Вот у меня мама потеряла сына, моего старшего брата, когда ему было девятнадцать лет. Человек трагично и внезапно ушёл из жизни. Мне тогда было тринадцать. И в какой-то момент Аниной болезни я маме сказала: «Мам, ты понимаешь, что внезапно, в один момент, потерять ребёнка – это проще, чем лечить, потому что лечить – это огромная самоотдача, видеть это состояние беспомощное…» А недавно я ей позвонила и сказала совсем другое: «Прости меня, потому что это не так, потому что это огромная ценность, когда я могу обнять Аню, поцеловать, увидеть её глаза, поговорить с ней. Я понимаю, как тебе тогда было тяжело, когда в один миг всё оборвалось…»
Да, всю жизнь будешь постигать, что истинно, что неистинно. И всё равно останется бесконечный вопрос…
А потом я разговариваю с Аней.
Анюта признаётся, что самый близкий её друг – мама. С мамой она может поделиться сокровенным, но некоторые вещи всё равно, считает, нужно хранить в себе, оставляя в тайниках души. Об отце говорит, что живёт он в Калининграде, а папа двух её младших сестёр – ей отчим. Да, она может с ним о чём-то поговорить, но не так, чтобы…
– А так у меня есть одна подруга, Лера, которая всё время сидит в телефоне. Я пытаюсь ей об этом говорить, но бесполезно. Встречаюсь с ней, например, в кафе, что-то ей говорю, а она «угу», а сама всё время что-то в телефоне делает, очень зациклена на этом.
– Что для тебя истинная свобода, Аня?
– Жить без телефона и интернета.
– Неужели смогла бы?
– Вот смогла же неделю в «Шередаре». Я могла бы всю жизнь жить без телефона, если бы была яркая жизнь. Когда каждый день встречаешься и гуляешь с друзьями. В «Шередаре», когда выходила свободная минутка, когда мы, например, завтракали, обедали, мы в основном общались, смотрели друг на друга.
– Как тебе кажется, ты зависишь от чего-то слишком сильно?
– Когда куда-то иду, я не могу идти без наушников. Нужно, чтобы в уши были всунуты наушники.
(Хронические наушники – способ отгородиться от агрессивной среды, одна из примитивных защит человечества. Психике так проще. Но это не устраивает душу Ани, в этом главное противоречие. Её восприимчивая, жаждущая общения душа противится подобной защите от мира.) А дальше, лишь в подтверждение этому, Аня рассказывает о самом ярком впечатлении от «Шередаря»:
– Это были шепталки со свечами. Когда вечером перед сном мы выключали везде свет, зажигали свечку, укутывались в пледы, садились на пол и о чём-то говорили о своём. Получается, у нас очень плотный график был, почти отдыха не было. Вечером мы собирались группами, девочки и мальчики, шли в один домик и обсуждали то, что происходило за день, что открыли для себя, жизненные истории рассказывали.
– Аня, а ты не замечала, чтобы кто-нибудь рвался домой? Дети же все разные, есть коммуникабельные, быстро вливающиеся в коллектив, а есть очень настороженные интроверты. Были такие, кто не смог адаптироваться в лагере за неделю?
– В начале недели, получается, да, некоторые говорили: я хочу домой, отвезите меня обратно. А в конце недели, наоборот, все уже говорили: не хочу домой, можно тут остаться? На самом деле там очень добрые люди. Если не очень хорошо себя чувствуешь, не можешь, например, за собой грязную посуду убрать, то помогают, сразу все на стрёме. Я там на смене одна такая была, без причёски, без шевелюры, почти сразу после операции.
– А на что ты можешь больше всего обидеться в повседневной жизни?
– На грубость.
– Тебе часто приходится сталкиваться с грубостью?
– Да, у нас много грубых людей.
– Как ты думаешь, откуда в людях берутся злость, агрессия?
– От обиды. Некоторые мне говорили: вот, меня обидел друг, и из-за этого я злой.
– А что в твоём понимании предательство?
– Наверное, уйти без причины, ничего не говоря. Если человек говорит: я не хочу с тобой дружить, всё, пока, – это для меня не предательство, это просто откровение; а когда человек уходит без причины, а может быть, и зная причину, но не говоря о ней, – это предательство.
(Юный человек не может так говорить о предательстве, не пережив его сам.) Аня пропустила учебный год, сейчас на домашнем обучении; полагаясь на собственную интуицию, спрашиваю:
– Свой бывший класс вспоминаешь? Интересные были ребята?
– Да, интересные. Но сейчас они никто не хотят со мной общаться. Я некоторым предлагаю: давай встретимся, сходим куда-нибудь, а они: в следующий раз. Предлагала раз пять как минимум, а они: попозже, попозже, попозже…
– Знаешь, Аня, ты не первая из детей и подростков, с кем я в последнее время встречаюсь, разговариваю, кому пришлось пройти испытание серьёзной болезнью. И вот моё личное наблюдение: вы гораздо глубже и милосерднее, чем обычные дети, и, конечно, взрослее и осознаннее. Обычные дети чего-то важного в жизни пока не поняли. И неизвестно, поймут ли в будущем. Потому что понимание нужно выстрадать. А вы с удвоенной силой умеете ценить жизнь. Но давай о чём-нибудь радостном. Какая в тебе, на твой взгляд, главная черта?
– Наверное, почти во всём находить что-то весёлое, позитивное.
– Что может тебя удивить или произвести сильное впечатление?
