— Не посмею! — поспешно заявил Марксэн, вываливаясь из машины.
Когда он поведал об этом разговоре Бунчукову, тот сказал:
— Подумаешь, пистолет! У моего друга восемь пистолетов. В случае чего, один я попрошу для тебя, и вы сможете устроить дуэль.
Несмотря на такую блестящую перспективу, новая встреча с сумасшедшим менеджером не входила в планы Марксэна. Но Лукерья, как на грех, оказалась дома и с ходу согласилась принять Мухина.
— Завтра? В котором часу завтра подъезжать? — упирая на слово «завтра», с надеждой, что за ночь все рассосется, спросил Марксэн.
— Да чего уж откладывать. Везите, — сказала ясновидящая. — Ивану Михайловичу всегда рады помочь. И, кстати, он учеников моих посмотрит. Кое-кто из них далеко пойдет! Двое, без сомнения, достойны упоминания в его энциклопедии... Приедете — переговорим. Жду!
Ляпунов отправился к Мухину. Тот лежал на диване, широко раскинув руки, в позе распятого гладиатора.
— Лукерья готова принять, — сказал Марксэн, — но хочет, чтобы за это мы описали подвиги двух ее воспитанников. Я против — шарлатаны, наверное...
Мухин слабо пошевелил губами.
— Что? — не понял Марксэн.
— Едем, — прошептал Иван еле слышно. — Машину возьмем...
— Машину так машину. Коньяк у тебя где, в баре?
Лукерья жила на первом этаже панельного дома, где вместо четырех дверей в четыре квартиры, как обычно бывает в таких домах, была одна стальная дверь с табличкой «АОЗТ «Салон „Лукерья»». Под табличкой тускло блестел глазок, а под глазком располагались заключенные в строгую пластиковую рамку условия и часы приема страждущих.
Марксэн позвонил, и на пороге возникла глухонемая приживалка Лукерьи, вся в черном, почти монашеском одеянии. За ее спиной стоял здоровенный ротвейлер. Пес подался вперед, к Мухину, потянул носом воздух и обратился в позорное бегство. Женщина удивленно вскинула брови и жестом пригласила Мухина и Ляпунова следовать за ней. Они пересекли холл со стеклянным подвесным потолком, откуда падал зеленоватый свет, и вошли в комнату через двустворчатую дверь, украшенную табличками: слева — «Приемный покой», справа — «Зал релаксации». Женщина указала им на кресла и бесшумно удалилась.
Салон «Лукерья» и его хозяйка, несомненно, заслуживают нескольких строк. Прежде Лукерья Пантелеймоновна Нагинская, продавщица газированной воды на колхозном рынке, жила в уютной однокомнатной квартирке, где имелись пузатый купеческий комод, неподъемный трехстворчатый шкаф, кровать с никелированными спинками, две сдвинутые учрежденческие тумбочки с черно-белым телевизором, круглый стол и четыре венских стула. Повсюду в комнате, на кухне и даже в ванной и туалете стояли, висели и лежали изделия из макраме — плоды стойкого увлечения Лукерьи Пантелеймоновны. До пенсии Нагинской оставалось всего ничего, и она предполагала, уйдя на заслуженный отдых, пополнять с помощью макраме скромный стариковский бюджет.
Но тут подули ветры перемен, и с ними у Лукерьи Пантелеймоновны раскрылся дар ясновидения. Поначалу Нагинская предсказывала без отрыва от газированной воды, но потом, когда известность ее благодаря публикациям в центральной прессе шагнула далеко за пределы рынка, она скрепя сердце простилась с насиженным за тридцать лет местом и организовала прием на дому.
Слава ее росла, подобно снежному кому. В один прекрасный день к Нагинской явились трое рэкетиров из бригады Гены по прозвищу Дубок. «Не плюйте в колодец, ребята! — сказала Лукерья Пантелеймоновна, отдавая им трудовые деньги, и добавила: — Снявши голову, по волосам не плачут!» Рэкетиры вообразили, что Нагинская говорит о себе и мутных волнах рыночной экономики, в которые она опрометчиво окунулась, но через неделю всех троих вынули из колодца в пригородной деревне, куда их, предварительно лишив прямоугольных голов, сбросила соперничающая группировка. После этого происшествия бригадир Гена Дубок решил перейти в легальный бизнес. Он явился к Нагинской и предложил себя в качестве менеджера. Лукерья Пантелеймоновна подумала и согласилась. Гена был взят в долю — и возникло АОЗТ «Салон „Лукерья”».
Когда Лукерья Пантелеймоновна заметила, что ей тесно жить и работать в одно комнатной квартире, проблема усилиями Гены была решена кардинально— раз и навсегда. Ропщущим соседям, которым мешала постоянная толпа на лестнице, было куплено жилье в других домах, а освободившиеся квартиры поступили в собственность АОЗТ. В результате перепланировки и ремонта четыре квартиры слились в одну, но очень большую, с одиннадцатью комнатами, двумя кухнями, тремя санузлами и замысловатыми коридорами.
С улучшением жилищно-производственных условий дела пошли еще веселее. Народ валил к Нагинской валом. А тут еще вдобавок к ясновидческим талантам у нее прорезался дар биоэнтроскопии, то есть способность видеть внутренние органы человека без каких-либо технических приспособлений лучше любого рентгена. Именно благодаря проклятой биоэнтроскопии и вынужден был сейчас Марксэн дожидаться в «приемном покое» выхода Лукерьи, а может быть, не дай Бог, и Гены Дубка.
