– Ещё, возможно, я хотел бы пойти учиться на массажиста. Я недавно маме спину правил.
– Применял силу или действовал лёгкими движениями?
– В основном лёгкими движениями, потому что для массажиста главное не физическая сила, а попадание именно в те места, куда надо.
– Значит, работал в технике акупунктуры. Чувствовал, на какие места нужно воздействовать. Помогло маме?
– Да, помогло. Несколько раз уже правил. Но в любом случае нужно побыть на учении.
– У нас папа, мой муж, очень понимающий в этой области, знает акупунктурные точки приложения.
– Тёма, сыграешь что-нибудь на пианино, если есть вдохновение?
(Тёма садится за инструмент. Исполняет две коротенькие пьесы. Пока несмело и осторожно, словно его пальцы и клавиши примеряются друг к другу. Иногда руки его замирают, задумываются, это похоже на медитацию, и в эти секунды он выглядит по-особому трогательно.)
– Спасибо, Тёма. Очень красиво. Твоя игра расслабляет не только тебя, как ты сказал. Она расслабляет слушающего, но вместе с тем и вдохновляет. Задам тебе неожиданный вопрос, ты ждёшь ещё чего-нибудь очень сильно, кроме получения паспорта?
– Лета. Как раз летом я могу спокойненько себе гулять ходить. Раньше у меня, скажем так, февраль был любимый месяц, потому что он самый короткий.
– Ну да, в феврале солнце на весну переваливает, но лето, бесспорно, лучше.
Перед моим уходом Тёма ведёт меня в свою комнату, где стеллажи ломятся от уникальных работ, выполненных в различных техниках: там и удивительной сложности зáмки из папье-маше, и подводные царства-аквариумы с мельчайшими морскими обитателями из пластилина, и много чего ещё. В отдельном уголке стоят иконы.
– Какой самый дорогой тебе святой, Тёма?
Тёма берёт в руки одну из икон:
– Святитель Лука. Он меня спас во время операции. После операции у меня начались онемения конечностей, они длились какое-то время, пока я чего-то тёплого не попью, а с иконой святителя Луки, скажем так, когда у меня немела рука, я прикладывал икону, и рука проходила.
По дороге домой я думала о Тёме, таком талантливом и тонком, об уникальной его матери, обладающей сверхчеловеческой силой. Ольга Витальевна, по моему убеждению, ещё не вернулась из-за той грани, о которой когда-то сказала подруге. Ещё звенит в ней натянутый нерв, и кто-то невидимый продолжает испытывать его на прочность. В её репликах, когда я задавала вопросы Тёме, а отвечала она, – море любви, но столько же страха, вдруг он подкачает с ответом, не справится. Думалось о том, как Тёма отдаёт ей сыновнюю любовь, снимает массажами тяжёлую четырёхлетнюю ношу с её женских плеч. Думалось и о святителе Луке. Невероятно трудная и вместе с тем удивительно светлая судьба была у этого человека. Святитель Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) родился в 1877-м, умер в 1961-м. С ранней юности проявился в нём дар живописца, но выбрал он хирургию и служение Христу. Прошёл через сталинские лагеря, откуда направил телеграмму Михаилу Калинину с просьбой отпустить его на Великую Отечественную, а после вернуть в ссылку, ибо сейчас он нужнее на войне. В эвакуационных военных госпиталях спас огромное число солдат, в 1946-м, словно в насмешку над лагерным прошлым, получил Сталинскую премию первой степени по медицине и почти всю её перечислил в детские дома пострадавшим в войну детям. Разве мог святитель Лука, перед ликом которого на иконах изображены хирургические инструменты, не помочь этому изумительному мальчишке, так верящему в него, и не подставить плечо его матери?
Отец. Дмитриево-Помряскино, Ульяновская область
Святитель Лука, по его собственным словам обязанный «заниматься тем, что полезно для страдающих людей», прошедший долгий тернистый путь, потому и был причислен к лику святых.
А как устроена психика обычного мужчины? Чем она отличается от женской? Большинству мужчин, скорее, свойствен спонтанный, импульсивный подвиг. Например, с силой титана раскидать тяжелейшие плиты, спасая из-под завалов разрушенного дома в Спитаке своих детей (после страшного землетрясения 1988 года в Армении). Или, как житель деревни Новое Минино Раменского района, вскрыть задыхающемуся одиннадцатимесячному сыну гортань кухонным ножом, вставить в трахею сделанную из авторучки трубочку и таким образом спасти ребёнка от смерти. (С остальным справятся медики реанимационного отделения клиники Рошаля, куда ребёнок был доставлен. Случай 2012 года.)
Но совершать подвиг изо дня в день, в течение нескольких лет кропотливо выхаживая ребёнка, больше под силу женскому терпению. Подтверждение тому – все приведённые выше истории.
И всё же бывает, когда терпеливая отцовская любовь по силе не уступает материнской. Историей такого отца завершается цикл родительских рассказов.
25 марта 2018 года. Алексей. Село Дмитриево-Помряскино Ульяновской области (разговор в скайпе)
Алексей оказался единственным отцом, ответившим на рассылку «Шередаря». В переписке со мной в последних числах февраля он предложил встретиться и поговорить в марте, когда привезёт двенадцатилетнего Владика на реабилитацию в «Медси». Мы условились, что я приеду к ним в филиал клиники на 6-м километре Пятницкого шоссе. Но обстоятельства сложились иначе. По приезде в «Медси» Владик почти сразу подхватил простудную инфекцию, по решению врачей был переправлен в инфекционное отделение больницы Красногорска, откуда, чтобы дать сыну немного окрепнуть, Алексей забрал его к подмосковным родственникам, благо такие нашлись.
