блоки и панели для строительства, а дальше вопрос был лишь в том, чтобы это гигантское лего – размножить в нужных количествах. В итоге я это всё сделал, а так же самую длительную операцию – подготовку и отстой фундамента, взял на себя. В обстановке абсолютной секретности, создал прессовые блоки в котлованах. Два блока в высоту, пятьдесят два – на весь фундамент.
Масса этих блоков многократно превышала массу будущего дома – пятьдесят тысяч тонн, так то. А если сверху ещё нагрузить парочку блоков – то давление на землю превышало все разумные и неразумные пределы – за неделю отстоя, блоки почти на два метра ушли в землю, земля под ними спрессовалась, выдавило всю влагу из почвы, и больше проседать такой грунт не будет.
Строительство домов происходило быстро. Я бы даже сказал – очень быстро, монолитные жилые комплексы по стандартам будущего… тоже начали строить, но там всё шло очень медленно, неспешно. И туда, и сюда, нужны были квалифицированные кадры. Хорошие строители. И для строительства элитного двенадцатиэтажного жилого комплекса, состоящего из восьми крупных домов, привлекли едва ли не весь цвет нации.
Панельки же – возводились в рекордные сроки – на строительство каждого дома уходило меньше месяца. И ещё столько же – на отделку. Я капризная скотина – да, я это признаю. Поэтому дома строились уникальные, в какой-то мере – при небольших размерах – всего два подъезда, три этажа и три квартиры на каждом этаже, у этих домов были широкие лестницы, высокие потолки, фойе с местом для вахтёра и обслуживающего персонала, потолки два и семь, то есть довольно высокие. Панели толстые, прочные, их соединение тоже очень тщательное. Внешняя отделка – под каменный кирпич, оконные проёмы, просто прорубленные в железобетонных блоках, получили декоративные откосы, которые к тому же придавали домику весьма нарядный вид.
Но на этом чудеса не закончились – началось мучение с отделкой. Потому что заказчик, то есть я – придирчивая скотина, оказывается. Перила вместо советских традиционных, металлосварных, использовали трубчатые, которые мне видеть привычнее всего. Двери по умолчанию установлены стальные, качественные. В квартирах же по стоковому варианту имелось – хорошая, высококачественная сантехника. Латунная. Самая долговечная и надёжная. Туалет типа сортир, большая ванная. Вместо газовых – электрические, превосходные плиты. Мебель – столы, стулья, диваны и кровати, и фетиш всех советских людей – «стенка». Да, стенной шкаф с стеклянными полками.
На полу – уже старый знакомый, советский паркет. Не слишком дорогой, но и не дешёвый. Обои… Только флизелиновые, на кухнях – фотообои, с изображением тихого и уютного итальянского или хранцузского ресторанчика… Отдельной вещью стал холодильник, и кое-какая бытовая техника, необходимая для жизни – кухня, полноценная, качественная, со всеми кухонными принадлежностями, холодильник – в советском союзе вещь диковинная, как и пылесос. И стиральная машина марки «Конструкта». Образца пятьдесят первого года – первая в мире современная мне стиралка. С минимумом функций и возможностей, но уже привычным видом. Только шильдики пришлось снять, как и логотип, и всё.
На этом… всё. Отличная квартира из разряда въехал и живи – радуйся, так сказать, своему счастью. Я не хотел послужить началом к созданию гетто – гигантских человейников, с минимальным количеством необходимых культурных и социальных объектов, и максимальным количеством квартир. Но людей много, а жилого фонда – нет.
Поэтому я предпринял это трёхэтажное строительство, но один комплекс всё же, как я говорил, возводился отдельно. Особо. Это был особенный жилой комплекс, который по моему личному заказу, должен был быть построен на Раушской набережной. Это была калька с элитного жилого комплекса в ретро-стиле из будущего. Проект «ЖК Династия», и такой красивый дом решено было построить на набережной Москвы-реки, увеличив количество корпусов вдвое и поменяв их конфигурацию. Этот грандиозный, элитный, высотный дом, строили ударными темпами, но… медленно. Начав строиться весной, он должен быть построен к октябрю, и ещё до весны – проходить отделка. Тут уже я разгулялся ещё больше. Раз уж район хороший – центр города, с видом на Кремль, то и пользоваться нужно этим на всю катушку.
Стройка потребовала колоссального количества цемента, техники и прочего – в десять раз больше, чем все трёхэтажки вместе взятые. И для строительства Берия привлёк практически строительную элиту. Именно там будет моя квартира, а так же корпоративные квартиры, принадлежащие мне и предназначенные для временного или постоянного проживания подопечных.
Строительство потребовало от меня напрячь все силы, чтобы сделать достаточное количество материалов, техники, инструмента, даже солярки для заправки техники, и всего-всего-всего. От водяных насосов до последнего сортира.
