Девятерых пленников поместили в одно из лабораторных помещений. Они уже полностью пришли в себя и сейчас, коротко переговариваясь друг с другом, старательно пытались освободиться от сковывающих их лент. Гектор некоторое время разглядывал их сквозь одностороннее стекло.
– О чём они говорят? – спросил Гектор техников, следивших за пленными.
– Мы не можем понять точно, у линга не хватает словарного запаса, – ответил один из них. – Честно говоря, больше всего это похоже просто на ругань.
– Что в их положении вовсе не удивительно, – хмыкнул Лафрак.
Когда дверь лаборатории открылась, трагглы разом прекратили свои попытки. Молча и настороженно смотрели они на вошедших людей.
– Мы не хотим вам зла, – сказал Гектор, послушал бормотание линга и повторил: – Не хотим зла.
Трагглы молчали.
– Почему вы нападаете? – спросил Гектор.
Ответом было всё то же молчание.
– Вы уйдёте домой. Сейчас. Почему вы нападаете? Мы отпустим вас домой.
Один из трагглов вскинул голову и проскрежетал короткую фразу, которую линг без запинки перевёл так же коротко и, скорее всего, точно.
– Убить. Всех.
– Почему? – воскликнул Гектор. – За что?!
– Убить всех, – повторил траггл. – Чужих убить. Всех. Всегда.
Больше никто из них не произнёс ни слова, что бы Гектор не спрашивал…
В самом просторном складском ангаре собрались все колонисты за исключением тех, кто был непосредственно занят обороной платформы. Гай и его товарищи стояли рядом с плоским контейнером, игравшим роль импровизированной трибуны, на которую взобрался Гектор.
– Ситуация предельно очевидна, – начал он без всяких вступлений. – Трагглы хотят нас уничтожить по единственной причине: мы – чужие. Ни в какие обсуждения этой темы они вступать не намерены. Единственная попытка переговоров едва не закончилась гибелью наших товарищей – Лафрака и Андо. Собственно, теперь уже ясно, что трагглы и не собирались идти ни на какие переговоры. Они с самого начала намеревались убить переговорщиков. Вокруг платформы собралось уже одиннадцать больших островов, кишащих трагглами. Воздушная разведка показала, что сюда же подтягивается ещё пяток. Через неделю или чуть больше они здесь будут. Подозреваю, тем дело не кончится. Решение придётся принимать здесь и немедленно. Поэтому я хочу выслушать всех, кому есть что сказать. Но сначала пусть скажет Райда.
Гектор спрыгнул с контейнера и помог подняться на него Райде.
– Несовместимость рас, – сказала она. – Этой теории очень много лет. Существует некий фактор, не позволяющий двум расам жить вместе. И дело не только в обычаях, религии, укладе жизни и прочих внешних различиях. Причина глубже – неприятие носит биологический характер. Что-то похожее происходило когда-то на Земле. Но люди отгораживались друг от друга границами, государства разделяли горные хребты и океаны, а потом до зубов вооружённые армии. К тому же, несмотря ни на что, все мы принадлежали к одному биологическому виду…
Она сделала небольшую паузу, а потом продолжила:
– На Кандии нет естественных границ. Единственная обитаемая зона – болото без единого участка твёрдой почвы, по которому мигрируют наносные острова. Оно огромно, но людям негде будет отгородиться от трагглов.
– И всё же люди как-то сумели выжить здесь, – сказал кто-то из толпы.
– Вот именно: «Как-то», – кивнула Райда. – Гай! Иди сюда!
Гай неуверенно залез на подиум.
– Расскажи! – потребовала Райда.
– Лягушки… трагглы всегда нападали на нас, – заговорил он совсем негромко, но благодаря неведомым устройствам обитателей платформы, голос его легко заполнил всё помещение. – Многие охотники пропадали, а некоторые возвращались и рассказывали. Но возвращались только те, кому удавалось убить всех напавших лягушек. Два раза острова лягушек подплывали к Земле. И они всегда на нас нападали. В первый раз мы потеряли половину жителей, пока не перебили их всех. Поэтому во второй раз мы напали первыми…
– И тоже всех перебили? – спросили из толпы.
– Да, – кивнул Гай. – Никому нельзя было позволить уйти.
Райда снова шагнула вперёд, слегка отстранив Гая.
– Таким образом, единственным способом выживания людей на Кандии было уничтожение конкурентов. Ещё просто повезло, что контакты с трагглами оказались столь редкими и им хватило сил победить в схватках. Может быть, кто-нибудь хочет предложить воспользоваться этим опытом?
Люди молчали.
– Нам придётся уходить, – сказала Райда. – Немедленно и навсегда. И к тому же эвакуировать потомков первых колонистов. Кандия – не для людей…
Она произнесла что-то ещё, но последних слов её никто не услышал, потому что эфир заполнил тревожный голос Давида.
– Гектор! – позвал он. – Ты оказался прав. Трагглы направили на платформу остров. Они притащили его с собой. Остров не слишком большой, но барьер его всё равно не удержит. Они его разгоняют вручную, однако эти челноки своё дело сделают. Я передаю вам изображение!
