И всё-таки они есть, и всё настойчивее в последнее время напоминают о себе…
Чтобы почувствовать себя живым, Глеб Григорьевич отправился на кухню – глоток любимого напитка, и настроение приподнимется моментально.
Но напряжение не отпускало, на кухне у него снова тревожно засосало под ложечкой. «Может, от безделья?», – усмехнулся он. – «Отдохнул немного, и хватит, пора возвращаться в любимую школу».
В дверь позвонили, и Глеб Григорьевич вздрогнул, пролив кофе. Потом поймал свой ошалелый взгляд в зеркале и усмехнулся – чего это я, в самом деле?
На пороге стоял его ученик Андрей Авдотьев, за ним маячил здоровый качок с модной причёской. И вид у них был ещё более сумасшедшим, чем у него самого минуту назад.
– Вы что-то знаете! – заявил Андрей с порога.
– Про призраков? – выпалил Глеб Григорьевич раньше, чем успел подумать.
Мальчишки опешили. Они думали, учитель долго будет отнекиваться и заговаривать им зубы. Но он только устало опустил плечи и посторонился, пропуская незваных гостей в квартиру.
– Денис, – представился Дэн и украдкой оценил неплохую физическую форму школьного учителя.
Глеб Григорьевич усадил ребят за кухонный стол и глубоко вдохнул. Кажется, разговор предстоит нелёгкий.
***
Варе показалось, что весь мир достался разом ей одной. Она могла оказаться то в одном месте, то в другом – везде, где только пожелает. И она с радостью воспользовалась этой возможностью!
Первым делом Варя забежала домой. Надо же, почти месяц здесь не была, а совсем не соскучилась.
Всё как обычно. В холодильнике кастрюля с жидким супом – не удивительно, если тем самым, месячной давности. Мамы как всегда нет дома – что может быть важнее работы?
«Выходные придумали скучные люди» – вот мамин девиз по жизни, – «выходные для слабаков».
«Семья и дом тоже для слабаков», – с грустью подумала Варя и прошла в свою комнату.
Потрепав по голове любимого плюшевого пса Бусю, с трепетом заглянула в нижний ящик письменного стола. Там, под грудой запрещённых мамой газет «Паранормальный Вершинск», лежал запас масляной краски. Несколько разноцветных тюбиков мигом согрели душу – ещё на некоторое время хватит, а потом придётся как-то выкручиваться. Художественные принадлежности – удовольствие не из дешёвых. И почему мама так не любит рисование? На учёбе это увлечение никак не сказывается. Ну и что, что Варя рисует большей частью потусторонний мир – призраков, фантомов, всякую милую нечисть. Стандартные натюрморты и пейзажи тоже неплохо получаются.
Варя полила зачахший кактус по имени Старый Джо и выскользнула из квартиры.
По старой пыльной лестнице она поднялась на чердак – ключ как всегда с собой – любимое укрытие, место, где можно с наслаждением потеряться на несколько часов и при этом быстро вернуться домой.
Именно на этом чердаке пару лет назад Варя и встретила первого в жизни призрака. Вот это было событие!
Варя как сейчас увидела себя одиннадцатилетней. Вся мордашка в краске и слезах. Тогда они впервые поругались с мамой из-за художественной школы, а ведь тогда Варя ещё рисовала обычных лошадок и птиц. После этого она твёрдо решила уйти из дома. Собрала альбом, карандаши, акварель… и далеко убежала, аж на чердак. Он так манил своим приоткрытым люком. А ещё оттуда какой-то шёпот доносился, совсем не пугающий, очень печальный – созвучный всхлипывающей Варе.
На чердаке сильно пахло штукатуркой. Маленькие слуховые окна расчертили полосками света огромное полупустое пространство чердака. В этих таинственных полосках золотилась пыль, оседая на груде досок и кирпичей в одном из углов. Их этого угла и доносилось заунывное бормотание. Варя подкралась поближе. На досках, слегка сгорбившись, сидел молодой человек. Вокруг его шеи в несколько раз был обёрнут пушистый шарф крупной вязки, его концы свисали вниз, волочились по полу и скрывались где-то в темноте. Молодой человек читал стихи и… светился. Половица хрустнула под Вариной ногой. Молодой человек скользнул по ней взглядом и продолжил декламацию стихов, уставившись в одну точку.
Через несколько дней Варя совсем осмелела и достала альбом, чтоб нарисовать первого в своей жизни призрака. Иногда молодой человек начинал бродить по чердаку, размахивал руками и с воем выплёвывал стихи. Однажды он совсем забылся и прошёл через Варю. Девочку обдало ледяной волной, и она завизжала. А вскоре молодой поэт перестал появляться, наверное, у него закончились стихи…
Варя улыбнулась воспоминаниям, а потом мир вокруг вдруг задрожал, как круги на вводе, и Варю закрутил водоворот.
***
Варя открыла глаза и судорожно вздохнула. Она стояла на деревянном крыльце старого барака перед дверью и заглядывала в комнату. Там о чём-то рьяно спорили два мальчишки – один белокурый и накаченный, другой – черноволосый, загоревший до черноты. Он повернулся и пристально посмотрел ей в глаза. И тогда Варя всё вспомнила. Она рванулась вперёд, а мальчишки стали бледнеть, будто изображения на старой фотографии. Секунда – и они совсем пропали. Вместо них тут и там стали появляться призраки – мальчишки, маленькие и постарше, в коротких смешных шортах и рубашках, девчонки в цветастых платьицах и бантиками в косах. Они закружили вокруг Вари в сумасшедшем хороводе, и мир перед ней закрутился в стремительной пляске.
