Меня вместе с моей Машиной – или Машину вместе со мной, забросили на Фенебру пять месяцев назад, когда открылся подходящая «кротовая нора». Теперь моя вахта подходила к концу. Техники на Земле уже сканируют пространство, готовя моё возвращение, скоро «нора» откроется вновь, и мы вернёмся домой. Думаю, произойдёт это в самые ближайшие дни. Потом полуторамесячный отдых и новая командировка. На Фенебру или в другое место – это решать не мне, а моим начальникам.
Фенебра – слишком горячая и сейсмически буйная планета для того, чтобы основывать здесь постоянную колонию. Она расположена слишком близко к своей звезде. Но всё же она – кислородная и чрезвычайно богата ресурсами. Следующая за ней в порядке удалённости от светила планета системы своего имени не имела, её звали только по номеру – «Вторая», потому что разведчики не именовали планеты, на которых никто из них не побывал. Такая традиция. По идее, эта планета должна была выглядеть намного комфортней. Пока мы практически ничего о ней не знали, потому что техники Управления, как не пытались, не могли отыскать в пространстве ведущие к ней «норы», – что, честно говоря, выглядело весьма странно, – а посылать специально на разведку межзвёздник было просто возмутительно дорого. Моё руководство весьма разумно решило начать с финансово перспективной Фенебры, основать здесь Базу (при условии, что она окупится в разумные сроки) и уже после этого, отсюда, оплатив работу межзвёздника, как следует взяться за «Вторую»…
Весь рабочий день сегодня нас потряхивало. Сила подземных толчков не превышала трёх баллов, но их неравномерный, сложный рисунок здорово изматывал, так что к вечеру, когда Машина выбралась за пределы сейсмоактивной зоны, я чувствовал себя изрядно уставшим. Конечно, можно было бы не слишком напрягаться – намеченную программу исследований Фенебры мы с Машиной выполняли с избытком. Я просто наткнулся на очень интересную аномалию в толще коры совсем недалеко от поверхности и, движимый здоровым исследовательским азартом, надеялся успеть составить хотя бы предварительное описание неизвестного феномена. Тем не менее, забираясь в спальный кокон, я очень надеялся, что ночь пройдёт спокойно. Как оказалось, напрасно. Я не успел досмотреть даже свой первый сон, когда был разбужен назойливым пением зуммера. Кто-то настойчиво пытался со мной связаться. Выбравшись из кокона, я включил экран.
«Центр – Разведчику. Вам надлежит срочно эвакуировать исследовательскую группу из пяти человек. Есть раненые. Координаты…»
Изумление моё не имело предела. Какая, к чёрту, группа? Откуда она взялась? Кому могла прийти в голову идея забрасывать сюда людей до того, как закончится разведка? Почему, в конце концов, мне не сообщили, что на Фенебре я уже не один?
Я ввёл полученные координаты в компьютер, и моё изумление мгновенно сменилось яростью. До указанной точки как минимум двое суток хода. Значит, столько же обратно. Вполне вероятно, что к тому часу, когда откроется «нора», мне просто не успеть. О чём они там думают? «Норы» не раскрываются по нашему желанию, мы можем только рассчитывать момент их появления. И это означает, что нам с Машиной придется ждать долгие недели, а может быть, и месяцы, пока малопредсказуемая метрика пространства вновь не предоставит возможность для возвращения, или же техники Центра не отыщут для нас другой канал. Ничего подобного в контракте на эту командировку я не видел. К сожалению, я не мог высказать свои соображения руководству: связь была односторонней, чтобы проколоть пространство для доставки сообщения требовалась огромная мощность, в экстренном случае Машина была способна послать лишь один-единственный короткий сигнал, означающий, что мои дела совсем плохи и нужна срочная помощь…
К этому моменту я уже изрядно успокоился. Помощь мне не нужна. Она необходима тем, кто попал в беду. И насчёт контракта я тоже не прав. Обязанность спасать – выше любого контракта. Но всё же мне было очень интересно: что же я буду делать на Фенебре со спасёнными, если мне удастся-таки их спасти?
И словно в ответ на мои сомнения экран связи ожил вновь.
«После приёма группы двигаться в точку, координаты… Открытие канала ожидается через сто пятьдесят шесть часов от настоящего момента. Конец».
Значит, новую «нору» уже вычислили и в запасе у меня есть неделя. Я снова посмотрел на координатную сетку. Два дня до эвакуируемого лагеря, примерно три до места, где появится еще одна «нора». Всего – пять. Но это только теоретически. На Фенебре дорог нет, и появятся они не скоро. На Фенебре вообще невозможно предсказать, что именно встретит тебя на следующем десятке метров пути. В любом случае, отправляться следовало немедленно, и я приказал Машине проснуться, включив последовательность команд подготовки к началу движения.
