"Блажен, кто верует, - подумала я. - Кажется, бедняга поставил не на ту лошадку".
Сианон явно переоценил мои шпионские способности. Если со своей близорукостью я ухитрилась спутать Марика с Сергеем Адасовым, то как, хотела бы знать, я распознаю совершенно незнакомого мне человека среди сотен гостей? Я не стала заранее разочаровывать полицейского. В конце концов, надежда - мать дураков. Пусть живет иллюзиями, если ему это нравится.
- У тебя есть фотография Тетерина или хотя бы описание его внешности?
- К сожалению, нет. О нем вообще немногое известно. Эмигрировав из Советского Союза, Тетерин сотрудничал с правительствами разных стран, занимаясь военными разработками. Ходят слухи, что коекакие секреты он ухитрился продать одновременно Ливии, Китаю и Соединенным Штатам. После этого он исчез, а через полгода во Франции потерпел катастрофу "Конкорд". Месть за смерть отца была одной из навязчивых идей Семена. Ничего конкретно так и не было доказано. В официальной версии гибели самолета электромагнитная бомба не упоминается по тем же причинам, по каким полет "Миража" не фигурирует в отчете о причинах катастрофы советского "Ту-144", но французские спецслужбы не исключают возможности ее использования.
- Но хоть какие-то сведения о внешности Тетерина у тебя есть? Хотя бы возраст, рост, толстый он или тонкий?
- Тетерину около сорока лет, рост выше среднего, темные волосы. После того, как он продал сделанные для Штатов военные разработки Ливии и Китаю, Семен полностью изменил внешность при помощи серии пластических операций. Больше мне ничего о нем не известно, кроме того, что за Тетериным уже давно и безуспешно охотится ЦРУ. Американцы, как всегда, ведут расследование в обстановке столь глубокой секретности, что данных о Тетерине нет ни у европейских спецслужб, ни у Интерпола.
На мгновение у меня перехватило дыхание.
"Ничего. Абсолютно ничего. Они не числятся в картотеке Интерпола", прозвучал у меня в ушах голос Сианона. Он сказал это сегодня утром об отпечатках пальцев Иродиадиса.
Еще мне вспомнился тонкий, почти незаметный шрам под волосами, то, как напрягся Стив, когда я по-русски сказала ему "руки вверх". Его стиль мышления, слишком нетипичный для киллера, его рефлексия, все эти разговоры о Санта-Клаусе, размышления о добре и зле, об однозначности ответов... Его почти болезненная привязанность к Бали, к образу жизни простому и ясному, как первобытный коммунизм, к миру, в котором даже принцы искренне верят в своих балийских Санта-Клаусов, а ответы просты и однозначны: хорошо то, что угодно богам. Каджа - это добро, а келод - это зло. Если все чочог, человек - сенанг. Удобство, гармония и соответствие.
Сианон прикоснулся к моему плечу. Я вздрогнула.
- Что с тобой? Ты что, меня не слышишь?
- Извини, я задумалась. Ты что-то сказал?
- О чем ты думала?
- Да так, ни о чем.
- Не надо мне врать.
- Я размышляла о Тетерине. Мне непонятно одно: если ЦРУ все держит в таком глубоком секрете, что сведений о Семене нет даже в Интерполе, откуда ты о нем знаешь?
- Слухами земля полнится. Тетерин продал кое-какие разработки китайцам. Некоторое время китайские спецслужбы помогали ему уходить от ЦРУ. Индонезия недалеко от Китая, а чужие секреты в Юго-Восточной Азии рано или поздно становятся известны.
- Но если у Тетерина такие хорошие связи с китайцами, то почему он не продаст электромагнитную бомбу им, а не Индонезии?
- Понятия не имею. Возможно, контакты с ливийцами подпортили отношения Семена с Китаем. Мало ли какие у него могли быть причины.
Кажется, я догадываюсь, какие именно.
"Это мой остров", - вспомнились мне слова Стива.
"В таком случае я приватизирую соседний Ломбок", - пошутила я.
"Я серьезно".
"Разумеется".
"Ты мне не веришь. Бали действительно мой остров. По крайней мере, в ближайшем будущем он станет моим".
Так вот какую цену готова заплатить за электромагнитную бомбу индонезийская оппозиция! Им даже не придется тратить украденные из бюджета деньги. Дадут Стиву какую-либо должность типа губернатора Бали, а то и княжеский титул, чтобы он в свое удовольствие разгуливал по острову, считая его своим, а заодно разрабатывал для Индонезии новые типы вооружений. Всем хорошо, и китайцы никому не нужны.
- Давай немного посидим, - предложила я и огляделась вокруг.
За разговором мы незаметно углубились в дворцовый комплекс. Пагода, молельня, беседка. И главное, тишина. Такая приятная после гудящей, как растревоженный улей, площади. В глубине беседки виднелась скамейка.
Мы вошли внутрь и уселись на низкую резную скамью. Через увитые листьями плюща проемы хаотично пробивались солнечные лучи. Игра света и тени вновь напомнила мне о мужчинах, убитых в китайском храме.
- Какая-то ты сегодня странная, - заметил Ляо. - Слишком задумчивая.
- Жара и избыток народа на площади. Толпа всегда действует на меня угнетающе.
- Мне кажется, дело не в толпе.
