— Неплохо, vatt’ghern, — засмеялся Иорвет, — что дальше?
Я замычала, подставив ногу ему под колени, обхватила руками торс и рванула назад. Иорвет повалился на спину и не разнимал кольца рук, зажавших мою голову, а я оседлала его и упёрлась руками ему в челюсть, отталкиваясь и пытаясь разорвать захват.
— Вот что, — пропыхтела я, когда мне это удалось, но в следующий миг он перехватил мои запястья, сбросил с себя и придавил сверху.
— Сокращать дистанцию по-прежнему плохая затея, — сказал он.
— Ты первый начал! — воскликнула я.
Кожа под рубашкой вспотела, мы тяжело дышали.
— И что теперь? — насмешливо спросил он, отклоняясь от удара лбом.
— Пусти.
— Нет.
Мои руки были прижаты к земле, его губы были близко.
— А так? — сказала я тихо, потянулась к нему, он не отстранился.
Едва касаясь, целовала за мочкой уха, по шее, по татуировке лозы.
— Теперь тем более нет, — он поймал мои губы, ответил на поцелуй жадно, одновременно с этим помогая мне вывернуться из рубашки. — И что дальше?
— Ты хотел купаться…
— Разве?
Освободившись от оставшейся одежды, мы прыгнули в ледяную воду. Разгорячённую кожу обожгло, словно кипятком. А потом выскочили и обсыхали голые у жарко затрещавшего костра, и ласкались нежно, а облако опустилось, скрыло под собой лес, небо и землю, и мы занимались любовью будто в молоке, посреди белого ничего.
— Мир исчез, — сказала я, когда мы сидели потом у костра, и только языки пламени просвечивали сквозь плотный туман. — Его съел Белый Хлад.
— Ерунда, — сказал Иорвет и, выпрямив ногу, подсадил меня спиной к себе поудобнее, — мир остался там, где и был.
— А хорошо было бы, если бы мир исчез, а это место осталось, — задумчиво сказала я. — Мне здесь нравится.
— Тебе так кажется, потому что мы должны уходить, — сказал Иорвет.
— Мы много откуда уходили, — возразила я. — А тут можно было бы жить в доме у быстрой реки, ловить глупую рыбу, играть в шахматы с Зоуи…
— И помереть со скуки.
— Нет, лучше от старости, — сказала я и спохватилась, почувствовав, как напряглись переплетённые у меня на животе руки эльфа. — Ладно, уговорил, со скуки тоже пойдёт. Но на месте Исенгрима я бы послала тебя к чёрту.
Он рассмеялся, зарылся носом в мои мокрые после купания волосы. Его дыхание щекотало шею.
— Хорошо, что ты не Исенгрим, — тихо сказал он.
— Нет, правда! Тут даже комаров нет.
— Они появятся перед закатом, — ответил Иорвет.
Ветка в костре зашипела, из-под коры выступила кипящая смола, и чёрный дымок растворился в тумане. Грохот реки слышался приглушённо, словно сквозь толстое одеяло. Вдалеке тоскливо щебетала одинокая птица. Я крепко обхватила руки Иорвета и думала крамольную мысль о том, что впервые за всю мою здешнюю, да и предыдущую, чего греха таить, жизнь нашлось место, где мне по-настоящему захотелось остаться. Остановиться. Я и правда полюбила Зерриканию, и огибающую её подковой пустыню Корат, и бурлящий Алтинадир, и этот дом со светом в окне, на краю мира, с горами и быстрой рекой…
Откинув голову на плечо Иорвета, я наблюдала, как прогорает костёр, как огонь затухает и обуглившиеся ветки с тихим потрескиванием разламываются на угли и проваливаются внутрь сложенной пирамиды.
— Я тоже не прочь был бы тут остаться, — сказал Иорвет, и последний язык пламени прощально погас, и костёр поглотило туманом.
Пол подпрыгивал, и сквозь сон казалось, что доски со всего размаха били в ухо. Я в ужасе привстала, спешно продирая глаза и пытаясь разглядеть что-либо в сереющей в рассвете комнате. Рядом подскочил со шкуры Иорвет. В люк снизу ударили ещё раз:
— Vatt’ghern! — послышался голос Исенгрима.
Иорвет одевался так быстро, словно скоростное покидание дамских спален входило в курс подготовки молодого скоя'таэля. Окно скрипнуло. Замотавшись в одеяло, я подползла к люку и повернула щеколду.
— Что случилось? — недовольно спросила я в приоткрытую щель.
Исенгрим откинул крышку, по плечи подтянулся в люк и оглядел комнату.
— Пора вставать, — сказал он и задумчиво добавил: — Иорвета нет в мастерской, а дверь в дом закрыта изнутри.
— А я тут при чём? — пробурчала я. — Спасибо, что разбудил.
Исенгрим ещё раз обвёл глазами стопку моей одежды около скомканной шкуры, сумку с вещами, задержался взглядом на приоткрытом окне.
— Не за что, — сказал он. — Спускайся.
Снизу меня, будто в компенсацию за грубое пробуждение, ждала чашка горячего кофе, а Борх, зевая, отковыривал корочку у кекса и сквозь полуприкрытые веки поглядывал то на меня, то на Исенгрима, который пил кофе и не отрывал взгляда от светлеющего окна.
Дверь толкнули снаружи.
— Тысяча извинений, мой друг! — вскричал Борх, отодвигая засов и впуская Иорвета. — Я спал на ходу и запер за тобой дверь, совершенно не подумав, что ты можешь вернуться и перебудить весь дом. К счастью, все уже проснулись.