Зато квартира в таком доме могла вполне сойти за резиденцию олигарха. В проекте были только квартиры на одну, три и шесть комнат, причём однушки шли довеском, потому что из изначальной планировки убрали двушки, и не сложилась чё-то красивая планировка. Либо оказывалось слишком мало, либо слишком много. Самая большая квартира – шестикомнатная, имела триста квадратов – то есть в среднем сорок квадратов на комнату, плюс переходы, санузел, кухня…
Я просто удалился от этой мегастройки. За неё пришлось заплатить золотом, но проект очень заинтересовал Сталина именно тем, что это вполне реализуемый, долговечный и симпатичный дом, и ему хотелось получить более полное, материальное представление о том, что это и как это выглядит.
– Выпей, выпей. Полезно будет, – я высыпал колдрекс в чашку чая и размешал ложечкой, передав Шесть на Девять.
Начал заболевать народ. И у меня тоже простуда только-только пошла на спад – так что живу на таблетках. Сильно меня продуло во время инспектирования строек коммунизма и прочих бесполезных вещей. Но Шесть На Девять… Лицо полуеврейской национальности, сын нэпмена и внук еврейского раввина по матушке и железнодорожного начальника по батюшке, хорошо разбирающийся в радиоделе, человек-легенда. Сидел и утирал сопли.
– Мы оказали огхомное влияние на ход войны, – хвалился он, – нам удалось наладить расшифровку немецких радиограмм – всё равно что семечки щёлкали шифры.
– О, думаю, это очень полезно оказалось.
– Ба, – гундосил Шесть На Девять, – расшифровка позволила существенно снизить потери кгасной агмии. Лавгентий Павгович очень высоко ценит работу шифговального отдела.
– На, пшыкни в нос, – я создал на ладони спрей и подал его нашему гению-радисту, – а как твои проекты?
– О, – он обрадовался, – не получилось.
– Что?
– Не получилось. Нет, я сделал роскошную передвижную радиостанцию, пять комплексов даже поступили на вооружение. Но серийное производство невозможно. Разве что когда закончат строить заводы радиоламп… Но и тогда стоимость каждой установки будет слишком большая.
– Понятно. Концентрированные радиоточки никому не нужны.
– Именно, – кивнул Шесть На Девять, запрыскав спрей в нос, – оххх… получшало. В общем, не получилось, мне намекнули, что лучше превратить это в станцию радиоперехвата.
– И?
– Сделал. По заказу контрразведки, тогда полетело – но там другие требования. В общем – всё получилось отлично. Вот что, командир, у меня возникла одна обалденная идея – давайте начнём развивать телевидение?
– Что? – я удивился, – телевидение?
– Да. Сейчас телеприёмники – большая редкость, можно сказать – уникальная штука. И встречаются редко, ещё реже – работают. Я видел телевизоры Беларусь-5 в тех документах, что вы мне дали – так это же шикарная вещь.
– Стоп, – я поднял руку, – понятно, что вещь шикарная, вопрос в другом – нафига козе боян? К тому же…
– Это же целая новая отрасль, – всплеснул руками Шесть-На-Девять, – и у нас есть все шансы не только стать первопроходцами, но и занять в ней определённое положение. Для производства надёжного телевизора нужны надёжные и качественные радиолампы – это да, но такие у нас есть. Сам по себе телеприёмник – вещь крайне полезная, представь себе – Развитие телевидения в годы войны. Новостные программы, репортажи, журналистика, разные развлекательные передачи… может быть даже кинофильмы…
Я задумался. Ну… создать телевизор-приёмник много ума не надо. Но передающую аппаратуру придётся проектировать с нуля. У меня может быть была возможность создать телекамеру, видеокамеру и студийный видеомагнитофон – последний, кстати, очень неплохое новшество. Но…
Шесть на Девять прав. Телевидение не развивалось, и это крайне наукоёмкая отрасль. Американские установки для производства радиоламп уже привезли и смонтировали. Вопрос лишь в том, справятся ли советские инженеры с…
– Слушай, Шесть На Девять, я могу сделать телевизор и может быть даже хорошую телекамеру – но у меня нет никакого передающего оборудования. Для этого ведь нужно иметь мощный передатчик, ретрансляторы… Ту же останкинскую башню не просто так строили.
– Это я сделаю сам, конечно, если будет финансирование, лампы, и примерно пара месяцев свободного времени. Кое-какие наработки тут уже имеются, можно сделать более мощные телепередатчики, усилители, ретрансляторы сигнала… Ты же можешь размножить это оборудование?
– Да, но сначала сделай его. А там будем размножать. И… потом, слушай, это же клондайк. Если мы сможем организовать нечто подобное технически…
– Было бы что снимать, покажи телекамеры, которые можно сделать.
Я создал две камеры. Это была американская и советская – обе старинных, годов шестидесятых-семидесятых. Шесть на девять подошёл к ним – камеры были на штативах, и решил вскрыть корпуса. Вскрыл отвёрткой, я же в это время думал над его предложением. Вообще, власть телевизора в СССР была близка к абсолютной. И если за дело взяться с умом… Это будет круче всего, что мы когда-либо делали.
Можно утереть нос даже би-би-си, если вместо горлопанной пропаганды делать качественные материалы. Журналистику, настоящую, а не загадку дыры…