— Но что именно — вот вопрос! — бросил почти гамлетовскую реплику Похлебаев. — Что меры необходимы, понимают все, но какие именно?
— Сейчас откроется люк на потолке, и deus ех machiпа[7] даст нам указание надеть белые тапочки и ползти на кладбище, — сказал Вятич и закурил. — Я тебе, Оля, советую сделать пару затяжек. Для успокоения. Все равно поздно теперь уже здоровье беречь, — пояснил он свои дерзкие слова.
Любимов хотел что-то сказать, но сделался белым как мел и выбежал из комнаты. Все услышали, как он орет на Вовика Нагайкина, вышедшего на свою беду покурить в коридор.
Вопли Любимова донеслись и до смирившегося с опоросом ежей Гая Валентиновича Верховского. По традиции, прежде чем приступить к работе, Гай Валентинович занес в особую тетрадку данные об авторе полученной рукописи. Данных было негусто: фамилия и номер телефона на клочке бумаги. После этого Гай Валентинович установил пюпитр. Такую уж он приобрел привычку: листы читаемой рукописи клались по левую руку и транзитом через пюпитр по одному отправлялись направо. Соответственно, левая стопочка понемногу уменьшалась, а правая понемногу росла. В данный момент бумаг с обеих сторон пюпитра было примерно поровну.Верховский читал: «...В этот день мы узнали нашу задачу. Нас предстояло сбросить на парашютах в белорусских лесах. Товарищ Васильев в присутствии Колотовцева Г.Б. сообщил, что на нас возлагается особое задание Родины — испытать в боевых условиях новое оружие.
— Вакцинальное оружие, — уточнил Колотовцев Г. Б. — Вам будет введена особая вакцина, своего рода прививка против смерти.
— Вам оказано особое доверие партии, народа и лично товарища Иосифа Виссарионовича Сталина первыми из советских людей испытать практическое бессмертие, — подхватил слова Колотовцева Г. Б. товарищ Васильев. — Командование надеется, что вы с высокой честью выполните свою задачу.
Колотовцев Г. Б. кратко ввел нас в курс дела. Оказывается, наука установила, что у ряда людей в организме содержится вещество, практически делающее их бессмертными. Естественно, что у этих людей свой, отличный от других, образ жизни. Это вещество можно передавать от таких людей другим людям. Но не всем. Для того что бы вакцина оказала действие, необходим особый, редкий состав крови. Такой состав был у тех, кого собрали из разных родов войск в Энске. К сожалению, ни тов. Трапезунд, ни Равиль Зиннурович Хануманов таким составом не обладали, и поэтому им вакцину решили не вводить.
Далее Колотовцев Г. Б. познакомил нас с особенностями реакции организма на введение вакцины. Он произносил много различных терминов, но ни один из них, за исключением «алиум», «фитонциды» и «вторичные метаболиды»[8], я, к сожалению, не запомнил. Постараюсь тем не менее передать суть дела.
По его словам, после введения вакцины человеку мерещатся галлюцинации и миражи, он не видит себя в зеркале, хотя другие отражение видят, но может видеть себя со стороны и вести с собой беседы, а также теряет самоконтроль. У него обостряются обоняние, слух и зрение (это прежде всего ощущается ночью). В состоянии большого возбуждения он совершает поступки, о которых позже вспомнить не может. Отрицательные реакции в таком состоянии очень индивидуальны, но общими для всех вакцинированных являются отрицательные реакции на чеснок, изделия из древесины осины и серебряные предметы.
Все это связано с перестройкой организма в связи с введением вакцины. К началу вторых суток многие неприятные ощущения проходят (но отрицательные реакции на чеснок, осину и серебро сохраняются навсегда). При этом обостренность слуха, обоняния и зрения остается. Через месяц после вакцинирования на челюстях снизу и сверху отрастают клыки. Главное же, что приобретается, — это практическое бессмертие. Вакцинированный боец, сказал Колотовцев Г. Б., может быть убит только в высокотемпературной печи типа доменной, под мощным прессом или оказавшись в центре мощного взрыва, то есть в условиях, когда наступает полное разрушение тела. Он без ущерба для себя может бесконечно долго находиться без воздуха (к примеру, форсировать по дну водные преграды без применения специального снаряжения) или вести бой, прошитый многими выстрелами, прошедшими через сердце, голову и другие органы.
На следующий день нас доставили на объект Зет, где в условиях особой секретности коллектив под руководством Колотовцева Г. Б. осуществлял свою работу. До войны объект Зет (открытое его название было Институт человека будущего) занимался созданием породы нового советского человека, но не завершил ее, так как после нападения фашистского гада перестроился на военные рельсы. Многих сотрудников и часть аппаратуры эвакуировали за Урал, но Колотовцев Г. Б. и его лаборатория работали с удвоенной энергией на прежнем месте.