Под потолком склада вспыхнула картина происходящего. Неисчислимое множество челноков трагглов тянули бечевами, толкали покрытый кустарником островок, наибольшим размером около сотни метров. Размахивая зажженными факелами, по островку бегали трагглы, видимо намереваясь превратить его в самый настоящий брандер. Нацеленный в центр платформы плавучий снаряд двигался со скоростью пешехода, но до столкновения оставалось не более четверти часа.
– Ну вот, что и требовалось доказать, – вздохнул Гектор. – Внимание персоналу станции! – сказал он, максимально усилив громкость вещания. – Всем разойтись по рабочим местам. Объявляю режим эвакуации. Регулярные рейсы челнока на корабль-матку начнутся завтра с полудня. Займитесь демонтажом оборудования. Первым отправится сектор естественный наук, за ними пищевики и вспомогательный персонал. Энергетики отбудут последними.
Гектор убавил громкость, но Гай, как и большинство присутствующих, хорошо разобрали его последнюю фразу.
– Давид, – сказал Гектор, – я хочу, чтобы ты разнес ко всем чертям этот плавучий кусок навоза. И сделай это погромче!
Уничтожение несостоявшегося брандера обошлось почти без жертв со стороны трагглов. Несмотря на одержимость жаждой уничтожить чужаков, они не были самоубийцами. Едва первые выпущенные с платформы снаряды небольшой мощности взорвались на островке, подняв с ужасающим грохотом в воздух чёрные столбы, челноки бросились врассыпную, подхватывая на ходу попрыгавших с острова в воду поджигателей. А потом глубоко в податливую почву острова вонзились ракеты крупного калибра. Звук их разрывов был глуше, но эффект намного значительней. Остров вздрогнул и распался на тысячи мелких фрагментов, подхваченных поднявшимся на месте взрыва валом мутной, чёрной воды, который покатился вслед за отчаянно убегающими лодками трагглов.
На этом война закончилась.
Эвакуация длилась двенадцать дней. Трагглы не возобновляли попыток напасть, и, хотя их острова по-прежнему находились в пределах видимости с платформы, ни одни челнок не проплыл в её сторону и десятка гребков.
Гай побывал на Земле. Ему не слишком-то хотелось туда возвращаться, но кроме него отыскать населённый людьми остров было некому. На берег Гай не сошёл. Два дня, которые понадобились Лафраку и сопровождавшим его людям с платформы, чтобы объяснить ситуацию Бертону и остальным землянам, он оставался на скаттере. Гай даже на палубу не выходил, хмуро наблюдая за берегом лишь через иллюминаторы.
Ему не хотелось встречаться с соотечественниками. Теперь это было невозможно. Как бы ни сложилась их с Ривой, Эдваром и Гундой дальнейшая судьба, пути назад уже не было. Гай опасался лишь того, что встреча окажется неизбежной на корабле, который должен перевезти их на настоящую Землю, что витал сейчас где-то в неизмеримой дали над головой Гая, над придонниками, трагглами, всем болотом и туманом…
Но когда через несколько дней он впервые ступил на борт парившего над болотом, над планетой Кандия судна, то понял, что опасения его напрасны.
Корабль был воистину огромен!..
Наставники
С пригорка, на котором Прокоп отдыхал, дожидаясь сумерек, посёлок открывался как на ладони. Обычный посёлок, каких повсюду десятки и сотни, куда не пойди. Среди домов с дворами-участками, выстроившихся неровными рядами по нескольким улицам, Прокоп не обнаружил ни слишком бедных, ни вызывающе богатых. Справа от посёлка, через поле, начинался густой и высокий лес, который покрывал ближние холмы и тянулся на многие десятки километров до горных хребтов, слева расстилалась пустошь. Вдалеке, на самом её краю чёрными спичками торчали сторожевые башни трудового лагеря.
Распухшее перед заходом, потускневшее до густого багрянца вечернее солнце готовилось увалиться за горизонт. Скоро начнёт темнеть, пора позаботиться об ужине и ночлеге под крышей. Прокоп по опыту знал, что сумерки лучшее время для визитов: днём появление незнакомца-странника вызывает досаду, потому что отрывает хозяев от дел, а поздним вечером рождает тревогу, настраивая против незваного гостя.
Для первой попытки Прокоп выбрал четвёртый от окраины дом – со сплошным деревянным забором, давно нуждающимся в покраске. Он вскинул на спину рюкзак и начал спускаться к посёлку.
Улица оказалась пустой, и это вполне устраивало Прокопа, не желавшего привлекать к своей особе излишнего внимания. Ему привиделось, впрочем, что кто-то смотрит на него из окна дома наискосок, но особого значения теперь это уже не имело. Калитка в некрашеном заборе была не заперта и даже слегка приоткрыта, что преисполнило Прокопа надежды на успех: чужаков в этом доме не так уж и опасались. Он деликатно постучал костяшками пальцев, выждал несколько секунд и, не дождавшись ответа, вошёл во двор.
Коротко взлаяла лохматая собачонка, подкатилась под ноги, наскоро обнюхала и принялась прыгать, восторженно крутя хвостом от радости новому человеку.