Историю семьи Алексей рассказал по скайпу из подмосковной квартиры родственников.
В своё время они с женой Татьяной открыли в селе небольшую мастерскую по ремонту автомобилей. Предварительно взяли в банках несколько кредитов, одолжили денег у знакомых, постепенно отстроили гаражи и занялись кузовным ремонтом. Растили двух сыновей, старшего Никиту и младшего Владика. Разница между братьями семь лет. Старший очень рано женился, молодые ждали ребёнка. А в самом начале 2017-го с Владиком случилась беда.
– Алексей, когда у Владика проявились первые симптомы болезни?
– Ему только одиннадцать исполнилось. Иногда ни с того ни с сего резко болела голова, иногда начинало сильно тошнить, особенно по утрам. Мы врачам озвучивали симптомы, а они их всерьёз не воспринимали.
– Какое у Владика до этого было здоровье?
– Владик до этого ничем никогда не болел. Мы считали, что у нас здоровый ребёнок. Ничем не отличался, развитие было нормальное, учился хорошо. Дальше головные боли стали учащаться. Один раз пожаловался: «Пап, я ем, а вкуса не чувствую». Но это был единичный случай. Уже потом, когда диагноз поставили и я стал читать об этой болезни в интернете, понял, что все симптомы были как на ладони, просто на поверхности.
– У вас в селе есть поликлиника?
– У нас только фельдшерский пункт, а ездим мы в районный центр Старомайнский, у нас там педиатр и все врачи. Если посерьёзней диагноз и нужны обследования, то в областную больницу направляют в Ульяновск. Как-то в декабре 2016-го Владик с мамой катались на лыжах и у него на какое-то время перекосило лицо. Он признался, что у него уже такое было, но он смолчал. Дети обычно же боятся, что в больницу положат. После этого второго случая мы поехали в нашу больничку в Старую Майну, сказали: так и так, мол, лицо перекосило, потом отпустило. Дальше – как это у нас обычно бывает: вам нужно к неврологу записываться в областную больницу. А туда люди месяцами не могут попасть. Я говорю: «Что же, нам теперь ждать, пока снова лицо перекосит?» Дали нам телефон платного невролога, мы туда позвонили, там тоже приём только через полторы недели. В общем, мы поехали напрямую в областную больницу. Врачи там начали артачиться, но я сказал: «Никуда не уеду, не стану ждать, пока ребёнку окончательно лицо перекосит». Через «не хочу» взяли его, сделали МРТ и ошарашили как кувалдой по голове: у вас опухоль с куриное яйцо, она препятствует оттоку ликвора, от этого лицо стало перекашиваться, срочно нужно делать операцию. (Алексей замолчал, у него выступили слёзы.)
…Смотришь, допустим, все эти фильмы, где в лабораториях мутации вирусов обнаруживают, и думаешь: а в нашей больнице привыкли силой мысли, что ли, определять заболевание? У них всё подряд – ОРВИ. Какой-то стандартный набор выпишут, противовирусный препарат, и всё, иди. Такое отношение меня всегда настораживало, я всегда думал: не дай бог что-то серьёзное можно пропустить. Так и получилось, по сути. Если бы повнимательней относились… Может, я наговариваю на врачей, они, наверное, не могут всё на свете в голове держать, но по поводу нашего случая – все симптомы чётко были налицо, всё как на ладони. Просто, я считаю, врачам на местах нужно не поверхностно относиться, а подстраховываться, вникать маленько. Вот мы сейчас, когда были в «Медси» и у Владика температура подскочила, его сразу на каталку, в реанимацию, маску надели, в чувство привели, день его продержали в реанимации под наблюдением на всякий случай. Взяли анализы, не отпустили нас домой отлёживаться, вызвали скорую, перевезли нас в ближайшую детскую больницу в Красногорске, в инфекционное отделение, положили нас в бокс на двух человек. Всё быстро, оперативно. А у нас в районе соплежевание постоянное. Меня больше всего это вымораживало, когда с Владиком всё это случилось. К кому ни придёшь: дайте мне бумажку… Да вы задайте мне человеческий вопрос, я вам сам всё отвечу. Вот сидят, ковыряются. Мне сейчас никакие справки не нужны, лишь бы сын выжил.
А когда поставили диагноз, сказали, что на сборы, на оформление квоты, чтобы ехать в Москву, времени нет. Решено было делать операцию в Ульяновске. Я с нейрохирургом поговорил, есть ли у них все необходимые инструменты и оборудование. Я на своём примере знаю, что касается машин, – и отремонтировал бы, но как сделаешь, если нужного инструмента нет? Хирург меня успокоил, сказал: «Такие операции на мозжечке мы много и давно делаем, в принципе всё есть». Мы с женой понадеялись на этого хирурга. Как там в пословице – не место красит человека, а человек место. Решили: не факт, что в Ульяновске ему сделают хуже, чем, допустим, в Москве. Первая операция у Владика была в январе 2017-го, шла около пяти часов, оперировал его Мидленко Александр Ильич – он тридцать семь лет в нейрохирургии, из них двадцать два года в детской.