и поддакивал, однако отдельно подчеркнул, что в его деревне владеют нашим языком лишь он да старейшина племени.
Оказалось, что вчера ночью Тапио пришёл к горе Синнита, что в переводе с его языка значит «рождающая», чтобы испытать судьбу. Как и все мужчины племени, желающие завести собственную семью, он должен был заночевать у подножья горы — там, где начинались запутанные подземные ходы животных, которых тиллики — народ Тапио — называли тилями. Если детёныш тиля выйдет к своему будущему хозяину, испытание будет пройдено, и, значит, после того как детёныш подрастёт и пройдёт курс дрессировки, мужчина сможет жениться и построить дом. Тиль в семейном хозяйстве — это лошадь, корова и бригада плотников вместе взятые. Их доят, мощными лапами они роют норы — жилища для своих хозяев, а по поверхности эти животные передвигаются проворнее бегущего взрослого тиллика.
Тапио прождал всю ночь и уже было отчаялся. Он до ужаса боялся гарпий, обитающих на горе. Ночью-то ещё ничего, чудовища спали, но днём совсем другое дело. Не один и не два тиллика окончили свои дни в их гнёздах, так и не дождавшись своего тиля. Утро наступило, потом и день, но Тапио не уходил. Он видел гарпий, круживших в вышине в поисках змей и неосторожных грызунов, он вжимался во впадинку у подошвы скалы, в своей песочного цвета мантии не отличаясь от камня, и неотрывно смотрел на неприметную кучку земли, откуда начинался кротовый ход. Незадолго до полудня его упорство было вознаграждено, и маленький тиль выполз на поверхность. Гарпии заметили их и затащили Тапио в гнездо, и до самого нашего вмешательства храбрый тиллик отмахивался ножом и защищал малыша.
— Тапио молодой, чтобы жениться, но очень смелый!
Я улыбнулась ему, юный тиллик горделиво выпятил грудь. Поднявшись на ноги, я осторожно покачала головой из стороны в сторону. Чудотворная мазь из молока тиля холодила, мухи перед глазами исчезли.
— Твои знаки работали мощнее, чем раньше, — полувопросительно сказал Иорвет, показывая рукой на тела гарпий, разбросанные вокруг.
Я пожала плечами. Маленький тиллик перевязал на спину свёрток с детёнышем, достал нож из-под полы мантии, в которую был закутан с головы до пят, и засеменил к трупам.
— Когти — ценно. Буду богатый. Буду в Совете Мудрых.
Остановившись у ближайшей гарпии, я выдернула из крыла огненно-рыжее прямое перо и вставила за ленту шляпы. Иорвет присел около соседней — крупного экземпляра с мощным зазубренным клювом и спутанной копной медных волос.
— Ты взяла неправильное перо, — произнёс он, перебирая пальцами перья на крыле. — Оно не твоё.
— Какая разница?
Он, наконец, нашёл под крылом то, что искал, и выдернул другое перо. Оно переливалось от золотого к тёмно-рыжему и оканчивалось лихим завитком.
— Большая разница, — Иорвет отставил руку в сторону, и на лёгком веющем ветру затрепыхались, завибрировали тонкие пушистые бородки. Перо будто ожило. — Вот это — твоё.
Я растерялась, взяла протянутое перо и поменяла со своим. Казалось, что произошло нечто важное, но я совершенно не могла понять, что именно. Лицо Иорвета было спокойным и сосредоточенным и не обнаруживало ни единого признака теплового удара. Тем временем он выдернул из хвоста гарпии стремительное и слегка загнутое, как ятаган, перо и заправил под ремень повязки за ухо.
— Наш друг, похоже, решил, что ему нужны абсолютно все когти абсолютно всех гарпий.
Так оно и было. Охваченный золотой лихорадкой, Тапио перебегал от одной гарпии к другой и решительно кромсал трупы. Ничего не оставалось, как помочь ему — мы хотели добраться до деревни тилликов вместе. Я устроилась в тени, которую, словно скупую милостыню, бросала гора, и пристегнула обратно щитки. Краснота спала с обожжённой кожи, а тилликская мазь впиталась и, к счастью, перестала пахнуть. Я принялась очищать длинные, с ладонь, когти от лишней плоти и складывать их в мешок Тапио, огромный даже по меркам Большого Человека.
— Пришли, — сказал Тапио, пощекотал на животе свёрток с тилем и скинул со спины тяжёлый мешок.
