– Брандт, что скажешь о такой задачке? – спросил Белоцветов.
Второй навигатор молча улыбнулся и пожал плечами. Такова была его обычная реакция на большинство обращенных к нему вопросов.
– Брандт имеет в виду, что все будет нормально, – охотно пояснил Феликс Грин. – Брандт обещает, что с «Тави» ничего не случится.
– Не это он имеет в виду, – поморщился Мадон. – А то, что одному богу известно, как мы это сделаем и что ждет нас на поверхности. Я угадал, приятель?
Брандт ухмыльнулся.
– А нельзя ли еще разок обратиться к астрарху, чтобы он извлек вещицу из ящика и отдал прямо нам в руки? – осведомился Белоцветов.
– Прекратите, – сказал Татор. – Мы все отлично сделаем сами. И без того уже за нас проделали большую часть работы!
– И то верно, – согласился Белоцветов, искоса поглядывая в сторону Кратова. – Должны же мы как-то оправдать свое присутствие на борту.
– Господа, – обратился Татор, выходя на середину помещения. – План полета… если эти нырки и всплытия можно назвать полетом…
– Штопальная игла, – ввернул Мурашов.
– …в целом составлен, – продолжил Татор. – В течение ближайших суток мы, навигаторы, проведем несколько тренировок. После чего «Тавискарон» приступит к вхождению в шаровое скопление Триаконта-Дипластерия и высадке на поверхность безымянной планеты с индексом 8*8-ЛТ-31, которую для ясности, а также из экономии фонетических усилий предлагаю назвать Таргет.[52]
– Но почему Таргет? – нахмурился Мадон. – Неужели нельзя подобрать какой-нибудь звучный астроним и, раз уж мы двигались сюда по Кельтской Ветке, желательно из кельтской мифологии?
– Звучный астроним, – сказал Кратов, – ей подберут будущие хозяева.
– Но право «пришедшего первым»… – упорствовал Мадон.
– Послушайте, Жан-Жак, – сказал Кратов, с громадным трудом удерживаясь от продолжения в стиле «и, кстати говоря, Жюстен». – Наша миссия непублична. Она вряд ли будет отражена в анналах Галактического Братства. Мы здесь тайно и, подозреваю, против воли тех, кто заказал астрархам сборку шарового скопления.
– А кто заказчик? – оживился Белоцветов.
– Это нужно спрашивать у астрархов, – терпеливо пояснил Кратов. – Но я склонен полагать, что они отделаются своими шуточками.
– Рано или поздно все тайное станет явным, – провозгласил Феликс Грин, округлив глаза.
– Это верно, – покивал Татор. – И не забывайте, Жан-Жак… э-э… – Возникла пауза, причина которой ни для кого не являлась секретом. – Мы, экипаж десантно-исследовательского транспорта «Тавискарон», всегда называем безымянные небесные тела именем «Таргет». По вышеперечисленным причинам. Это одна из немногих традиций, которые возникли в среде нашего тесного профессионального сообщества и не разрушились с течением времени. И вы прекрасно осведомлены о существовании такой традиции.
– Я просто хотел некоторого разнообразия, – сказал Мадон, пожав плечами.
– Будет тебе разнообразие, – обещал Белоцветов. – Когда игла приступит к штопке, ты извлечешь из ситуации массу новых впечатлений.
– Мы все извлечем, – заверил Татор. – Потому что никто из нас ничем подобным в своей карьере не занимался. А теперь…
– Тогда уж позвольте и мне, – сказал Кратов.
Все взгляды сошлись на нем. Поневоле пришлось встать и принять торжественный вид.
– Коллеги, – сказал Кратов, – перед тем, как все начнется, считаю своим долгом сделать следующее заявление. То, что мы затеваем, очень опасно. Но случались предприятия и более рискованные. Это очень важно. Я сам не представляю, насколько важно. Я даже полагаю, что все неприятности, что преследовали нас на пути, были не случайны, а имели целью нас остановить.
Лица людей были спокойны и внимательны, ни тени опаски на них не читалось. Скорее наоборот: кое-кто следил за его словами с нарастающим азартом.
– Остановить, – повторил Кратов. – Припугнуть. Но не уничтожить. Очень странная тактика. Щадящая, гуманистическая. Но уж какая есть. Тем более что остановить нас так и не смогли… Не скрою: это моя инициатива, в этой миссии я пытаюсь разобраться с собственными демонами прошлого. Я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы свести число тайн в своей биографии к разумному минимуму. Но, возможно, это не только моя тайна. Поэтому не ждите, что я стану рассказывать зловещие и фантастические истории. Ничего интересного, поверьте.
«Черта с два они поверили», – подумал он.
– Мы найдем «гиппогриф» и заберем его груз. Что последует за этим, я и сам не знаю. Велики шансы, что ровным счетом ничего не последует. Но я должен попытаться. А вы все мне в том поможете.
Он замолчал, размышляя, не переборщил ли с патетикой.
– Это все? – осторожно спросил Татор спустя минуту.
– Пожалуй, – сказал Кратов.
– Ну слава богу, – сказал Татор. – А то я уж подумал, что ты предложишь нам поворачивать домой.
Все, не исключая Брандта, с облегчением рассмеялись.
2
В коридоре Кратова настиг доктор Мурашов и цепко ухватил за рукав.
– Прошу ко мне, – сказал он.
– Но я прекрасно себя чувствую, – попытался было уклониться Кратов. – Ни одной царапины, так – легкая контузия. В годы своей юности я, помнится…
– Консул, ваша юность давно миновала, – сказал Мурашов. – И если вы всерьез рассчитываете, что все эти ваши плоддерские приключения, эти эхайнские ристалища и прочие безумства прошли для вашего организма бесследно, то советую прямо сейчас распроститься с иллюзиями.
– Откуда у вас такие сведения? – нахмурился Кратов.
– Тоже мне загадка древней гробницы! – пренебрежительно фыркнул Мурашов. – Перед полетом я получил полный доступ к вашей медицинской карте. Если хотите знать, с тех пор я пребываю в изумлении, как вы до сих пор способны самостоятельно передвигаться.
– Только никаких уколов! – сварливо предупредил Кратов. – Не выношу щекотки, в особенности от посторонних мужчин.
– Хорошо, это будет кибер, – обещал Мурашов, вовлекая его в свое логово.
Вопреки распространенным представлениям, медицинский пост не сверкал белизной и не слепил ярким светом. Стены были выдержаны в нераздражающих тонах, от льняного до оттенков чайного. С потолка спускались гофрированные трубы и зловещего вида манипуляторы с поджатыми клешнями. В центре помещения располагалось большое кресло, даже на вид неудобное, сходное не то с вывернутым наизнанку тяжелым скафандром, не то с саркофагом новейшей модели для технически продвинутых фараонов. Это была походная модификация прекрасно известной Кратову «железной девы», многофункционального полиспектрального сканера для снятия всех мыслимых биометрических показаний с живого человеческого организма. Желтоватый свет, казалось, исходил со всех сторон сразу и действовал на посетителя не просто успокоительно, а с деликатной откровенностью убаюкивал.
При взгляде на кресло Кратов невольно поежился.
– Я там был позавчера, – сказал он жалобно.
– И окажетесь послезавтра, – обещал Мурашов. – Хотя послезавтра мы, если повезет, уже будем разгуливать по поверхности Таргета… В общем, сразу же, как выдастся спокойная минутка. Корпус Астронавтов вверил мне ваше драгоценное здоровье, и я намерен исполнять свой профессиональный долг, даже если придется следовать за вами к адскому престолу. Но вы же не имеете планов тащить к означенному престолу свои дряблые старческие мощи?
Кратов тихонько взвыл.
– Вот почему я никогда не любил медиков, – сказал он, избавляясь от куртки и устраиваясь в кресле. Внутри оно было не в пример удобнее, чем на взгляд со стороны.
– Я тоже, – успокоил его Мурашов.
Он распахнул напротив кресла большой экран, сделав это таким образом, чтобы изображение не было видно пациенту.
– Ушибы мягких тканей, – бормотал Мурашов. – Гематомы, ссадины… Боли в левом локтевом суставе сохраняются?
– Их и не было, – сказал Кратов.
– Будут. Со временем. Когда вы уже и не вспомните о первопричине. Человеческий организм злопамятен, он ничего не забывает. И счета предъявляет в тот момент, когда совсем того не ждешь… А стопа, что вы повредили на Амрите?
– Терпимо.
– Сейчас проверю. И не вздумайте строить из себя героя, если будет больно.
– Не делайте из меня развалину, док, – огрызнулся Кратов. – Мне сорок три года, мной все еще интересуются юные лицеистки…
– Поверьте, Консул, это академический интерес. На худой конец – любопытство коллекционера при виде редкого экземпляра. Вы знаете, что наши предки вообще не жили дольше шестидесяти лет, а в подавляющем большинстве своем покидали этот мир в вашем возрасте?
– Подозревал, – осторожно промолвил Кратов.
– При этом эволюционные отличия современного человека от его первобытных родичей носят формальный, косметический характер. Модификация черепа под мыслительный аппарат и членораздельную речь… прямохождение и прагматичная моторика кистей рук… редукция волосяного покрова, но не всюду и не у всех – среди моих знакомых есть примечательные образчики… Природа-мать потратила избыточные усилия на конструирование человеческого скелета, результат ее вполне удовлетворил, и вот уже пятьсот веков она этим проектом всерьез не занимается. Сорок лет – это и есть натуральная продолжительность эффективного использования нашего костного комплекта. К этому времени его обладателя должен был сожрать саблезубый тигр или истребить естественное окружение, по большей части враждебное. На этом гарантийный срок истекал, и начинались не предусмотренные проектными допусками неполадки. Больные суставы, негнущаяся спина, артриты, остеохондрозы… вы и слов таких, поди, не знаете… Природа не предполагала, что человек будет ходить выпрямившись, да еще на двух ногах, дольше сорока лет. Скелет в условиях земной силы тяжести не рассчитан на более длительную эксплуатацию. Ну, и прочие конструктивные дефекты: разрушение зубов, возрастные расстройства мыслительного аппарата, о которых на этапе проектирования никто не задумывался. Но продолжительность жизни выросла, а эксплуатационные качества скелета, да и всего организма с его тканями и жидкостями не улучшились. Мы, медики, делаем все, что в наших силах. Начиная с момента рождения. Укрепляем иммунитет, стимулируем репаративную регенерацию. De die in diem,