Хмурое лицо Исенгрима разгладилось, а я мысленно вознесла хвалу Борху и подумала, что, кажется, начала не только понимать, но и разделять безоговорочную любовь Хранительниц к дракону.
— Мне не спалось, — пояснил Иорвет, отвечая на вопросительный взгляд Исенгрима. — Я нашёл твоё место выше по реке и сидел у костра.
— Нет лучше места, чтобы успокоить разум, — кивнул Исенгрим, встал и загремел посудой.
— Я сложил новый костёр, — добавил Иорвет, усаживаясь за стол.
— Он мне больше не понадобится, брат, — сказал Исенгрим. — Он мне больше не понадобится…
Сумки лежали у двери, эльфы и я были готовы к путешествию.
— Присядем на дорожку, — сказал Борх и развалился на ступеньках лестницы на второй этаж.
Исенгрим передал ему связку ключей.
— Теперь это твой дом, — сказал он. — Я буду рад, если ты будешь заглядывать сюда иногда.
— Что же… — Три Галки зазвенел ключами. — Я тогда немного задержусь тут, прежде чем…
Он замолчал.
— Прежде, чем что? — полюбопытствовала я.
— Прежде, чем перестану убегать, — ответил он печально, — и пойду по пути, по которому должен идти.
Все задумчиво помолчали. Иорвет поднялся. Борх запер за нами дверь.
Двор школы Хранительниц был безлюден, на камнях мокро поблёскивала роса. Исенгрим кутался в серый походный плащ. Мы прошли через полумрак зала и гулкие коридоры и поднялись по башенной лестнице. Дверь в кабинет Зоуи была приоткрыта, а сама она ждала на пороге.
— Я не пойду дальше, — сказал Борх и сгрёб нас с Иорветом в охапку. — Прощайте. Передайте моей дочери, что я горжусь ею.
Он отпустил нас и замер, глядя в пол, и лицо у него посерьёзнело.
— Только никаких пророчеств! — воскликнула я.
Борх рассмеялся.
— Я не занимаюсь пророчествами. Я всего лишь хорошо читаю по лицам, — сказал он. — Ваши мне нравятся.
Он обнял Исенгрима.
— Перед тем, как уйти, я оставлю ключи твоего дома в надёжных руках Зоуи, — сказал он, — и когда ты вернёшься…
— На сей раз мой путь лежит в один конец, — перебил Исенгрим.
— Не зарекайся, дружище, в один конец идут только к смерти.
Исенгрим не ответил, и Борх пристально вгляделся ему в глаза.
— Что же… Это была хорошая охота, Вольф Исенгрим. Прощай, — Борх помолчал, глядя в пол. — Но ключи всё равно будут у Зоуи.
— Va faill, мой друг. Береги себя, — хрипло ответил Исенгрим, и Борх, ещё раз махнув на прощание рукой, заторопился по ступеням вниз, и скоро его кудрявая шевелюра скрылась за поворотом лестницы.
Зоуи распахнула дверь и повела в комнату. Седые волосы на этот раз были скручены в тугой пучок на затылке и скреплены длинной тонкой шпилькой. Проходя мимо шахматного столика, она выхватила из ровного ряда фигур чёрного ферзя, а из ряда напротив белого короля.
— Возьми это, — она вложила в руки Исенгрима шахматные фигурки. — На память о наших вечерах и не только на память…
Она расставила нас вокруг глобуса.
— Зоуи… — начал Исенгрим.
— Прощание лишь обратная сторона встречи, Вольф Исенгрим, — прервала она и, поднявшись на цыпочки, прикоснулась узкой ладонью к его щеке. — Уходи молча.
Собрав все полусферы глобуса в точности одну под другой, она вытащила из причёски шпильку. Седые волосы гладкой волной упали на острые плечи.
— Представь себе место, куда вы должны попасть, — обратилась она к Иорвету. — Во всех подробностях, и чем точнее, тем лучше. И покажи мне его на карте.
— Верген, — сказал Иорвет, наклонился над глобусом и осторожно дотронулся до точки недалеко от слияния Понтара и Дыфни.
Зоуи прицелилась своей шпилькой, будто хотела запустить бумажный самолётик.
— Хорошей охоты, друзья, — сказала она и уколола глобус.
Острый кончик шпильки всё приближался к поверхности и никак не мог её достичь, а карта становилась всё крупнее и заполонила собою комнату. Взметнулся ветер.
Зашелестели сухие листья, поднятые ветром с каменной мостовой, завертелись у скамьи под мутной масляной лампой. Заскрипела и грохнула о косяк кованая, подвешенная на цепях вывеска таверны. Я покачнулась на крутых ступенях лестницы.
— Верген! — воскликнул Иорвет, с восхищением осматривая пустую предрассветную площадь. — В точности то место, что я и представил! Клянусь, я готов изменить своё мнение о чародейках.
— Зоуи не чародейка, — проворчал Исенгрим, — она — нечто большее.
— Такой союзник не помешал бы нам в Дол Блатанна, — сказал Иорвет.
— Она принадлежит Сердцу Мира, — покачал головой Исенгрим. — Закроем эту тему.
Он стащил с головы капюшон плаща и огляделся. Ветер трепал его волосы.
— Значит, этот каменный гномий город и есть новая колыбель надежды для эльфов? — с плохо скрываемым сарказмом в голосе проговорил он.
— Теперь это не просто гномий город, — не обращая внимания на его тон, ответил Иорвет. — Это — нечто большее. Пойдём.
Он зашагал к ступеням, ведущим к эльфийскому кварталу.