***
Когда бешеное кружение прекратилось, Варя поняла, что парит под потолком белой-белой комнаты. Мир из окна этой комнаты светился и переливался солнечными зайчиками. Варя оторвала взгляд от этой красоты и увидела внизу фигурку своей мамы, склонившуюся над кроватью. В лежащем на кровати человечке Варя с ужасом узнала себя. К её тонким рукам были подсоединены проводки, глаза её были закрыты.
***
Две пары мальчишечьих глаз с подозрением сверлили Глеба Григорьевича.
– Так что случилось? – решился спросить он, не в силах выдержать напряжённую паузу. Спросил и понял, что знал ответ с самого утра.
– Вы что-то знаете, да? – спросил Андрей с нажимом. – Про этих… мальчишек. Вы и на улицу к нам заходить не хотели.
– То есть они никуда не пропали, – выдавил из себя Глеб Григорьевич и сам усмехнулся своей последней попытке ухватиться за розовые очки.
– Вы их видели? – спросил Дэн, подавшись вперёд.
– Одного. Только одного, – признался Глеб Григорьевич ставшими вдруг непослушными губами. – Каждую ночь он приезжал на инвалидной коляске… Ненавижу этот скрип. До их пор не могу его забыть.
– А мы там были, – выпалил Андрей, все в ошеломлении замолчали.
– Прямо у них в логове, – добавил Дэн.
Разглядывая бледных мальчишек с дикими глазами, Глеб Григорьевич с тоской ощутил – нет, не избавиться ему от этого кошмара никогда.
– Вам же квартиру дают, – вспомнил он, схватился за спасительную соломинку. – Переедете и всё, забудешь этот ужас как страшный сон.
«Но я же не забыл…»
– Они нашу знакомую утащили. Понимает, она в больнице лежит, в коме, на грани жизни и смерти! А я точно знаю, что они её к себе уволокли, – кипятился Дэн. – И только от нас зависит, вернётся она или нет. Потому что мы Знаем. Врачи её залечат своими лекарствами, а ей вовсе не лекарства нужны. А что? Кто поможет нам узнать?! Такая милая девчонка, совсем беззащитная. Как она там?
– Ох, – Глеб Григорьевич схватился за голову.
– Вы же как-то спаслись? Помогите нам!
– …я просто сбежал. Ну что вы на меня так смотрите? Да я десяток лет сходил с ума от этого скрипа, от этого взгляда. Какие только заговоры не прочитал и обряды не провёл. Я с радостью сбежал бы с этой чёртовой улицы, как только смог.
Мальчишки встали почти синхронно. В их глазах читалось… презрение.
– Ну ладно, тогда мы пойдём, – сказал Андрей, отводя взгляд.
Дэн просто кипел, бормоча себе под нос:
– Это не наш путь. Никогда я не шёл по пути слабака.
– Стойте! – не выдержал Глеб Григорьевич. – Стойте! Я кое-что придумал.
Он бросился в комнату и стал греметь шкафчиками письменного стола, выгребая их содержимое на пол.
– Что мы ищем? – подключился Дэн.
– Старый листок, вырванный из линованного блокнота. Полоски почти стёрлись, но нужное нам послание ещё должно хорошо читаться.
Минут двадцать все трое сосредоточенно перетряхивали каждую папку, каждую тетрадь. Наконец, Глеб Григорьевич сдавленно вскрикнул и развернул перед ребятами пожелтевший листок. На нём неровными крупными буквами было выведено:
«Если захочешь узнать…» и номер телефона.
– А что это?
Глеб Григорьевич ещё раз прочитал надпись и мысленно перенёсся не семнадцать лет назад.
***
Переезд состоялся в самом конце августа.
– Как раз с первого сентября в школу пойдёшь, – радовалась мама.
Десятилетний Глеб с тоской оглядел обшарпанный барак.
– Это ненадолго, – потрепал по плечу отец. – Просто так нужно.
Бывший жилец, коренастый, взлохмаченный мужик, помог им перетаскивать вещи из машины. Если честно, он очень смахивал на психа – тревожно озирался, будто его преследуют, и зыркал на Глеба, подавая непонятные знаки. Потом начинал хихикать и шептать себе под нос: «Ну наконец-то».
Он выбрал момент, когда родители скроются в доме, и сунул Глебу бумажку. Отойдя в тень яблони, Глеб развернул послание: «Если захочешь узнать – позвони».
То, о чём следовало узнать, проявилось через пару месяцев. Сначала Глеб стал слышать звуки и видеть свечение. Дрожа от страха, он мчался к маме и папе, но не знал, что это была только разминка. Самое невыносимое началось, когда по ночам стал появляться мальчик на инвалидной коляске. Он скрипел своей коляской, щёлкал костяшками пальцев.
Глеб вёл охоту. Он запасся святой водой, обводил кровать мелом, прятал в кармане пижамы зубчик чеснока, перечитал в библиотеке все магические книги. И беспрестанно умолял родителей переехать. А когда стал достаточно взрослым, искать любую возможность, чтобы уехать – все попытки проваливались, всё рушилось.
Казалось, в один момент дом отпустил своих измученных жильцов. Тогда Глеб почувствовал себя счастливым. Зря. Потому что мальчик в инвалидной коляске продолжал приходить к нему во снах.