— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Эта модель есть в тридцать седьмом размере? — не растерялась та и подыграла мне.
Я деловито выставила перед «покупательницей» приглянувшуюся пару, в то время как Мадам со своим странным гостем скрылись, наконец, за дверью служебного коридора.
— Что это было? — спросила Городова, нацепив на правую ногу понравившийся босоножек.
— Мужик какой-то, — я даже чётко мысль не могла сформулировать, так он выбил меня из колеи, — вид как у маньяка.
— Судя по одёжке, маньяк при деньгах. Давай второй.
— Полегче, дама, — шикнула я на псевдо-покупательницу, но босоножек подала.
Через час мы сидели в парке, выбрав скамейку подальше от посторонних глаз и поближе к пышным зарослям. Ленка, не смущаясь редких прохожих, закурила.
— Всё ещё? — спросила я.
— Ага. Мать узнала. Думала, убьёт, а она лишь деловито сказала: «Здоровье твоё — сама решай. Но я не одобряю».
— И ты, судя по всему, — я кивнула на дымящуюся в её пальцах сигарету, — решила.
— Решаю, — поправила она и затянулась.
Городова может и шутила, улыбалась, но глаза у неё… Такое же выражение было у меня последние четыре года, после того я «закрылась» из-за инцидента с Красавчиком. Ленка всегда была сильной, а теперь… Мы словно местами поменялись: я влюблена, у меня есть мужчина, который, судя по всему, испытывает ко мне взаимные чувства, но это обсуждать ещё рано. А Городова потеряна, обескуражена и зла, очень даже зла на мужиков. И как мне быть теперь с моей новостью?
— Говори, — словно прочитав мои мысли, потребовала она, выбрасывая окурок.
Я даже вздрогнула от неожиданности.
— Ты о чём? — на всякий случай решила уточнить.
— Я же по глазам вижу, тебе есть, что рассказать. Давай уже.
Тяжело утаить что-нибудь от человека, который тебя так долго знает. Да и стоит ли?
— Мы с Демидом на выходных загород уезжали…
— И?..
Ленка смотрела на меня с хитрым прищуром. Вижу, что догадалась уже обо всём. Просто ей нравилось надо мной измываться.
— Сексом занимались… — посмотрела в ответ на неё с вызовом. Пользуйся, пошла на поводу у тебя, но только сегодня. — Две ночи и день.
Городова рассмеялась. От души, искренне, счастливо.
— Рада? — спросила я и тоже улыбнулась.
— Чему? Твоему сексу?
— Тому, что заставила сказать это вслух!
Ленка захохотала ещё громче.
— Лен, знаю, что не должна так говорить, но я счастлива, — призналась я. — Такого мужчину стоило ждать.
— А почему не должна? — удивилась она.
— Ну, ты же…у тебя… — мямлила я, провалив попытку быть корректной.
— Аль, ну ты ей-богу!.. Считаешь меня настолько обиженной на весь мир стервой, что я даже не могу за подругу порадоваться?
— Хорошо, — разрешила я, — радуйся.
Подувший лёгкий ветер попытался было растрепать Ленкины локоны, которые выглядели абсолютно естественными, хотя стоили подруге немалых трудов, но она уверенным жестом вернула всё на место. Это ж Городова, даже с ветром совладать может. Я скинула свои сандалии и улеглась на лавочку, уронив свою голову на её загорелые коленки. Странную пару мы сейчас представляли: она — сидящая с прямой спиной, раскинувшая руки на спинке скамейки в стороны и подставляющая своё умопомрачительное декольте и шею заходящему солнцу, и я — босая, одна нога согнута в колене, вторая лежит на нём, прикрывающая глаза предплечьем от бьющих по глазам лучей. Да и по фигу, главное — нам хорошо.
— Я надеюсь, вы предохранялись?
Я даже голову приподняла в удивлении от такого поучительного тона:
— Городова, не включай зануду.
— Не слышу ответа, — она была непреклонна.
— А ничего, что уже всё случилось? Ладно-ладно, — видя, что подруга начинает хмурится, добавила: — всё строго по руководству «Секс для чайников».
— Смотри мне. Ну, и как оно было? — теперь Ленке захотелось подробностей.
— Крышесносно, — честно призналась я, — и с каждым разом всё круче и круче.
— Прям-таки каждый раз? — посмела усомниться в моём мужчине та.
Хотела было обидеться, но вместо этого губы растянулись в блаженной улыбке воспоминаний:
— Ага.
— Это ж надо так: годами от мужиков шарахаться и случайно на такой алмаз наткнуться! Да что там алмаз, целая трубка кимберлитовая[1]! И когда я удостоюсь чести с ним познакомиться?
— Несколько дней потерпи, до дня рождения моего.
— Кстати, — Ленка зашевелилась, скинула мою голову со своих колен, пришлось садиться, — а что намечается?
— Не думала ещё. Дай неделю доработаю, а там видно будет.
— Что хочешь в подарок?
— Курить брось.
Второй раз я увидела «странного Меладзе», как я окрестила для себя знакомого Мадам (не потому, что он был похож на известного певца, просто так сложилось в голове), буквально через день. И снова он пристально рассматривал меня, хотя Фаина крепко вцепилась в его локоток, стараясь удержать внимание на себе. Я демонстративно отвернулась, делая вид, что мне срочно нужно проверить наличие всей палитры красок в уходе. Не то, чтобы меня бесило или как-то нервировало это непонятное внимание чужого мужика, просто не хотелось проблем от Мадам. Если я заметила, она уж подавно заметила, что он на меня смотрит. А мне оно надо — лишний повод для скандала?