– Какой-нибудь хороший фильм. Последний, который я смотрела и мне понравился, называется «Наркоз». Там молодой мужчина лёг под операционный нож – ему должны были сделать пересадку сердца. А у него была невеста. И эта девушка, получается, договорилась с врачом, то есть подкупила, чтобы главный герой на операции не выжил. Он был из очень богатой семьи, у неё был план заполучить деньги. А у этого парня оказался такой синдром, когда от наркоза не засыпают, а просто глаза закрыты. Он не мог двигаться, говорить, но всё чувствовал. Показывалось всё от третьего лица, что он как призрак летает и всё видит, всё слышит. В результате парень умер, а девушку разоблачили, она попала за решётку. Я когда смотрела этот фильм, прямо так с широко открытыми глазами, ничего не хотела пропустить, захватывающий такой фильм.
– Получается, коварство и любовь часто ходят рядом?
– Наверное.
(Этот вопрос я задала так, для красного словца, чтобы разрядить накал эмоций этой гиперчувствительной девочки. Вполне понятно, почему из множества фильмов Аню, недавно перенёсшую операцию, загипнотизировал именно этот. В фильме поднимается вопрос доверия – один из главнейших вопросов нашего времени. Доверия в самом широком смысле: к врачу в поликлинике, к рукам больничного хирурга, к близкому человеку, к малознакомым или вовсе незнакомым людям. Каким же мужеством доверия нужно обладать, вверяя собственную жизнь рукам других людей в столь жёсткое, циничное время.)
– Аня, а что-нибудь хочешь рассказать про учителей, с которыми занимаешься?
– Я на надомном обучении, в шестом классе. Получается, по болезни я пропустила полгода, даже больше, и осталась на второй год. По идее, я должна сейчас быть в седьмом. Мне нравится учительница по русскому языку, Надежда Маратовна. Она ко мне добра, она понимает моё положение. У неё со мной отношения не как у учителя с учеником, а как с другом, можно сказать. Нормальные такие диалоги. Учительницу по английскому я всегда недолюбливала, потому что, когда я ходила ещё в школу, она всё время меня гнобила, всегда выставляла меня виноватой. А по математике просто – зубри давай таблицу умножения и всё такое. Не знаю. Мне главное, чтобы было сделано домашнее задание, и всё.
– Где бы ты мечтала побывать?
– В Париже. Это мечта с самого детства. Планируем уже поездку.
– Хотела бы ты что-нибудь изменить в России?
– Валюту, чтоб у нас были не рубли, а евро. И ещё отношения людей. Я, например, езжу в метро, а там толкаются, пинают тебя… Не очень дружелюбные отношения у людей.
– Да, случается, к сожалению. А что бы ты, Анюта, пожелала всему человечеству?
– Любви. Любить и быть любимыми.
Царство любви – «Шередарь»
Неподалёку от лагеря течёт извилистая река Шередарь, приток Киржача. Весной она разливается, оставляя за собой заливные луга с сочной травой. А зимой тут особая красота. Такого чистого белого снега, как на территории «Шередаря», я, вечный столичный житель, не видела, пожалуй, никогда. Девственный снег с красно-рыжими всполохами бревенчатых солнц-домов, построенных на гигантской, вырезанной среди леса рукотворной ладони. Придать территории лагеря такое очертание – задумка создателей проекта. Ведь ладонь – символ силы и действия, вместе с тем открытости и доверия.
Когда 2 февраля мы были в «Шередаре», там проходила смена сиблингов. «Братьям и сёстрам детей, болеющих онкологией, тоже нужна реабилитация, они обделены родительским вниманием, страдают, переживают за своих, получается, несут двойную нагрузку» – так сказал нам руководитель реабилитационных программ Владислав Сотников. Ему чуть за тридцать, он красивый, выдержанный, с приятным голосом. Приглашает нас с дороги выпить чаю и попробовать изделия их пекарни. Мы пьём чай и ведём беседу, сидя в огромной столовой за накрытым белоснежной скатертью столом. О качестве местной выпечки можно писать отдельный рассказ.
Наш разговор сопровождает музыка; в крыле напротив идёт репетиция яркого и фееричного шоу с участниками смены. После чаепития Владислав ведёт нас по территории – по расходящимся полукружьями от центрального здания просекам. «Вот здесь у нас медицинский дом, вот здесь гостевой. Все дома оборудованы подъездами для детей с ограниченными возможностями». Он заводит нас в дом-мыловарню: там за огромным столом сидит малышня, вместе с волонтёрами они увлечённо колдуют над созданием разных сортов мыла. Затем мы идём в один из домов, где во время смен живут дети. Крепко пахнет свежим деревом, широкая прихожая, большая зона гостиной, слева по коридору, друг напротив друга, спальни и две просторные душевые. Благодаря высоким потолкам в доме обилие воздуха и света. Окна встроены в бревенчатые стены так, что и в коридоре между спальнями виден небесный свод; всё продумано до мелочей, какого-то необычайно надёжного качества. В следующем специально обустроенном доме мы наблюдаем, как волонтёры терпеливо обучают девочку-подростка подъёму на канатную дорогу – девочка уже наверху, в воздухе, – волонтёры объясняют ей, как крепить карабин на поясе. Девочка заметно волнуется, но её страхуют. Трое волонтёров одну девочку. «У тебя обязательно получится», – уверяют они её. Затем мы идём на конюшню. У Владислава с собой рация, он постоянно на связи с кем-то из сотрудников, успевает отдавать распоряжения. Окунаемся в сладковатый запах сена, там в просторных загонах красуются четыре лошади, их на периоды смен «Шередарю» предоставляет конюшня отеля «ВКС-Кантри» (один из ключевых спонсоров реабилитационных программ). Дети кормят лошадей с рук – от прикосновений лошадиных губ к ладоням дети смеются и удивляются густоте лошадиных ресниц. Ещё там живут крупные кролики, их можно и нужно брать на руки, это прекрасная терапия. У кроликов, оказывается, никогда не бывает онкологии.