Номы отвлеклись. В лифте Каляев потянулся к кнопке седьмого этажа, но чело век, вызвавший в его памяти светлый образ Васи, нажал на ту же кнопку мгновением раньше. Так они и прибыли вместе наверх, вместе вышли в коридор и вместе, к плечу плечо, протиснулись в предбанник перед кабинетом Игоряинова. Дверь с вывороченным замком по-прежнему лежала у стены.
Увидев Каляева, Людочка собралась было сказать ему что-то значительное, но человек-варан ее опередил.
— Я — следователь, моя фамилия Вачаганский, — сказал он, не тратя слов на приветствия, и кадык его снова нырнул между складками. — Мне поручен розыск гражданина Игоряинова... — Вачаганский заглянул в кожаную папку, которую держал под мышкой. — Розыск Игоряинова Виктора Васильевича...
— Очень приятно, — невпопад ответила Людочка, пытаясь понять, что означает появление Каляева в сопровождении следователя. Единственное объяснение, которое пришло ей в голову, сводилось к тому, что Каляев доставлен в качестве подозреваемого. — Я сейчас... я директора позову...
Явился Олег Мартынович, и все прошли в кабинет. Первым переступил порог Любимов, но, против обыкновения, не пересек кабинет по диагонали и не обежал вокруг стола, а скромно стал у стены. Следом вошел Вачаганский, а за ним Людочка, Каляев и невесть откуда возникший Верховский. В проеме двери заняла позицию Паблик Рилейшнз, а из-за ее спины выглядывали пахнущие пивом реализаторы Винников, Катарасов и Вовик Нагайкин.
— Отпечатки пальцев будет снимать, — замечательным грудным голосом сказала Паблик Рилейшнз, но человек-варан строго взглянул на нее, и она прикусила язык.
— Так, — сказал он и остановил взгляд на лосиной голове. — Это что, вешалка? Верхние вещи исчезли вместе с Игоряиновым?
— Какие же в такую теплынь верхние вещи? — не выдержала Людочка. — Он был в костюме...
— А кепочка какая-нибудь?
Несмотря на серьезность ситуации, Людочка прыснула: Виктора Васильевича не возможно было представить в кепочке.
— Так, так, — сказал на это человек-варан и подошел к окну. — Это последний этаж? Над нами крыша?
— Вы полагаете, что Игоряинов зачем-то вылез в окно, сумел выбраться на крышу и был таков? — осведомился Любимов.
— Чего не бывает... Чего только не бывает. — Следователь взгромоздился на подоконник и попробовал высунуть голову в форточку. — Нет, ничего не видно, придется отворить окно. Нужно посмотреть, нет ли следов на стене.
Заклеенное с осени окно открывали общими усилиями. Каляев опять оказался рядом с Любимовым; тот покосился на него, но ничего не сказал.
— Следственный эксперимент, — заметила Паблик Рилейшнз.
— Экскремент... экскремент... — пробормотал следователь, чуть не ложась спиной на подоконник. — Подержите меня, — попросил он.
Любимов и Каляев ухватили его за пояс. Изучение стены заняло минут пять. Увлекшись, следователь выдвигался все дальше и дальше; ноги его болтались в воздухе, угрожая запачкать брюки директора.
— Что-то вы зачастили к нам. Как на работу, — сказал Любимов Каляеву.
— Не стоит беспокоиться. Я — внештатно и платы за свой труд не стребую, — отвечал Каляев.
— Но позвольте справиться о причине, которая заставляет вас оказываться в этом кабинете второй день подряд...
— И к тому же, заметьте, в схожих обстоятельствах, — продолжил Каляев.
— Это чем же они схожи?
— А разве вы не знаете? Коллектив издательства «Проза» второй день ищет своего президента Игоряинова Виктора Васильевича.
— И вы пришли коллективу издательства на помощь?
— Нет, я пришел к Люде. Я за ней ухаживаю.
— Люда, это правда? — весьма непосредственно реагируя на слова Каляева, Олег Мартынович повернулся к Людочке и отпустил пояс варана.
Центр тяжести следовательского тела сместился за окно, и Каляеву показалось, что сейчас человек-варан вывалится наружу. Он дернул пояс к себе, и следователь упал в комнату, угодив ботинками аккурат в директора и тем самым избавив Людочку от необходимости отвечать на бестактный вопрос.
— Следов на стене нет, — сообщил он, отряхиваясь и заправляя в брюки выбившуюся рубашку. — Тут до крыши два метра. Этим путем он покинуть кабинет не мог.
— Дедуктивный метод, — со всем возможным сарказмом сказал Олег Мартынович, разглядывая на себе следы варанских ботинок.
— С вами я хотел бы переговорить персонально, — заметил на это варан.
Любимов трагически вздохнул, как бы взывая к своим подчиненным: «А это-то мне за что?» — и сделал приглашающий жест. В дверях следователь обернулся:
— Вас, — он посмотрел на Людочку, — и вас, — он перевел взгляд на Каляева, — я прошу никуда не уходить. У меня, вероятно, еще будут вопросы.
— И у меня к вам, Люда, вопрос, — сказал Любимов. — Может быть, вы в конце концов найдете время позвонить, чтобы прислали мастера для починки двери? Если же нет, то я, когда освобожусь, звякну сам...
— Ну и звякнул бы, — скривила губки Людочка, когда директор удалился, однако же, не откладывая, позвонила комендантше.