— Аль, это что за перс? — Маринка заглянула в мой отдел, как только Кулабухова со своим кавалером скрылась из вида.
— Ты тоже это видела? — А вот это уже серьёзно, если даже Маринка интересуется, Мадам меня теперь точно в покое не оставит. — Марин, честно, не знаю, кто это. Сегодня второй раз, как я его видела, и оба раза — в магазине. Очень надеюсь, что просто очередной VIP-клиент. Закупится и мы его больше не увидим.
— Блин, Стрельцова, он так зыркает на тебя…
Вот и я о том же.
Подоспевший «автобус» с покупателями разогнал нас с Маринкой по своим углам. Работа закипела, задвигая ненужные размышления куда-то на задворки сознания. Ноги, туфли, коробки, деньги, чеки, вежливые улыбки сменяли друг друга, пока в какой-то момент я не подняла голову от экрана кассы и не оказалась лицом к лицу со «странным Меладзе»:
— Аля? Вас же зовут Аля?
Голос низкий, бархатистый, как у дикторов телевидения, стильная причёска с высоко зачёсанным коком, волосы благородного цвета «соль с перцем». Взрослый, очень моложаво и подтянуто выглядящий, но по тёмно-карим глазам и глубоким морщинам вокруг них видно, что прожил он минимум полвека. Я опасливо огляделась по сторонам, желая стать хоть на минуту невидимой, но следующий вопрос незнакомца заставил меня оцепенеть от неожиданности:
— Вам говорит о чём-либо имя Юлия Стрельцова?
Мои глаза распахнулись до размера блюдец, даже в висках заломило из-за сильно натянувшейся кожи, и, борясь с перехватывающим горло спазмом, я выдавила:
— Это имя моей мамы.
Мы сидели с Василием Брониславовичем, именно так оказывается зовут «странного Меладзе», в том же кафе, где впервые пили кофе с Демидом. И почему именно здесь происходят все значимые для моей судьбы встречи? Правда о том, что сегодняшняя будет значимой, я узнала позже.
Сама удивлялась, как хватило у меня терпения доработать последние полчаса. Всё валилось из рук, даже отвечать любопытствующей Маринке не могла, просто отмахивалась «давай потом». Мыслями я уже была там, в кафе, куда отправила «странного Меладзе» после его вопроса «Где мы можем поговорить?».
Я сидела напротив мужчины, продолжая щипать себя под столом за кожу запястья, проверяя таким образом происходящее на реальность. Перед нами стоял пузатый чайник с каким-то травяным успокаивающим настоем. А я, признаюсь честно, даже коньячку бы сейчас выпила. В моей жизни было только двое людей, которые знали моих родителей при жизни — это деда и ба. И вот теперь появился ОН.
Василий Брониславович рассматривал меня так же долго, как и я его, заговорил первым:
— Я, когда тебя впервые увидел, думал вернулся на двадцать лет в прошлое — ты очень похожа на Юлю, твою маму. Именно такой я её и запомнил — молодой, улыбающейся, хрупкой. Ты не думай, я и отца твоего знал, — поспешил он разъяснить, понимая, что я могу надумать лишнего, причисляя его к тайной маминой любви, — Пашка был моим лучшим другом, мы учились вместе. Через него я с Юлей и познакомился… Я и тебя знал, Лика, с самого рождения…
Звонок его мобильного телефона заставил меня вздрогнуть сильнее, чем это его «Лика». Почему он сказал так, как в моём сне? Мужчина, даже не глядя на экран сбросил вызов и отложил телефон в сторону.
— Вы сказали… только что… — по тому, как я заикалась, стало понятно, что взволнована я очень сильно, — Лика…
— Лика — это ты. Я, когда на бейдже прочитал «Аля», засомневался, иначе бы ещё позавчера к тебе подошёл. — Он замолчал, посмотрел куда-то сквозь меня, наверное, вспоминая прошлое, и улыбнулся, только грустно. — Ты знаешь, что тебя назвали Алевтиной в честь Пашкиной бабки, Алевтины Павловны, которая его воспитывала? Очень ей хотелось, чтобы правнучка была полной её тёзкой. Так ты и стала Алевтиной Павловной Стрельцовой. Мало ей было имени, она ещё и крестить тебя заставила. Годы какие были, не «модно» тогда было в храмы ходить, тем более если ты студент, да ещё и комсомолец. Вот и ездили мы с Пашкой на старом запорожце по деревням, искали, в какой церкви тебя окрестить. Я твой крёстный, Лик.
Всё, мой шок достиг апогея. События всё больше становились похожи на сказочный сюжет, вот уже и крёстный фей объявился. Я открыла рот, закрыла, отхлебнула чай, обжигая губы, и это хоть немного помогло мне прийти в себя. А крёстный продолжал свой рассказ:
— Пашка, когда тебя впервые увидел, спросил у Юли: «Почему она такая красная, даже алая?». Так и стал тебя звать — Аленький. Ты, когда подросла, повторять старалась, но выходила плохо, коряво. сама себя называя «Лика».
Папа тоже звал меня Аленький, как Демид… Стоп, Демид! Я же собиралась с ним встретиться! Чёрт, совсем из головы вылетело. Я покосилась на телефон Василия Брониславовича и неуверенно спросила: