Товий соображал быстрее, он первым выскочил из рубки, бросившись к своей каюте. Спустя секунду за ним последовал Орсам.
– Через пять минут все энергетические системы будут отключены! – крикнул я ему вслед. – Не пугайтесь, полчаса или час вам придётся провести в темноте. И запомните: когда всё это начнётся, ни в коем случае не пытайтесь двигаться. Ни в коем случае! Не шевелитесь, если хотите остаться в живых…
Надеюсь, он услышал мои последние фразы и правильно понял их смысл. А я услышал, как щёлкнул замок, запиравший их дверь изнутри, и, в свою очередь, понял, что слабая надежда застать врагов врасплох после окончания бури была напрасной. И я принялся лихорадочно готовить Машину ко встрече с катаклизмом.
Молниевые ливни – самая неприятная штука на Фенебре. Намного хуже камнепада и тем более атаки ходячих деревяшек. Молниевые ливни редки, но смертоносны. Единственное спасение от них – заранее убраться с пути бури или зарыться как можно глубже в почву. Именно так и поступают обитатели Фенебры. От них не спасает защитный экран Машины – колоссальная напряжённость электрического поля этой грозы подавляет любую защиту. Создатели модулей класса «дракон» не могли всего предусмотреть, поэтому я не склонен их ни в чём винить. Многие из способов выживания в неземных средах мы должны были придумывать и реализовывать сами.
Именно поэтому нас – разведчиков – было так немного, именно поэтому нам платили так хорошо…
Мне несказанно повезло, что, когда я впервые попал под молниевый ливень, мы работали в овраге с довольно крутыми склонами, потому что летящая низко над землёй, сияющая туча надвигалась с такой скоростью, что ни убежать от неё, ни искать укрытия времени уже не было. Я успел вцепиться якорями в Фенебру изо всех сил, а потом выстрелом из пушки обвалил на себя ближайший склон оврага. Это нас спасло. Но я допустил ошибку, за что, как мне кажется, Машина остаётся обиженной на меня до сих пор. Я был обязан действовать строго по инструкции, но не смог заставить себя отключить защитные системы окончательно. Энергетическая защита Машины оказалась бесполезной перед чудовищной мощью атмосферных разрядов. К счастью, предохранительный блок успел сработать, прежде чем электрические цепи – нервы Машины – оказались сожжены. Мы уподобились мёртвому тысячелетнему валуну под слоем грунта, безнадёжно выбитыми оказались лишь два кластера компьютера. Конечно, когда всё закончилось, я их сменил, Машина вновь отзывалась на любой мой запрос, но чувство вины перед ней у меня сохранилось до сей поры…
Сейчас времени у нас было несколько больше, но медлить не стоило. Я загнал Машину в ближайший распадок. Торопясь, засадил несколько выстрелов динамитными патронами в нависающие края и попросил Машину побыстрее закапываться. Она и так старалась изо всех сил, наваливая на себя камни вперемежку с бесплодной породой. Связь с окружающим миром нами была на время утеряна. Последнее, что я сделал, – отключил абсолютно все системы Машины и поспешил в свою каюту, проверив по пути, подготовились ли пассажиры. Все они приняли мои предостережения всерьёз и уже находились в коконах.
Я тоже успел забраться в кокон и был невероятно счастлив, что встретил навалившиеся ощущения в своей каюте, а не в кресле пилота. Главным из них был невыносимый зуд во всём теле. Синеватый туман плавал по каюте – то ли объективное следствие ионизации, то ли болезненная реакция глазных нервов на происходящее. Мышцы мои судорожно сокращались в просьбе избавить тело от мучений, но я держался, отлично зная, что последует за любой попыткой. Я увидел, как на металлических углах возникают ослепительные шарики сгустков энергии. Именно они убили первого пилота, работавшего на этой планете, – его звали Фонтейн и, к счастью, он не был моим другом, потому что гибель друзей переживается непросто. Фонтейн успел рассказать, что и как его убивает, прежде чем умер, сделав то, что в первую очередь обязан делать разведчик. Расшифрованная запись его предсмертной инструкции спасла меня в первую встречу с Облаком Молний и спасала сейчас…
Прошло около получаса, а потом я почувствовал, что Облако начинает уходить. Смертоносные шарики сдувались и схлопывались внутрь себя, бесследно исчезая. Зуд не прекращался, но я знал, что всё позади и теперь у меня есть некоторое время, чтобы попытаться выяснить то, что до сих пор оставалось для меня непонятным, и проверить свои подозрения. Стряхивая остатки оцепенения, я ринулся в рубку. Пока Орсам и его компания придут в себя, у меня есть минут пятнадцать-двадцать.
Было довольно жарко: несмотря на заземление, вихревые токи разогрели металлическую плоть Машины. Я включил питание, с замиранием сердца отсчитывая томительно длинные секунды, пока шла проверка цепей, кластеров и систем. Наконец, успокаивающе мигнув экраном, Машина сообщила, что всё в норме, молниевый ливень прошёл для нас без серьёзных последствий. Торопясь, набрал запрос: «База „Посейдон“, список персонала». Машина ответила немедленно. Я жадно вцепился взглядом в появившийся на экране текст и меньше чем через минуту обнаружил то, что и рассчитывал увидеть. «Зета Каванти, биолог…» Как ни странно, ни Орсама, ни Товия с Грэхемом в списке не было. Возможно, эти трое были захвачены фенками во время какого-то другого нападения? Не знаю, что заставило их пойти на сотрудничество с врагом – пытки, психологическая обработка или банальная корысть, ясно, что мы с ними находились сейчас по разные стороны баррикад. Некоторые надежды, впрочем, мне внушало поведение Зеты, но, чтобы проверить их обоснованность, нужно было хотя бы недолго поговорить с ней наедине…
Я услышал шаги, и через секунду в рубке появились Орсам с Грэхемом. Выглядели они изрядно помятыми, что я отметил с немалым удовольствием.
– У нас всё в порядке? – спросил Орсам, сверля меня одновременно встревоженным и подозрительным взглядом.
– Думаю, что да. Я заканчиваю проверку систем. Через несколько минут мы продолжим движение.
Орсам жестом приказал Грэхему занять сторожевой пост, а сам удалился, массируя виски.
Машина ожила. По моей команде, она легко приподнялась на лапах, сбрасывая со своей спины тонны грунта, и выползла из укрывавшей нас расщелины.
Чем дальше мы перемещались к северу, тем больше менялась окружающая нас природа. Ночью налетел ураган, однако по своей силе он был вполне сравним с земными катаклизмами. Скорость ветра вряд ли превышала сто пятьдесят километров в час, и принёс он с собой не каменный град, а мощный ливень, превративший местность в сплошное болото. Мы вступили в зону лесов – не знакомых мне прежде бесконечных зарослей низкого, цепкого кустарника, а настоящего царства растительных великанов с широкими кронами и листвой, и это означало, что зона молниевых ливней осталась позади.
Я никогда не был прежде в этих широтах, Фенебра оказалась многоликой. Но какие бы сюрпризы она нам не приготовила, здешние пейзажи нравились мне несравненно больше. К счастью, древесные гиганты, составляющие основу джунглей, располагались друг от друга на расстоянии достаточном, чтобы пропустить Машину. В любом случае никакая чаща не могла быть для Машины решающей помехой, но мне вовсе не хотелось прорезать ради собственных нужд огнём просеку, уничтожая местную флору, которая впервые начала мне нравиться, а также неизвестную мне и ни в чём не повинную фауну.
Впрочем, представители местной фауны – если таковые и были – благоразумно бежали с нашего пути, а с непролазными зарослями нижнего яруса джунглей без труда справлялись носовые пилы. Мы оставляли за собой изрядно извилистую дорогу, которая, несомненно, зарастёт через несколько недель, не сохранив ни малейших следов пребывания на Фенебре человека…
Сейчас со мной в рубке вновь находился Грэхем, и это меня очень раздражало. Видимо, чтобы восстановить своё умение пилотировать машину класса «дракон», он неотрывно следил за каждым моим движением. Я вовсе не собирался облегчить ему жизнь, поэтому при совершении маневров всякий раз совершал массу совершенно необязательных манипуляций, включая вспомогательные механизмы, переключая обзорные экраны с ближнего вида на дальний, и наоборот. Рано или поздно он конечно же догадается, что я просто вожу его за нос, однако сейчас он был полностью поглощён своей слежкой и вряд ли способен был обнаружить подвох.
Джунгли оказались не сплошными. Уже четырежды Машина выбиралась из-под древесных крон, пересекая довольно обширные каменистые пустоши. Всякий раз при этом я посматривал на датчики излучения, но пустоши, кажется, имели вполне естественное происхождение. Мы находились посреди очередной такой пустоши, когда Грэхем вдруг спросил:
– Что это?
Палец его указывал на экран верхнего обзора. Я посмотрел и невольно вздрогнул: по небу, оставляя за собой короткий след инверсии, быстро двигался летательный аппарат. Он явно снижался, было похоже, что километров через десять он намерен совершить посадку. Конструкция аппарата не показалась мне знакомой, хотя в этой области техники специалистом я себя отнюдь не считаю. Я схватился за ручки увеличения изображения, но аппарат уже исчез за вершинами деревьев.
– Радиосвязь! – приказал я Машине и тут же ощутил, что к моему затылку прижались контакты разрядника.
– Выжгу мозги! – предупредил Грэхем. – Немедленно выключи передатчик…
– Отмена радиосвязи, – послушно сказал я и чуть повернул голову к своему стражу. – Откуда ты знаешь, что это не ваши друзья? Может быть, они вас уже давно ищут? Я просто хотел помочь.
– Не твоё дело, – буркнул он, но разрядник от затылка отодвинул, так и не заметив, что несколькими мгновениями ранее я быстрым движением включил микрофон, который начал транслировать происходящее в кабине в эфир.
Продолжая держать меня на мушке, Грэхем открыл дверь в коридор.
– Орсам! Товий! Зета!
Все они появились немедленно.
– Только что над нами пролетел неизвестный корабль, – торопливо сообщил Грэхем. – Курс на два часа по отношению к нашему. Кларенс попытался с ним связаться, но я не дал.