Он был совершенно прав. Дело во мне. В положении, в котором я оказалась. Я хорошо относилась к Стиву даже когда считала его Сергеем Адасовым, и, честно говоря, мне было глубоко плевать на то, чем именно Семен Тетерин занимался с ЦРУ, ливийцами и китайцами. Это его собственные дела, а его причастность к гибели "Конкорда" вообще не доказана. По отношению ко мне Стив всегда вел себя хорошо. Это означало, что если я его заложу, то буду чувствовать себя последней стукачкой. А если не заложу? Хороший вопрос.
- Допустим, нам удастся вычислить Тетерина. Что ты тогда сделаешь?
- Его электромагнитная бомба не должна взорваться в Индонезии, да и вообще нигде.
- Это не ответ.
- Это ответ.
- То есть ты его убьешь и постараешься уничтожить бомбу?
- А разве есть другие варианты?
- Не знаю. Может, ограничишься лоботомией?
Лицо Сианона исказилось от ярости.
- Твоя ирония неуместна. И не начинай говорить о том, что его надо арестовать и судить. Тетерин с его бомбами является угрозой для всего мирового сообщества. Из-за него уже погибли сотни невинных людей. Подумай о пассажирах "Конкорда". Сейчас счет жертвам может пойти уже не на сотни, а на тысячи.
- На борту "Ту-144" тоже были невинные люди. Убийцу отца Тетерина французское правительство почти наверняка наградило.
- По-твоему, он имеет право на месть? Только кому? Пассажиры "Конкорда" не имели никакого отношения к смерти его отца. Если ты и дальше продолжишь в таком духе, то скоро начнешь петь хвалу терроризму.
- Боже упаси, - отмахнулась я. - Просто я пытаюсь поставить себя на его место.
- Ты не можешь поставить себя на его место. Ты не он и никогда им не будешь. Лучше поставь себя на место людей, которых его бомба убьет.
- Ты совершенно прав, - вздохнула я. - Просто все это как-то грустно.
- А ты ожидала, что это будет весело? Что веселого в смерти? У каждого убийцы есть свои мотивы. Их можно понять, даже можно счесть их резонными, но рано или поздно надо становиться на чью-то сторону. Ты же пытаешься остаться сторонним наблюдателем, понять всех и в результате не делать ничего. Так не получится. Рано или поздно всегда приходится делать выбор.
- Не надо меня агитировать, - поморщилась я. - Я все прекрасно понимаю.
- Рад, что ты все понимаешь.
Сианон посмотрел на часы.
- Пора идти во дворец. Гости уже собираются.
Я дотронулась до его руки:
- Не злись. Я на твоей стороне.
Ляо повернулся ко мне. Выражение его лица смягчилось.
- Я знаю. Извини. Зря я втянул тебя в это.
- Ты тут ни при чем. Я сама себя в это втянула. Черт бы подрал мое проклятое любопытство.
- Именно поэтому я ненавижу женщин, - усмехнулся Сианон. - Они сами не знают, чего хотят.
- И еще писателей детективных романов, - напомнила я. - Меня утешает только то, что, как бы плохо мужчины ни думали о женщинах, женщины думают о них еще хуже.
Руки полицейского скользнули к моим плечам
молниеносно, как при выполнении боевого приема. Мое тело отреагировало автоматически, пытаясь блокировать его движения, но в следующее мгновение горячие губы Ляо уже накрыли мой рот. Он прижимал меня к себе с такой силой, что я не могла пошевелиться.
Испуг от его резкого движения на мгновение сменился изумлением, а потом меня затопила горячая волна эйфорических ощущений, идущих от его губ и отдающихся невыносимым жаром внизу живота. Позабыв обо всем на свете, я до боли целовала Сианона, чувствуя телом напряжение его мышц и железную хватку его пальцев.
Я так и не поняла, сколько времени мы целовались - минуту или целую вечность. Руки полицейского разжались, и мы, тяжело дыша, отодвинулись друг от друга.
- Нам надо идти, - внезапно охрипшим голосом произнес Сианон.
- В самом деле, - согласилась я.
- Я этого не хочу.
- Чего именно?
- Уходить отсюда.
Я вздохнула. Интересно, чего хочу я? В любом случае прием во дворце раджей Карангасема уже не так меня интересовал.
- Но тебя зовет чувство долга, - догадалась я.
- Не издевайся.
- Я не издеваюсь. Предлагаю компромиссный вариант: еще раз поцелуемся и пойдем во дворец.
На этот раз Сианон не спешил. Его поцелуй был долгим и нежным, как лепестки тропических цветов.
- Как ты это делаешь? - изумилась я.
- Что ты имеешь в виду?
- Где ты научился так целоваться?
- У нас на Бали свои секреты.
- Знаешь, мне все больше нравится на Бали.
- Значит, ты на моей стороне?
- Конечно, на твоей, - совсем немного слукавила я.
* * *
Вход во дворец для приглашенных на прием гостей оказался на противоположной от площади стороне, вероятно, для того, чтобы праздничная толпа не мешала прибывающим.
Я много читала о восточной роскоши, но даже отдаленно не представляла, с каким размахом живут потомки балийских раджей. Больше всего их дворец напоминал мне удачно адаптированные к современности сказки "Тысячи и одной ночи". На огромную, как олимпийский стадион, стоянку один за другим подъезжали роскошные автомобили. Традиционные индонезийские наряды мешались с длинными вечерними платьями и строгими мужскими костюмами.