Чёрная вода была неподвижна, а озеро казалось тарелкой, полной звёзд, с волнистой чернильной каймой от теней кедров по берегам. Я шла по мокрому песку, следы тут же наполнялись водой, огни лагеря остались позади. Песчаный пляж уткнулся в скалу, клином уходящую под воду. Сложив вещи, я не спеша разделась. Вокруг было так тихо, так неподвижно, что не хотелось ни звуком, ни лишним движением потревожить эту ночь. Вода была прохладной и приняла меня ласково, я нырнула и скользила в водной невесомости, где нет места сомнениям, где ты тот, кто ты есть, родившийся миллиарды лет назад в воде, без налипшей за жизнь шелухи. Потом я всплыла, раскинулась морской звездой и лежала на поверхности, глядя в небо, будто отражённое от воды. С другой стороны скалы послышался тихий всплеск.
«Ты ждала чуда — вот оно», — пришла мысль, и, не допуская больше никаких размышлений, я нырнула в ту сторону, сосредоточилась на пустоте. Руками нащупав песчаное дно, оттолкнулась, вынырнула за воздухом на полпути. Плеск за скалой стих. И опять глубина, и лёгкий подводный гул в ушах, и глоток спокойствия.
Иорвет стоял по пояс в воде, и в свете звёзд его кожа казалась белой, а сам он был будто выточен из амеллского мрамора — прекрасная эльфийская статуя, застывшая с набранной в ладони водой. Я вынырнула перед ним, и была голой и уязвимой, без панциря из одежд, без доспехов из показного безразличия. Последние капли просочились меж его пальцев, и он так и стоял со сложенными ладонями и молча смотрел на меня. Я глубоко вдохнула и спросила:
— Твоё предложение ещё в силе?
Стрела, летящая вечно, застывшая падающая звезда — ещё не успели слова сорваться с моих губ, как невыносимое ожидание ответа кислотой разъело меня, и захотелось нырнуть обратно в глубину и покой, исчезнуть, будто меня и не было.
Его ладонь поднялась, задержалась в воздухе на вечность, а потом несмело прикоснулась к моему лбу, и он отвёл в сторону мокрые волосы, упавшие мне на лицо. Я закрыла глаза и чувствовала путь кончиков пальцев по краю брови, по виску и за ухо. И ещё.
— Да, — сказал он, взял в ладони моё лицо и прошептал: — Глупая ведьмачка.
— Да, — ответила я, подняла руку и провела пальцами по его щеке. — А ты — очень глупый эльф.
Он склонился, миг мы смотрели друг другу в глаза. Прикоснулся прохладными губами к моим, а потом порывисто привлёк к себе, и наши жадные руки, наконец, дорвались друг до друга, ощупывая, сжимая, гладя, убеждаясь, что это не сон, что это можно взаправду. «Да», — повторял он между поцелуями, потом утянул в глубину, и мы переплелись там, не в силах оторваться друг от друга, и целовались под водой и над водой, а потом выплыли к скале, и он подхватил меня под коленки и спину и понёс на берег, как нёс древний человек свою пещерную женщину, и прижимал так крепко, будто боялся, что я скользкой русалкой просочусь из его объятий и исчезну снова.
Над головами чернели сплетённые кроны, Иорвет положил меня на свою одежду, и я нетерпеливо приникла к нему, не в состоянии терпеть дистанцию. Его мокрые волосы щекотали шею, губы ласкали плечи, и мы соединились в одно существо с единым сбившимся дыханием и сердцем, бьющимся на двоих. Всё, наконец, стало так, как должно было быть, как было задумано, и даже если завтра оно рассыплется, как карточный домик, сейчас это было неважно. «И правда, озеро-чудо», — подумала я и больше не думала ничего.
СТРАНА ОЗЁР. Таинственный остров
Я открыла глаза. В палатке было светло и тесно — вчера в ночи мы запихали внутрь наши сумки, и нам было совершенно не до того, чтобы наводить порядок. Иорвет спал на медвежьей шкуре, положив изуродованную щёку на вытянутую руку, а я лежала и смотрела на его спокойное расслабленное лицо, на длинные эльфийские ресницы. Заметила выступившие от жаркого зерриканского солнца едва различимые веснушки на скуле и у переносицы, которых не видела раньше. Он приоткрыл глаз.
— Я почувствовал, что ты на меня смотришь, — произнёс он и протянул руку. Улыбнулся. — О чём ты думаешь?
— Гадаю. Что скажет утром один эльф, проведя ночь с dh’oine. Опять.
Его рука добралась до моей, и он сжал мою ладонь.
— Одной ночи слишком мало, — он потянул меня к себе на грудь. — Надо ещё. Тогда я пойму.
— Что, в плане даже нет пыток? Лицом в муравейник или что там ещё у вас в ходу?
— Как бы ты хотела, чтобы я тебя пытал? — он водил пальцами обеих рук по моей спине, а потом запустил их в волосы на затылке.
— От пытки с помощью кофе не отказалась бы.
— Признайся, ты сказала мне «да» только из-за этой жидкости! — он спихнул меня с груди и уже нависал сверху.
— Ты меня раскусил! — я притянула его за плечи.
— Всё-таки пытки это хорошая мысль, — металл в его голосе на этот раз был расплавленным. — Очень хорошая.