Гора осталась далеко позади, поднявшийся ветер гнал по земле пыльно-песчаную взвесь. Вокруг не было ни единого признака жилья — всё та же красноватая каменистая пустыня и подрагивающие на ветру колючки. Я сосредоточилась — из-под ног шло ощущение густонаселённого города. Тапио достал из кармана короткий рожок, прислонил к ничем не примечательному камню. Рожок завибрировал, запищал, как детская резиновая игрушка, и в миг безжизненная пустыня преобразилась. Тут и там с хлопками откидывались замаскированные люки, и на поверхность шустро вылезали обитатели деревни. Они были одеты в такие же, как у Тапио, длинные, скрывавшие ноги мантии, и скоро я потеряла нашего друга в закрутившемся водовороте капюшонов, которые гомонили, галдели и с неимоверной скоростью тараторили на своём языке. По всей вероятности, тиллики были дальними родственниками низушков с Севера, напоминая их приветливыми округлыми чертами лица и сложением фигуры. Правда, тиллики были ниже ростом и тела их покрывала мягкая шерсть, которой низушки не обладали.
Вдалеке отхлопнулся ещё один люк, и из него дельфином вынырнуло чёрное существо. На спине разогнулся всадник и в клубах пыли направился к нам. Жители почтительно расступились, и около Тапио осталась лишь молоденькая девушка, которую он взял за руку. Чёрное существо размером с крупную собаку оказалось взрослым тилем: те же мощные когтистые передние лапы, то же бегемотье тело со складчатой мордой, покрытое гладкой блестящей шерстью. С его спины слез тиллик, откинул капюшон с белоснежно-седой головы. Показав ему детёныша, Тапио доверительно передал свёрток в руки девушки. Я решила, что это его невеста — её округлое мягкое лицо светилось радостью, и она с нежностью провела пальчиками по исцарапанной физиономии Тапио.
— Мой тиль, — сказал тот на всеобщем, обращаясь к пожилому тиллику, и махнул в нашу сторону рукой. — Мои друзья. Помогли. Мои когти.
Развязав мешок, он победоносно вскинул коготь гарпии. Тиллики восторженно ахнули. Седой старейшина подошёл к Тапио и вдруг, ухватив за ворот, принялся охаживать растопыренной пятерней пониже спины и отвешивать подзатыльники. Из мантии Тапио при каждом шлепке по ветру летела пыль, он извивался и жалобным голосом просил пощады. Невеста Тапио плакала, спрятав лицо в ладошках. Закончив, старейшина удовлетворённо крякнул и подошёл к нам.
— Мы думали, что потеряли Тапио, — неожиданным басом произнёс он и улыбнулся. — Давно мы не видели людей с той стороны гор. Мауно.
Склонившись, я пожала протянутую хваткую руку. Тапио отряхнулся и как ни в чём не бывало затараторил, пересказывая свои приключения. Он махал руками, демонстрировал, как Иорвет запустил стрелу, делал страшное лицо и разводил руки широко в стороны, вероятно показывая, какого размера были глаза у гарпий. Порывы ветра усилились. Мауно неторопливо залез обратно на спину своего тиля.
— Буря идёт, надо поесть, — он махнул рукой, чтобы мы следовали за ним.
Я оглянулась — Тапио вместе с невестой опускали в один из люков мешок с добычей. Тиллик, казалось, забыл про нас. Иорвет уже шёл за старейшиной.
— Нам повезло, что мы встретили Тапио, — сказал он, — ты выбрала правильную дорогу.
Я не стала отвечать, каким способом выбрала наш путь. Ветер свистел, в глазах щипал песок, и в клубах пыли можно было рассмотреть только землю под ногами. Я схватила Иорвета под руку, он прижал локтем мою ладонь и тянул нас за едва различимым чёрным тилем Мауно. Наконец, тиль нырнул в люк, я спустилась за ним, а следом просочился и Иорвет, которому пришлось снять лук и рюкзак с вещами и поднять руки, словно он влезал в узкое платье. Крышка захлопнулась за нами, и наступила тишина.
Нору освещал неяркий желтоватый свет. Когда слезящиеся от пыли глаза привыкли к полумраку, стало заметно, что свет идёт от покрывавшего стены мха. Чтобы не задевать головой потолок, я сняла шляпу, задышала и, сопротивляясь приступу клаустрофобии, сосредоточилась взглядом на полу. Рядом, согнувшись и заполонив собой всё пространство, замер Иорвет. Мауно махнул рукой в угол, и, сталкиваясь локтями и плечами, мы втиснулись на рогожки, сложенные у стены. Низкая для нашего роста нора оказалась узкой, но длинной — мы могли свободно вытянуть ноги и не мешали хлопотавшему старейшине. По периметру были разложены полосатые коврики, а у противоположной стены под бурым скоплением грибов, похожих на те, что растут на деревьях, стоял глиняный кувшин. Из подземной комнаты в стороны уводили коридоры. В них я старалась не смотреть — перед глазами тотчас вставал лаз, в котором я застряла в пещере Михала-Великана. В норе не было душно — из коридоров тянуло тёплым воздухом, пахнущим кислым молоком. Я задумалась, насколько огромной и разветвлённой, вероятно, была тилликская система нор. Мауно скрылся в коридоре, лишь слегка пригнув голову.