Телескопические якоря, вывинчиваясь, поползли из почвы, Машина приподнялась на подвеске, и я тут же ощутил лёгкую дрожь её корпуса под напором штормового ветра. Ветер на Фенебре дует почти всегда, достигая максимума по ночам. Сегодняшнюю погоду можно было назвать относительно благоприятной: скорость ветра не превышала пятидесяти километров в час, да и молнии били не так часто. С видимостью дела тоже пока обстояли неплохо: ливень был не настолько силён, чтобы полностью лишить мою Машину «ночного зрения». Машина сползла с пригорка, который я избрал для ночлега, и вломилась в окружающий его густой кустарник. Первая треть маршрута выглядела почти прогулкой: через полтора километра мы окажемся на берегу реки и поднимемся вверх по течению до поворота русла.
Кустарник постепенно сменился подростом корнеходов. Скорость движения немного замедлилась, но Машина по-прежнему легко преодолевала заросли, подминая и раздвигая тонкие стволы. До наступления зрелости корнеходы не опасны, они почти не передвигаются, предпочитая растительный образ жизни, их сочные побеги и листву с удовольствием пожирает многочисленное местное зверьё. Корнеходы растут не столько ввысь, сколько в ширину. К следующей здешней весне каждое деревце превратится в существо, напоминающее внешними очертаниями огромную бочку. То, что казалось корой, сделается непроницаемой бронёй, надёжно защищающей этих полурастений-полуживотных от небесных камнепадов, из ветвей сформируются мощные, цепкие конечности числом от двух до четырёх десятков, и корнеходы покинут места своего взросления, перейдя в разряд плотоядных обитателей Фенебры. Из-за медлительности передвижения каждый в отдельности корнеход не слишком опасен, если не приближаться к нему близко. Именно поэтому в период кормёжки охотятся они большими стаями, неторопливо и бесшумно окружая по ночам укрытия местных травоядных. А утром начинается бойня. По непонятной причине мою Машину они тоже считают добычей, пригодной к употреблению. За пять месяцев мы дважды подвергались хорошо организованной и скоординированной утренней атаке. Понятно, что успеха она иметь не могла, но времени, чтобы пробиться сквозь плотные ряды тяжёлых и каменно твёрдых тел, с тупым упорством продолжавших штурм, уходило немало. Поэтому устраиваться на ночь я предпочитал подальше от джунглей, где корнеходы в долгих перерывах между кормёжками переваривают пищу.
В блеске молний я увидел впереди отражённый от воды свет и понял, что мы выбрались на берег реки. Словно огромный бегемот, Машина неторопливо погрузилась в воду. Чтобы колеса не увязали в топком дне, я слегка приподнял машину на воздушной подушке, а потом убрал шасси и включил водомёты. На середине русла я перевёл управление на автопилот, задав требуемый курс. Река оказалась достаточно широкой для того, чтобы ветры сумели изрядно раскачать её воды. В нос и борта моей Машины били волны метровой высоты, но в водительском кресле качка почти не ощущалась Несколько часов путешествия по реке, пожалуй, можно будет потратить на то, чтобы попытаться досмотреть тот сон, из которого меня вырвали…
Часа три, наверное, я всё же поспал. Теперь меня разбудила сама Машина. Она кричала прерывистым тревожным звонком изо всех сил, и я конечно же немедленно проснулся. Машина разбудила меня вовремя. Света снаружи немного прибавилось, поэтому я без труда разглядел на экране накатывающуюся на меня гигантскую волну. Что-то случилось в верховьях реки – землетрясение, прорыв селевой плотины или извержение подземных вод – неважно, но надвигающийся на нас вал был огромен и беспощаден. Оставшихся до встречи с ним минут нам едва хватило, чтобы нырнуть на дно и вцепиться изо всех сил в рыхлую почву речного ложа.
Когда вал прокатывался над нами, Машину ощутимо дёрнуло, но якоря выдержали. Последовало еще несколько затихающих толчков и всё успокоилось. Я немного подождал и приказал Машине всплывать.
Тучи разошлись, выкатившееся из-за горизонта солнце осветило последствия происшедшего. Искорёженные, изломанные берега, вывороченные деревья и трупы животных, плывущие по течению нам навстречу, – вот что я увидел на экранах обзора. Нам пришлось сбросить скорость, и я взял управление на себя, лавируя меж обломков и останков во взбаламученной, нехорошей воде. Мы миновали все признаки катастрофы лишь часа через три, а еще через час русло реки повернуло почти под прямым углом налево, и я вывел Машину на берег. Впереди начинался затяжной, усыпанный каменными обломками подъём…
Мы успели вовремя. Приближаясь к лагерю, я услышал звуки разрывов микрогранат и угадал на вершинах утёсов отблески плазменных вспышек. Там, впереди, люди вели бой с порождениями Фенебры. А когда Машина прорвалась сквозь заросли холмов и начала спускаться в лощину, увидел, что бой этот очень скоро должен закончиться не в пользу человеческих существ. Плотное полукольцо деревяшек надвигалось на устроенный под отвесной скалой полуразрушенный лагерь, превращаясь по мере приближения в сплошное каре. На Земле, на десятке любых других планет я бы именно здесь и строил убежище: лагерь был укрыт от стихий и хищников незыблемым камнем почти с трёх сторон. Только не на Фенебре, превращающей укрытие в ловушку.