В лагере уже давно слышались голоса и звякание посуды, плеск воды и перестук топора, а мы всё не спешили вылезать из жаркой палатки. Нам срочно нужно было убедиться, что утром ничего не изменилось, что «да», как ему было свойственно раньше, не ушло вместе с ночью, не превратилось при свете дня в «нет». И когда мы выбрались наружу, наши попутчики и даже Рэя обменялись, словно заговорщики, понимающими взглядами, будто мы, наконец, перестали валять дурака и в итоге сделали то, что по их мнению должны были сделать давно.
Иорвет тут же нацепил высокомерный вид и принялся за приготовление кофе. Рэя хлопнула меня по плечу:
— Ты пропустила утреннюю тренировку! Завтракай, и начнём!
Энру выскребал остатки пшённой каши из котелка:
— А я говорил тебе про пустыню, — он назидательно поднял палец. — После перехода все меняются.
— А вы? — спросила я.
— А я давным-давно изменился, — засмеялся он.
В этот день никто не спешил. Энру с сыновьями чистили верблюдов широкими щётками и водили на водопой. Мы перепаковали вещи из седельных мешков обратно в сумки, и мне пришлось оставить погонщикам лишние одеяла и бурдюки. Наточили мечи. Я тренировалась с Рэей, а потом она безуспешно пыталась дрессировать кота. А после обеда мы с Иорветом переплыли озеро, и лежали на берегу под сплетёнными ветвями кедров, и смотрели в небо, и любили друг друга.
На прощание Суллу долго тряс руку Иорвета и низко кланялся. Караван, позвякивая бубенцами, уходил по светлеющей в рассвете тропе. Исман, кряхтя, взваливал на себя сумки.
— Вот зачем ты взял с собой книги? — ворчала Рэя. — Скоро же вернёмся домой!
— Учёный без книг, как Хранительница без сабли! — защищался Исман, покачиваясь под поклажей.
— Так мы далеко не уйдём, — Рэя сняла у него со спины одну сумку и забросила себе на плечо. — Чтоб я ещё раз с учёными куда пошла, да ещё и пешком!
Наша тропа повела в другую сторону от той, куда ушёл Энру. Мы обогнули озеро, перевалили через окаймляющие его скалы. Песок пустыни постепенно уступал место твёрдым песчаным почвам, поросшим выгоревшей травой, в которой то и дело мелькали быстрые хвосты змей. Между редко стоящими акациями буйствовал подлесок из колючих вечнозелёных кустов. Рэя шла впереди и взмахами сабли освобождала тропу. Я следовала за пыхтящим Исманом и время от времени оглядывалась на бесшумно идущего позади Иорвета, чтобы убедиться, что он никуда не исчез. На публике мы с ним вели себя как раньше, будто ничего не изменилось, и только мы знали, невзначай касаясь друг друга или срывая беглый поцелуй, пока никто не видел, что так, как раньше, уже не будет никогда.
Между акациями начали встречаться южные сосны с длинными иглами, и воздух жарко пах хвоей. Сосны вытеснили подлесок, идти стало легче. Сухой лес перемежался чёрными скалами, между которыми в каменных провалах виднелась вода, а со склонов с криками срывались стаи озёрных чаек.
На ночлег встали на испещрённом гротами берегу озерца. Казалось, что в эти места не ступала нога человека — в сумерках на водопой пришло семейство оленей и с любопытством косилось на нас. Иорвет натянул было лук, потом опустил — мы были перегружены припасами и не смогли бы взять с собой ещё мяса.
Исман был радостно взбудоражен. Он вытряхнул в костёр порошок из мешочка, и пламя взметнулось до нижних веток сосен и осветило скалы на другой стороне озера.
— Признаться, я с нетерпением жду встречи с Мастером, — сказал он. — В прошлый раз я не уделил ему достаточно внимания, и это гнетёт меня. А он так старался показать мне свою новую машину.
— Машину? — удивлённо переспросила я.
— Так он называет свои механизмы. Гений Назара много лет трудится над задачей воспроизведения магической способности отдельно от самого мага и для перенесения её в предметы. Магические предметы существуют давно, но Мастер решил подойти к задаче в широком смысле, чтобы каждый, самый обычный человек мог подключиться к неисчерпаемому магическому миру и обрести силу мага.
— А в людей её можно перенести? — спросила Рэя.
— К сожалению, это более трудная задача, — Исман вздохнул, — и я буду самым счастливым человеком, когда Мастеру удастся решить её.
— Представляю, во что превратится мир, если каждый dh’oine начнёт размахивать волшебной палочкой, — мрачно сказал Иорвет.
— А если каждый эльф? — спросил Исман. — Настоящие учёные — любопытные романтики, они верят, что возможно всё, и никто не сумеет остановить их на пути познания.
— Миром правят не они. И что бы твои романтики ни придумали, в итоге у них всё равно получается оружие.
— Ты сможешь обсудить это с Мастером не далее, чем завтра, — Исман разлил по кружкам чай. — И я уверен, что он найдёт слова, чтобы убедить даже такого противника прогресса, как ты.
Я слушала их разговор, внутренне соглашаясь с Иорветом. Почему-то для этого мира совсем не хотелось такого прогресса, как у нас, хотя я понимала, насколько моё желание эгоистично. Я сама воспользовалась частичкой знания нашего мира, когда мы с Титом Сорокой проектировали бомбы для обороны Вергена, и сделала бы это снова. Перед глазами встала Шани в госпитале — с грубыми инструментами, с примитивными лекарствами. Вспомнились рассказы о деревнях, вымерших от Катрионы, в которые не заглядывали даже гули и в которых некому было хоронить умерших. Вспомнились и военные хроники нашего мира, известные каждому школьнику, и я совсем перестала понимать, как правильно, и просто молчала и смотрела на Иорвета.