Комната, где они с Мухиным находились, имела вид вполне обыкновенный — из угла с высокой тумбы глядел тусклым глазом телевизор, по стенам жались кресла с деревянными подлокотниками, и между ними были втиснуты два журнальных столика с ксерокопиями статей о Лукерье, а у окна покоился на мощной подставке громадный аквариум с тритонами. Но одна деталь поражала: по верху стены, от телевизора до аквариума, высвечивалась бегущая строка следующего содержания: «Часы приема с 10.00 до 14.00 ежедневно, кроме субботы и воскресенья, консультации с 16.00 до 18.00 по средам и пятницам. Лечебный сеанс — 100 $ США. Предсказание (одна проблема) — 50 $ США. Консультация — 20 $ США. Оплата по курсу. Для пенсионеров, ветеранов и малоимущих — система скидок. Герои СССР и России, полные кавалеры ордена Славы, инвалиды I гр. и дети до 12 лет — бесплатно». Напротив бегущей строки висели выполненный маслом парадный портрет Лукерьи и плакат с этим же портретом, воспроизведенным голубой типографской краской, и со стихами:
АОЗТ «Салон „ЛУКЕРЬЯ”»
ВАМ свои открывает двери.
КТО придет исцелиться,
У ТОГО повеселеют лица.
ТЕМ, у КОГО на сердце зла нет,
ЛУКЕРЬЯ на все случаи даст совет.
С этих стихов и начался конфликт Марксэна и Лукерьи. Черт дернул Марксэна поинтересоваться, сколько может повеселеть лиц у того, кто придет исцеляться к паранормалке. Вспоминал он теперь об этом с отвращением.
Вид уныло молчащего в своем кресле Мухина настроения Марксэну тоже не повышал. Выражение глаз у Ивана было какое-то тритонье, и сам он целиком напоминал тритона на пороге зимней спячки.
Наконец снова появилась женщина в черном и пригласила их следовать за собой. Пройдя по отделанному дубовыми панелями коридору, они завернули за угол и были пропущены в зал, созданный, вероятно, путем соединения двух комнат. Гены Дубка здесь, к облегчению Марксэна, не было. За большим овальным столом восседало пять человек: сама Лукерья — ширококостная бабища с башней волос на голове и громадным поповским крестом, двое похожих на близнецов мужчин с лопатообразными бородами, худосочный юноша и две женщины — одна пожилая, с острым птичьим носом, а другая лет тридцати, на вкус Марксэна, очень симпатичная. Все они уставились на вошедших.
— Здравствуйте, — сказал Ляпунов.
Мухин же раскрыл рот, повел тритоньими глазами и рот закрыл.
Лукерья, не удостоив Марксэна даже взглядом, кивнула Мухину.
— Присаживайтесь, Иван Михайлович, — пригласила она. — Что такое с вами стряслось?
— Плохо... плохо мне... — прошептал Мухин, опускаясь на стул. — Измененное состояние... сознания...
— Это поправимо, — сказала Лукерья. — Вы удачно пришли. Сегодня учредительное заседание нашего комитета по созданию Школы парасуггестивной помощи человеку. Между прочим, — Лукерья провела рукой по кресту, — вы ведь и организации в своей энциклопедии упоминаете, не правда ли? Так что вам мешает, дорогой Иван Михайлович, и о школе моей абзац-другой вставить, и контактный телефон туда же? А, Иван Михайлович?
— Ага... — пробормотал Мухин.
— Ио школе напишем, и о каждом из присутствующих, — взял на себя инициативу Марксэн.
Лукерья посмотрела на него и усмехнулась.
— О каждом — не надо, — сказала она.
— Как скажете, — смиренно согласился Марксэн, желая поскорее завершить прием. — Нельзя ли приступить? Ивану Михайловичу совсем не по себе...
Лукерья положила руку на лоб безучастного Мухина.
— Температуры нет. Хотя к моему методу температура отношения не имеет. Над коррекцией вашего самочувствия, Иван Михайлович, со мной будут работать мои последователи и ученики Анатолий Петрович Цюпюрюк и Ананд Сильвестрович Бубенкер. Извольте пройти в парасуггестивный кабинет.
Вместе с Лукерьей из-за стола встали оба бородатых. Это и были Цюпюрюк и Бубенкер. Когда они слезли со стульев, стало ясно, что близнецами быть они никак не могут. Бубенкер предстал мужчиной крупного сложения, а Цюпюрюк оказался большеголовым и длинноруким карликом на коротких ножках. Лукерья взяла Мухина под руку и подвела к тяжелой бархатной портьере.
За портьерой обнаружилась дверь в маленькую комнатку, служившую прежним хозяевам, скорее всего, туалетом или ванной; со стен комнатки свисали коврики из макраме с изображениями грифонов и единорогов. Лукерья пропустила Мухина внутрь, за ними прошли Цюпюрюк и Бубенкер. С Мухина сняли пиджак и усадили на стоящую посреди бывшего санузла круглую табуретку перед высоким, величиной с обеденное блюдо столиком, на котором лежала Библия в серебряном окладе, перетянутая патриотической бело-сине-красной лентой, и стояли две горящие свечи. Другой мебели в комнатке не имелось, но все равно было тесно, и Мухин инстинктивно прижал локти к бокам, стараясь занять поменьше места.
Лукерья проверила, плотно ли закрыта дверь, и, став к ней спиной, а к Мухину лицом, произнесла доверительно: