– Егор, у вас такое горе… может быть, вам не до меня…
– Да не… нормально! – Голос Егора звучал по-прежнему – ему явно хотелось получить от меня какую-то определенность относительно завтрашнего дня.
– Ну конечно, приеду. Во сколько было бы тебе удобно?
– Давайте часиков в пять. Поужинаем и «поплывем», идет?
– Идет, – согласился я в полном замешательстве. – Завтра буду в пять. Что-то купить по дороге?
– Не, все есть! Даже маленький сюрприз для вас. Я купил любимый вами камамбер!
– Спасибо…
Я был тронут и одновременно совершенно сбит с толку.
– Ну тогда мы вас завтра ждем. Пока.
И Егор положил трубку…
Назавтра, уже будучи в дороге, я все же позвонил по их домашнему. Подошла Нелли.
– Неллечка, я еду к вам…
– Да, я знаю, – ровно прозвенело в ответ.
– Что-то надо купить?
– Да нет. Егор ничего не говорил. Хотя спрошу, подождите. Егор!
– Ау? – донеслось далекое из телефонной трубки.
– Вадим Петрович спрашивает, надо ли чего-нибудь купить?
Ответа я не разобрал, но Нелли, выслушав его, так же ровно сообщила:
– Нет. Ничего. Мы вас ждем.
Не скрою, идя к ним, я впервые испытывал некоторую неловкость. Мысль о том, что Егор видел меня в троллейбусном окне, не давала покоя, и я никак не мог определиться, как же следует себя вести. Сделать вид, что ничего не разглядел, не понял, у меня просто не получится. Естественно, говорить об этом первым я совершенно не собирался, однако… Однако все же вчерашняя сцена на Тверской, как и события прошлой пятницы, встали между мной и ребятами и изрядно отягощали мысли.
Вдобавок тягостную тень отбрасывала на все это такая внезапная и жестокая смерть Сергея Ивановича, о которой я думал весь этот день. Не то чтобы я сильно переживал за убитого, повторяю, он не понравился мне сразу… Но смерть… смерть всех нас уравнивает – и плохих, и хороших, слишком велик и страшен переход человека в иной мир, чтобы разбираться с земными обидами на его пороге. К тому же, по моим представлениям, его уход каким-то образом должен был затронуть чувства Нелли. А значит, будучи хотя и шапочно, но знакомым с покойным, я должен буду что-то сказать… Но должен ли, и если должен, то как выразить свои соболезнования.
Словом… Слишком многое произошло за эту неделю, чтобы я шел в свой «второй дом» в ожидании просто хорошего вечера.
Дверь мне открыл Егор.
Вопреки всегдашней традиции у его ног не крутилась Фанни.
На мой немой вопрос он широко улыбнулся:
– Неля ее купает. Слышите? – И впрямь, из ванной доносились стоны, повизгивания: видимо, Нелли уговаривала Фанни не брыкаться, но слов из-за шума воды разобрать было невозможно. – Короче! – Егор забрал у меня куртку, сунул ее в шкаф и сразу перешел к делу: – Фильмец в двух частях и довольно длинный. Поэтому план такой: сперва мы смотрим первую часть, потом ужинаем, а затем смотрим вторую. Идет?
– Конечно, как скажешь.
– О‘кей!
И Егор присел к плазме.
Я огляделся. Привявший уже букет Сергея Ивановича по-прежнему стоял в вазе на том же месте, где и в прошлую пятницу. Моих ирисов не было. Все остальное было как всегда все эти месяцы: тихо, тепло, уютно…
В ванной, меж тем, перестала шуметь вода.
– Егор! – донеслось оттуда.
– Оу!
– Помоги мне, пожалуйста, ее закутать и донести, она тяжелая и вырывается.
– Сейчас!
Легко, без тени раздражения, Егор оторвался от своего сосредоточенного занятия и проследовал мимо меня в коридор. И вскоре появился с огромным «кульком» белого махрового полотенца на руках, из которого только и торчал активно шевелящийся коричневый нос бобтейла.
– Фанни, детка… Не надо так делать, не дергайся. Я же тебя не удержу…
– Это она вас услышала и стала прямо вырываться. До этого стояла спокойно, – пожаловалась мне шедшая вслед за Егором Нелли. – Она вообще-то любит купаться.
Егор так бережно держал на руках «кулек», что аналогия с грудным младенцем невольно просилась сама собой.
Нелли забралась на диван, разложила поудобнее подушки.
– Теперь давай!
Егор бережно сгрузил свою ношу ей на колени, и Нелли ласково и заботливо стала вытирать активно брыкающуюся собаку.
– Вы погладьте ее, может, она успокоится, поздоровавшись с вами.
Я протянул руку, горячий язык тут же лизнул мне ладонь, а из-под вороха махровых складок раздался восторженный стон.
– Фанни, Фанни, спокойно! Вот он, Вадим Петрович, рядышком… Давай ложись, будем сохнуть… Егор, подай, пожалуйста, мне вот тот плед – вон он, там, на стуле, я его приготовила и забыла положить сюда… Ага, спасибо.
Нелли освободила собаку от мокрого полотенца, и Егор, подхватив, тут же унес его в ванную. И снова они оба действовали так привычно согласованно, так красиво, что я невольно вновь залюбовался этой слаженностью двух давно и привычно понимающих друг друга с полуслова, полужеста, полувзгляда людей. Человеческую близость ведь нельзя сымитировать: она либо есть, либо ее нет. А тут она была, я видел ее, и оба они так трогательно хлопотали над мокрой Фанни, как могут только хлопотать счастливые родители над желанным ребенком. И тут я невольно задался вопросом, который никогда прежде не приходил мне в голову: а отчего же у них до сих пор нет детей?
Но вслед за ним в мою голову ворвался другой: а все же кто им тогда покойный Сергей Иванович и эта девушка из кафе?
Фанни тем временем перепаковали в плед, она улеглась между мной и Нелли на разложенные подушки и, видимо, вполне удовлетворенная таким положением, наконец притихла.
– Егор! – Нелли утерла лоб тыльной стороной руки. – Я не могу встать, она поднимется вслед за мной. Подай, пожалуйста, еще ее расческу, ленту и вон тот флакончик, чтобы я потом не отвлекала тебя от фильма. Фанни подсохнет, и я ее тихонько расчешу…
– Держи.
– Вот теперь все. Мы готовы к просмотру. Да, Фанни?
Собачий нос снова задвигался и чихнул.
– Да, готовы, – рассыпался тихий нежный смех Нелли.
– Поплыли! – скомандовал Егор, уселся на пол перед плазмой и нажал кнопку.
И мы «поплыли» в… комедию, которая, впрочем, сразу не слишком пришлась мне по вкусу, но зато вполне радовала моих друзей. От души, то и дело заваливаясь на спину, хохотал Егор, звенела нежными трелями Нелли. Азартно комментируя события, Егор предполагал, что будет дальше, попутно подмечая огрехи монтажа, поругивая саундтрек, Нелли тихонько ворковала что-то ласковое, успокаивающее на ухо не слишком довольной процедурой расчесывания собаке. Фанни крутилась, разрываясь в своих собачьих чувствах между мной, хозяйкой и Егором, и все никак не могла определиться, к кому же ей хочется больше… А я… я отчего-то никак не мог отделаться от странного чувства, которое не давало мне сосредоточиться и до конца вникнуть в происходившее на экране: привядший букет на тумбе слева от меня, со стороны Нелли, беспокоил самим своим наличием, и я невольно время от времени косился на него.
Первая часть окончилась. Украшенная огромным фиолетовым бантом, высохшая, расчесанная, счастливая Фанни рванула с дивана вслед за ушедшим готовить ужин Егором. Нелли тоже меня покинула, чтобы переодеться – сохнувшая Фанни намочила ее домашний спортивный костюм.
Я на время остался один и вдруг понял, что впервые не хочу оставаться в одиночестве в этой всегда так нравящейся мне комнате. На этот раз тишина отчего-то давила на уши, беспокоила, гнала меня на кухню. Возможно, это было из-за букета, присутствие которого в комнате я ощущал почти физически.
По пути на кухню через приотворенную дверь я увидел на белом комоде спальни свои ирисы. И тотчас из дверей вышла Нелли в легком халатике, на ходу поправляя волосы.
– Идемте, сейчас Егор будет вкусно-вкусно нас кормить! – пошутила она.
На кухне царил веселый кавардак. Возле своей миски вкусно чавкала Фанни, на сковороде что-то аппетитно скворчало, Егор азартно сражался с помидорами, из крана бурно текла вода, омывая еще какие-то овощи, а перед моим местом в уголке на столе стояла неизменная чашка кофе, возле которой примостилась маленькая сырная доска с изрядным ломтем действительно очень любимого мной камамбера.
– Ну-с! – Егор обернулся. – Как вам фильмец?
– Не знаю, – я замялся.
Мне отчего-то в этот вечер совершенно не хотелось обсуждать кино. Да и комедия эта, по крайней мере первой своей частью, не произвела на меня никакого впечатления: как всегда в подобных западных лентах, герои роняли друг друга лицом в торт, и мне никогда не было понятно, почему от этого должно быть так весело.
– Давай посмотрим вторую часть, может быть, ключ там. Пока я еще не разобрался.
– Да! Именно! Вторая часть! В первой все только начинается!
И Егор, поливая салат подсолнечным маслом, пустился в длинные параллели между этой комедией и еще несколькими голливудскими лентами, названия которых мне не говорили ничего, а он, судя по всему, знал их назубок.
Нелли привычно умостилась на свое место между плитой и столом, достала сырный нож, протянула мне:
– Режьте. Это специально для вас куплено. Пробуйте.
– Спасибо!
Камамбер был прекрасен, кофе – черен и крепок, ужин – вкуснейший, рассказы Егора – бурными и полными удивительных подробностей – словом, все, как всегда. Не было только привычного ощущения безмятежного счастья, которое всегда охватывало меня в этом доме.
Посмотрев вторую часть, выслушав все пояснения Егора, я тем не менее остался к фильму равнодушен. Егор долго объяснял мне, откуда берет свое начало американская смеховая традиция, как она преломилась в кино, я послушно кивал, даже задавал какие-то вопросы. Однако впервые за этот год слушал невнимательно и даже поймал себя на мысли, что, возможно, надо ехать домой, а не оставаться ночевать. И сам удивился этому…
Но, естественно, ночевать меня оставили. Сойдясь на том, что американская комедия – блюдо специфическое и что в силу разницы американского и русского менталитета не каждый наш интеллектуал способен оценить все ее тонкости, мы разошлись по комнатам. И вскоре я, впервые в этом доме не сразу блаженно уснувший, а еще долго ворочавшийся в постели, услышал в ватной тишине квартиры мерное дыхание из спальни.