Здесь нам показали кинокадры первых испытаний вакцины. Запомнился эпизод с человеком, у которого в груди, где бывают легкие и сердце, находилась сквозная дыра, но он был дееспособен и даже доволен собой. Навсегда врезались в память кадры т. н. левитации (летучести). Как нам объяснили, испытуемый произвольно взмывал в воздух и совершал в полете сложные маневры. Колотовцев Г. Б. сказал нам, что этот эффект хотели использовать против бомбардировщиков, вероломно бросающих бомбы на столицу нашей Родины, героическую Москву (предполагалось, что летучий боец будет подкрадываться к летящему самолету и прилеплять к нему взрывчатку), но пока от этой идеи отказались, т. к. левитация проявляется у немногих из вакцинированных и редко кто может управлять ею сознательно. Например, в нашей группе она проявилась лишь у меня, но и я отрывался от поверхности земли лишь чуть-чуть, на тридцать—сорок сантиметров, и на короткой срок.
Через неделю настал и наш черед. Накануне ввода вакцины нам сделали анализы, измерили давление и промыли желудки. Кроме того, нам указали помыть и (это не касалось Мани Соколовой) выбрить шею. Затем нас пригласили в помещение, где стояли пять кресел, наподобие зубоврачебных. Люди в белых халатах усадили в них тов. Бескаравайных, Василия Плюгина, меня и Маню Соколову. Пятое кресло, как я полагаю, поставили по недоразумению для уже невинно репрессированного к тому времени Нугзара Габидзашвили.
После этого сказал слово наш политработник тов. Трапезунд. Я передам его речь кратко. Тов. Трапезунд остановился на героических делах наших отцов, которые, не жалея жизни, брали Зимний, потом остановился на индустриализации и колхозном строительстве, упомянул победу над троцкистско-зиновьевской бандой и остановился на текущем моменте — битве с подлыми фашистскими оккупантами. Затем деловые слова сказал Колотовцев Г. Б. Он просил ничему не удивляться, поскольку вакцина будет вводиться необычным способом. Мы, все как один, заверили, что готовы ко всему.
— Что ж, товарищи, приступайте! — скомандовал тов. Васильев. — Товарищ Колотовцев, берите управление на себя.
Колотовцев Г. Б. кивнул, и санитары тотчас прикрепили каждому из нас руки и ноги специальными зажимами к креслам. Затем медсестра продезинфицировала нам шеи йодом.
— Введите Альфу! — сказал Колотовцев Г. Б.
Двое санитаров ввели человека в смирительной рубашке. Когда он повернулся ко мне, то даже я, много видевший, сражаясь среди лихих конников Доватора, и то испытал страх. Смуглое лицо Альфы с раскосыми глазами было страшно, но особенно выделялись желтые зубы, торчащие изо рта, которым он причмокивал. Санитары подвели его к тов. Бескаравайных, занимавшему крайнее кресло, и, держа сзади за уши, опустили его голову ртом на шею тов. Бескаравайных с левой стороны. Раздался сосущий звук. Когда санитары оторвали это страшное существо от тов. Бескаравайных, все лицо Альфы было в крови и от удовольствия облизывалось и жмурилось.
Но тов, Бескаравайных сидел с невозмутимым видом. Равняясь на него, и все остальные перенесли процедуру вакцинирования с честью.
Лицо Альфы умыли, а зубы продезинфицировали, для чего ему прополоскали рот какой-то шипящей жидкостью. Следом шел черед Плюгина, а потом мой. Когда Альфа наклонился надо мной, я почувствовал отвращение, но сдержался и даже с улыбкой повернул шею так, чтобы ему было удобнее делать свое дело. Боль пронизала меня, но я не переставал улыбаться, как надлежало в те годы настоящему советскому человеку в период испытаний. Альфа со смаком сосал мою кровь, зверски причмокивая и с блаженством глотая. Когда санитары оторвали его от меня, я взглянул ему прямо в глаза и поблагодарил его. В глазах его промелькнуло уважение ко мне.
Не менее стойко, чем мужчины, перенесла вакцинирование Маня Соколова. После нам дали отдохнуть и перекурить, а затем пригласили на контрольный укус. Все повторилось (кроме торжественной речи тов. Трапезунда), но вместо Альфы санитары ввели человека, названного Омегой. В том же порядке он укусил каждого из нас, но теперь в правую сторону шеи.
Как можно догадаться, Альфа и Омега — не настоящие имена. Как мне удалось узнать, Альфу вывезли из расположенной в Маньчжурии секретной японской лаборатории, которую удалось разгромить с помощью китайских товарищей (из этого следует, что японцы вели такие же исследования), а Омега был обыкновенным советским человеком, до войны скрипачом в симфоническом оркестре, и якобы не подозревал, что в его крови присутствует нужное нашей обороне вещество. В то, что он ничего не подозревал, я не верю, так как знаю по себе: человек с этим веществом в крови не может не испытывать тяги кусать других людей. Скорее всего, Омега скрывал это, но был разоблачен...»
Дверь открылась, и в комнату вошел, неся впереди себя облако трубочного дыма, Вятич. Гай Валентинович торопливо захлопнул папку и втиснул ее в свой знаменитый портфель.
— Мишенька, я на сегодня пас, — сказал он. — Клотильда уже, наверное, выглядывает меня в окно. Кстати, Мишенька, вы как кошатник в первую очередь и как писатель во вторую, конечно, знаете, как называются роды у кошек.