Если отбросить несколько деталей, то все сходилось на том, что через несколько десятков часов тут можно будет повстречаться с ангелами. Если бы концы света случались чуток чаще, не избежать Краю туристов.
— Капитан, раз уж я все равно улетаю, хоть вы расскажите, как все происходит. Только без цитат из ваших книг.
— Бог все делает без спешки. Сначала люди начинают сходить с ума. Не везде. На юге еще все ждут Катастрофы, а на севере толпы людей рвут на части друг друга, и, глядя на них, понимаешь, что Конец Света запоздал. Постепенно безумие охватывает всю планету, и только потом появляются ангелы. И это не конец, это избавление.
В архивах есть записи — съемки делали ученые Сантоса несколько циклов назад. После этого в космосе была развернута наша группировка.
— Отстреливают, что ли?
— Нет. Отстреливать мы не умеем. Глушилки — генерируют помехи во всем диапазоне.
— Зачем?
— Если бы вы это видели, вы бы не спрашивали. Это страшно и это не стыдно — невыносимо. Есть вещи, которые не должен видеть никто. Вблизи Края мы нарушаем работу любой записывающей аппаратуры.
— И ангелов тоже удалось записать?
— Господин Марк, разве можно записать ангелов? Если вы приехали из-за них, то вы зря сюда приехали. Они появляются ниоткуда и исчезают в никуда. Даже ученые Сантоса не смогли их найти. Первый прав. Чудо нельзя изучить.
— И на что они похожи?
— Написано, что они прекрасны, но не дай вам бог их увидеть.
Все сходилось. И пустыня с ядовитой водой, и люди, сходящие с ума, и даже цифра сто двадцать восемь тоже просто обязана была найти свое место.
— Капитан, это же не секрет, что вы и жители Сантоса — один народ.
— Они потомки сбежавших. Они никогда не будут прощены.
Ну да. Кто ж простит спасшихся в мире, отчаянно пытающемся регулярно умирать. Хотя, за что не прощать, было. При своем развитии Сантос мог построить и еще парочку паромов. Или знали, что бесполезно?
Как и было обещано, билет я купил прямо на борту, и теперь у меня появилось дело. Я уже раз пять проверил билет, наверное, со стороны это выглядело довольно смешно. Он никуда не делся — лежал в нагрудном кармане, что с ним станется? Я снова вытащил его, снова увидел проклятую эмблему. Даже если я прав, мне уже не успеть. Мне ни за что не успеть сделать должное. Может быть, через сто двадцать восемь лет. Кто-нибудь из моих потомков.
Паром поменял запах. Притихшие, маленькие, сидели, стояли, тихо-тихо, каждый — взглядом в ближайшее стекло. Мой билет дал мне право смотреть на них из отсека для VIP. Здесь могло поместиться еще трое с таким же комфортом или десяток, если с плотностью основного отсека. Где-то там за стеклом капитан Гауп прощается с дочкой, убежища заполняются избранными, чтобы в который раз все пошло по кругу. Кругу длиной в сто двадцать восемь лет, который непременно нужно смазывать кровью.
А ведь никогда не держал себя за идиота, а тут такое…
Мне нужны были капитан Гауп и Первый. Быстро. И очень не хотелось ошибиться, потому что я только что сошел с последнего рейса.
Кто-то очень большой и сильный взялся за летающую машинку и попытался её переломить. Потом еще раз. Если бы не шлем — я сейчас не оглядывался бы, пытаясь понять, что произошло. Трудное это дело — оглядываться, если приложиться виском к острому и металлическому. На самом деле это мы так взлетели. Гауп что-то сказал пилоту, и тот пытался выжать из летающей штуки все, что она могла.
Вертолет тряхнуло еще раз, после чего пилот стремительно пошел на посадку, которая на этот раз была какой угодно, только не мягкой.
Жизнь на Крае шла по кругу. Каждые сто двадцать восемь лет повторялось одно и то же, и надо было старательно приучать мозг убивать любую здравую мысль, чтобы не сообразить. Кометы, астероиды я сразу отбросил. Не бывает такого, чтобы с такой точностью. Была бы погрешность, и никак нельзя забыть о таймерах, у которых были антенны, которые, если верить ученым Сантоса, ничего не ловили.
Нужна была прорва энергии. Нужна была технология, которой не было в империи, но теоретически это было возможно. Довольно легко забыть, что солнце тоже не стоит на месте. Местное вращалось вокруг черной дыры. Период — те самые сто двадцать восемь лет. Достаточно просто задать поиск.
Раз в сто двадцать восемь лет Край оказывался в прямой видимости от чего-то, что застряло в дыре. В видимости то ли бога, то ли корабля, невесть куда сгинувших пришельцев, которых соседи по системе уже которое тысячелетие пытаются вытянуть.
У меня был шанс, что монетка все же зависнет в воздухе. Край очень не любил чужаков, планета, которая не могла похвастаться ничем, кроме упорства, имела отличную систему глушилок. Целый флот.
Всего-то и надо — заглушить сигнал. Если я прав. Это странно, но к встрече с ангелом я все еще не был готов.
Ничего не происходило. Работали только таймеры, старательно домалывая последние часы перед катастрофой, и капитан, все еще кому-то звонивший, что-то доказывавший, на что-то надеявшийся.
Центр управления полетов находился рядом с одним из убежищ. Площадь перед точно таким же циклопическим зданием, в котором мне уже довелось побывать, постепенно наполнялась народом.
Двери убежища уже несколько часов как были закрыты. Откроются, когда все будет кончено, чтобы выжившие снова покатили свою цивилизацию к очередному концу.
Народ веселился. Достаточно сильно, чтобы я порадовался тому, что центр управления находится за дверями не менее крепкими, чем в убежище.
Капитан сделал то, что должен был. Он вернулся не один. Три маленьких человека в серых мундирах заняли свои места за пультами, и центр управления вышел из автоматического режима.
Мониторы, на которые шли сигналы с площадей перед убежищами планеты, показывали одно и то же, с тем же успехом можно было просто выглянуть в окно. Пока таймеры не замерли на нуле.
Секунду-другую не происходило ничего, подогретые бесплатной едой и алкоголем люди бурно радовались остановке таймеров. И только на одном мониторе события пошли немного иначе. Это не стоило записывать. Любого борца за свободу информации можно было бы сделать поклонником цензуры, нужно было просто дать ему это увидеть.
На площади у одного из убежищ жители Края сосредоточенно убивали друг друга. Каждый в меру сил, сноровки и ума. Не делали они одного — никто из них не убегал, не пытался спрятаться, они были заняты важным делом.
Есть моменты, когда нужны военные. Капитан Гауп уделил монитору ровно столько времени, чтобы уловить, что у одного из убежищ что-то началось, и отдал команду. Я не мог оторваться от зрелища, которое еще долго будет мне сниться, и тогда я буду просыпаться от собственного крика, пугая Элли. Гауп делал свое дело. Где-то на орбите пришла в движение орбитальная группировка. Допотопные компьютеры центра управления проанализировали сигнал и дали команду.
Мы опоздали на секунды, и этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать послание местного бога. И главным в моей жизни стало одно — очистить центр от отвратительных тварей, собравшихся здесь. Металлическое кресло, вдруг ставшее невесомым, должно было вот-вот описать уверенную дугу и врезаться в череп одного из человечков, который уже успел увидеть меня, но не испугался, а лишь оглядывался в поисках орудия. Я ликовал, он точно не успеет…
Было больно. Вероятно, теперь уже навсегда мой затылок останется плоским и чувствительным. Носу тоже досталось. Я как-то очень неудачно расположил лицо, опираясь им об пол. Пол был твердым, а нос нет, теперь к плоскому затылку у меня прибавится кривой нос.
Тут я вспомнил, что делал до того. Судя по тому, что в центре управления все еще были живы, у нас получилось. Интересно, чем меня вырубил капитан? Неужели просто кулаком?
Я встал, стараясь не смотреть на окружающих, и уставился на мониторы. Мне понравилось. Сто двадцать восемь огромных толстенных дверей открывались. Тем, кто выйдет из убежища, предстоит о многом подумать.
Я не смог прочесть радость на лице капитана. Даже тогда, когда по восстановленной телефонной связи он выяснил, что его дочь жива и здорова. Он смотрел на монитор, связанный с камерой на площади, которая одной из первых приняла на себя удар сигнала. На площади было достаточно трупов, но капитан смотрел не на них.
Огромная туша с фасеточными глазами парила над площадью. Если присмотреться, становилось понятно, что это не тень накрыла дома, это два огромных полупрозрачных крыла огромными покрывалами падали на город.
Я все-таки увидел ангела.
Капитан очнулся и, не поворачиваясь, неожиданным чистым тенором пропел-прочел:
— В назначенный час откроются стоокие глаза ангела, и расправит он свои крылья и взмоет над Краем, чтобы закончить старое и начать новое…
— Не в этот раз.
Вертолет летел в космопорт, где меня ждал корабль с Сантоса. По крайней мере мне не придется еще раз платить за билет. Сработать в ноль — куда ни шло, вывалиться в минус — это было бы слишком.
Остановились все таймеры на планете. Скоро населению предстоит осваивать новое ремесло — часовщик. Неуловимость сигнала объяснялась очень просто — его нужно было ловить раз в сто двадцать восемь лет. Тот же самый сигнал, который вызывал помутнение рассудка у местных, одновременно заряжал таймеры и давал им точную настройку. Не знаю, возможно ли это, но ангелы, вероятно, тоже создавались сигналом, чтобы после того, как сигнал исчезнет, вслед за ним исчезать без следа.
Жителям Края придется жить со знанием того, что неизвестно, что и когда произойдет. Придется выучить число сто двадцать девять и все следующие после него. Быть может, это означает конец для местной церкви. Быть может, это только повод, чтобы к старым священным текстам добавился еще один.
Я понял, что что-то не так, довольно поздно. Сам факт прибытия за мной корабля должен был бы заставить меня насторожиться, но так приятно чувствовать себя в роли спасителя.