Ситуацию вокруг пропажи своего президента коллектив до сих пор представлял очень расплывчато. Работники издательства сидели по своим комнатам и вполголоса выдвигали гипотезы о том, что же все-таки произошло с Виктором Васильевичем. Большинство склонялось к мысли о несчастном случае, но кое-кто соглашался с Вятичем, что здесь замешана женщина. Лишь один Верховский, незадолго до прихода следователя просочившийся к Борису Михайловичу Похлебаеву и дождавшийся, пока реализаторы Винников, Катарасов и Вовик Нагайкин выйдут якобы по делам, а вообще-то в столовую, выпить по кружечке пива, — лишь Верховский позволил себе, наклонившись к самому уху Похлебаева, шепотом предположить: «А все ли у нас нормально с финансами?» Похлебаев сделал вид, что вопрос не расслышал, но будто невзначай вспомнил, как после убийства киллером генерального директора издательства «Вальдшнеп» одна газета отличилась, обыграв название издательства в заголовке «Директоров стреляют влет». Теперь этот вопрос вновь вертелся на языке у Верховского, но произнести его вслух он не решался. Ни Людочка с Паблик Рилейшнз, ни троица реализаторов, ни, тем более, Людочкин ухажер не подходили для такого разговора.
— Что теперь будет, как вы думаете? — спросил он у Паблик Рилейшнз.
— Не найдут, — убежденно ответила она. — Концы спрятаны в воду. Не исключаю, что в прямом смысле.
Винников, Катарасов и Вовик Нагайкин вдруг пакостно заржали.
— Стыдно, молодые люди! — укорила их Паблик Рилейшнз.
— Мы — что, мы — ничего... — хором ответили реализаторы, сгорбились разом, захихикали, как по команде, и убежали в коридор.
— Молодо — зелено, — молвил им вслед Верховский и обратился к Людочке так, будто только сейчас заметил ее: — Людочка, милая, представляю, как вы из-за всего этого переживаете. Позвольте вашу ручку, дражайшая! Мы ведь еще не виделись сегодня...
Людочка обреченно протянула руку. Приложившись к ней, Верховский спросил:
— Что же это вы нас не знакомите со своим кавалером?
Людочка, сама не зная почему, покраснела.
— Это не кавалер, — сказала она, — а товарищ Виктора Васильевича.
— Каляев Андрей, — представился Каляев.
— Вчера, — продолжила Людочка, — когда Виктор Васильевич исчез, Андрей сидел в предбаннике и ждал, что Виктор Васильевич его примет.
— А он его не принял, потому что исчез?! — сказала Паблик Рилейшнз. — Людочка, хорошая моя, мы все здесь к вам относимся по-доброму и потому... Ну подумайте сами, что вы несете! Если Игоряинов не выходил, то, значит, он вылез на крышу, а до крыши — вы сами слышали, что говорил следователь, — два метра, и следов там нет никаких.
Каляев увидел, как Людочка напряглась, и понял, что пора вмешаться.
— А вы уверены вообще в существовании Игоряинова? В том, например, что видели его на прошлой неделе?
— Ну как же... — растерялась Паблик Рилейшнз. — У нас было совещание по рекламе, и я видела его, как вас сейчас... И потом... мы несколько раз встречались в коридоре и в столовой сидели по соседству...
Каляев снисходительно улыбнулся.
— Я хочу спросить, — с нажимом произнес он, — уверены ли вы, что видели Игоряинова? Не двойника, не фантома, не точную его голографическую копию, а Виктора Васильевича Игоряинова во плоти?
— Знаете, ваши шутки в данной ситуации выглядят надругательством над... над всем! — Лицо Паблик Рилейшнз исказилось праведным гневом.
— Я не шучу, — покачал головой Каляев. — К сожалению, не шучу... Вы же читали, про экстрасенсов, которые могут наверное, создавать двойников-фантомов, своих или чужих. У меня есть друг, специалист в этой области, Мухин Иван Михайлович...
— Да, я его знаю, — живо сказала Людочка.
— Вот она знает! — обрадовался поддержке Каляев. — От Мухина мне доподлинно известно, что такие исследования ведутся. Они, конечно, засекречены, но шила в мешке не утаишь. Поэтому я осмеливаюсь предположить, что Игоряинов никуда из кабинета не исчезал. Он изначально отсутствовал, а фантом, которого все за него принимали, мог раствориться в воздухе в любую секунду, что и произошло. Ибо, согласно новейшим исследованиям, фантомы — это сгущение частиц лептонов. А как сгустились, так и — наоборот...
— Замечательно! — захлопал в ладоши Верховский и, не в силах унять смех, выскочил в коридор. Живое воображение занимало не последнее место в ряду разнообразных черт Гая Валентиновича.
— В вашей теории есть одно рациональное зерно, — сказала Паблик Рилейшнз. — Кто-то зачем-то мог подменить Виктора Васильевича двойником, а потом нужда в двойнике отпала... Нет, вздор какой-то!
— Нет, не вздор! А зачем это сделали... Причин может быть столько, что до истинной, боюсь, не докопаться. А если и удастся, то лет этак через сто пятьдесят. Возьмите, например, Достоевского...
— А что Достоевский? — спросила Паблик Рилейшнз.
— Неужели не читали? Это недавно открыто в архивах Лубянки. Нас учили, что Достоевский был членом кружка революционера Петрашевского, за что вместе с самим Петрашевским и другими членами кружка его приговорили к расстрелу, а потом расстрел заменили каторгой. Во всех биографиях Достоевского говорится, что он десять лет пробыл в Сибири и якобы отразил свои впечатления о каторге в «Записках из Мертвого дома».