Пока они отсутствовали, в комнате произошли некоторые изменения. Марксэн Ляпунов и Пшердчжковский спали, устроившись в углах канапе и наклонившись друг к другу. Мухин передислоцировался на стул Каляева и доказывал Людочке, что нечистая сила есть явление не мифологическое, а истинно научное и рассматривать его следует в комплексе с полтергейстом и привидениями. Людочка слушала благосклонно, хотя и рассеянно. Причина рассеянности заключалась в том, что Мухин и Виташа Мельников, который тоже присутствовал за столом, но все больше молчал, были ей одинаково симпатичны. Таково уж было свойство Людочки, которая, едва познакомившись с мужчиной, начинала воображать, что смотрит он на нее с повышенным интересом и, значит, готов влюбиться, а может, уже и влюбился. Поскольку и Виташа, и тем более Мухин смотрели именно на Людочку, то ей, в сущности, оставалось лишь выбрать.
Что же касается Кирбятьевой, то она пребывала в нервном ожидании того, что на этот раз выкинет неугомонный Эдик. Будучи модной детективщицей и старшим лейтенантом милиции, она, к несчастью своему, была еще и женщиной. Все попытки Муси выйти замуж заканчивались неудачно, а было ей уже — ни много ни мало — тридцать шесть. Первый ее жених, однокурсник по юрфаку Миша Савельев, совершил квартирную кражу и прямо со студенческой скамьи угодил за решетку; потом был начальник Зб-го отделения милиции майор Курощипов, но его убили бандиты; следующий, пожилой классик отечественного детектива Волосов, в чужие окна лезть не собирался и за бандитами не гонялся, то есть был партией верной, но перед самой свадьбой его разбил паралич. Самое же обидное и оскорбительное произошло перед встречей с Эдиком. Блестящий молодой человек, роман с которым вспыхнул внезапно и ярко,через три дня ухаживания сделал Мусе предложение, через четыре переселился в ее комнатку в коммуналке, а через пять бежал, прихватив с собой ее гонорары за две книги — сумму, которой Муси как раз не хватило для покупки квартиры. Гордая Муся скрыла этот печальный факт от общественности и служебным положением для поисков возлюбленного не воспользовалась.
Надо отдать Мусе должное: все эти истории без промедления находили отражения в ее произведениях. Например, Волосов, обретя способность двигаться и соображать, мог бы при желании через четыре месяца после инсульта открыть роман Марины Ожерельевой «Смерть по заказу» и прочитать про старого бесталанного писателя, проложившего себе путь в литературе доносами и плагиатом, и молодую очаровательную особу, которая втирается к нему в доверие и доводит его до смертельного инфаркта, оказываясь под конец дочерью репрессированного с подачи писателя маршала. А майор Курощипов превратился в не убиваемого капитана Василия Корепанова — грозу киллеров, производителей поддельной водки и международных преступных синдикатов.
Отношения Муси с Панурговым не походили ни на что из ее богатой практики. Уже само знакомство их было весьма необычным. Друзьям своим Панургов рассказывал об этом так: «Пригласили меня на презентацию пилотного номера журнала „Новая Русь», а после говорильни, как водится, — фуршет. Выпил я водки, выпил коньяка, взял свою тарелочку и присел на бортик фонтана — скука, старики, смертная. Думаю, тяпну еще пару рюмашек — и домой. Тут, глядь, мимо меня жопа, вся в шелках, проплывает — во-от такая! Раз проплывает, два проплывает — хрен-перец, я же человек все-таки! Сижу сам не свой, а что делать, не знаю. Заговаривать бесполезно: в этой толпе все друг с другом заговаривают, ущипнуть — банально, а при таком раскладе нет ничего хуже банальности. Решение созрело мгновенно: когда она в третий раз проходила мимо, я изловчился и укусил ее! Укусил — и она моя! И жопа, и ее обладательница в придачу!»
Неизвестно, так оно было или не совсем так и повлиял ли внезапный укус на дальнейшее развитие их отношений, но Кирбятьева влюбилась в Эдика, как девчонка, всячески старалась ему угодить и постоянно боялась, что он ее бросит. Эдик же от ее такого отношения только наглел, пропадал, случалось, неделями, а являясь в кирбитьевское гнездышко, вел себя как Отелло и устраивал Мусе допросы с пристрастием. Сегодня утром, возникнув после трехдневного отсутствия, он закатил скандал, приметив на Мусином рабочем столе фотографию обнаженного мужчины. То, что это следственная фотография трупа, которой «русская Агата Кристи» (так Мусю назвала «Новая Русь») вдохновлялась при написании свежеиспекаемого шедевра, суровый Эдик принципиально не пожелал принять во внимание.
Придя с кухни, Панургов сел на свое место тих и задумчив, и Муся приняла это за добрый знак. У нее даже мелькнула мысль, что сегодняшний вечер может оказаться подходящим для того, чтобы склонить Эдика на путь, по которому шли, да не добрались до цели бывший студент юрфака Миша Савельев и его последователи. Не менее серьезны вернулись за стол Бунчуков, Портулак и Каляев. При их появлении Пшердчжковский, не меняя позы, открыл глаза, а Марксэн делать этого не стал, но сказал:
— Ы-ууумх...
Бунчуков разлил, и все выпили; и опять разлил, и опять все выпили. Каляев пил по полной, как автомат, но контроля вроде за собой не терял и был в курсе происходящего за столом. Так, он принял участие в обсуждении обычаев близкого сердцу Бунчукова племени чучо, высказал мнение о гипотезе Портулака насчет использования китайскими пловчихами в качестве допинга клея БФ и поддержал предложение Пнургова выдать Зойку Ковальскую за владельца какого-нибудь крупного издательства, чтобы все могли печататься без проблем, а сам поделился известными ему одному сведениями о боевых котах, дрессируемых американскими инструкторами, которые состоят на тайной службе у султана Верхней Бухары. Но когда дело дошло до бутылки со змеей, Каляев обнаружил, что сидит с плотно сомкнутыми веками, и разлепил их лишь ценой героических усилий. Глянув на стол, он увидел, что бутылка пуста и змея покоится на вогнутом донышке, хотя всего секунду назад, как ему казалось, Бунчуков взялся за пробку. Но и Бунчуков тоже куда-то делся, а присутствовали, кроме самого Каляева, Ляпунов и Пшердчжковский, спящие, аки младенцы, и Виташа Мельников, который что-то рассказывал. Каляев напрягся и понял, что речь идет об оставленной в Америке замечательной женщине по имени Мария...
— Кю... Кюри... Склодовская! — сказал он. — Выпьем, Виташа, выпьем — за нее! Я познакомился с ее внучатой племянницей... в Венеции... когда по Амазонке...
Ион опять заснул.
6
Вадик Портулак ушел от Бунчукова минут на десять раньше Мухина и Людочки. Но поскольку длинные ноги Вадика заплетались узлами (при этом он умудрялся идти строго по прямой, хотя и невероятно раскачиваясь), то нет ничего удивительного, что парочка догнала его у входа в метро. Вадик как раз собирался с силами, чтобы пройти мимо милиционера в вестибюле легким шагом студента, засидевшегося в библиотеке за книжками и теперь спешащего к старушке маме, которая уже ставит чайник на плиту. Чтобы на эскалаторе вознаградить себя за успешное преодоление турникета, он купил в киоске перед метро баночку «Холстена», и она приятно холодила бок через карман джинсовой куртки.
— Ну, пошли! — сказал Вадик подошедшим Мухину и Людочке, словно только их и ждал, и отважно толкнул тяжелую дверь.
Сошествие на эскалатор прошло без происшествий. Тут же выяснилось, что Вадику и Людочке ехать до одной и той же станции на окраине города; вообще-то, Портулак жил в самом центре, однако просто так отправиться домой показалось ему вдруг слишком скучным.
Людочка сама предложила Мухину роль провожатого и намеренно сделала это на глазах у Каляева. Она в красках представляла, как утром, проспавшись, он начнет кусать локти. Ведь наверняка же Каляев хоть немножко влюбился в нее, иначе чего он так настаивал на своем приглашении к Бунчукову?
В вагоне Портулак вытянул ноги поперек прохода и как будто задремал; зато Мухин говорил без умолку и определенно желал закрепить успех. Накануне он отправил семью погостить к теще, и знакомство с Людочкой давало надежду, что свобода будет использована по назначению. Издатель-бизнесмен и в самом деле понравился Людочке — если не считать старомодной авоськи с образцами, которую он пристроил у себя на коленях; в пачке с блеклым изображением слона в желтой попоне была дырочка, и оттуда, когда поезд тормозил, сыпалась чайная пыль.
— У меня есть друг — специалист по привидениям, — рассказывал Мухин, — который воздействует на привидения биолокацией. Он входит в дом, достает рамку и говорит хозяевам, живет в их доме привидение или нет. Он был в Англии и там в од ном замке выявил привидение...
— В Англии в каждом замке живут привидения, — не раскрывая глаз, сказал Портулак. — И, кроме того, английские призраки, по авторитетным научным данным, имеют электромагнитную защиту и биолокации не поддаются.
— Но он выявил уникальное привидение — без головы, — отстоял приоритет своего знакомого Мухин. — И как раз в том замке, где когда-то жила английская королева Мария Стюарт...
— Мария Стюарт не была английской королевой, — кротко заметил Портулак, но Мухин уже переключился на другую тему.
— Между прочим, — сказал он, и голос его зазвенел, — мой дядя женил нынешнюю английскую королеву.
— Выдавал замуж, — вставил Портулак.
— Женил! — сверкнул стеклами очков Мухин. — Он занимал высокий пост и летал бомбить Берлин — ну как бы контролировал летчиков. А потом его поощрили и отправили в Англию...
— Бомбить? — спросил Портулак.
Людочка прыснула.
— Нет, военным атташе. И они с американским атташе женили английскую королеву. Так положено по этикету. Мы с англичанами тогда были союзниками, и они в знак особого уважения...
— К твоему дяде, — уточнил Портулак.
— Ну если ты меня будешь перебивать, то я не буду рассказывать, — вконец обиделся Мухин.
— Нет, почему же, валяй дальше, мне очень интересно, — сказал Портулак, но Мухин умолк, и остаток дороги они проехали молча.
Когда вышли из метро, Людочка спросила Портулака: