– Сможешь сказать, глина из какой подойдёт нам?.. – ехидную ухмылочку с лица Рафаил теперь и не трудился скрывать. Но поблёскивание хитрущих глаз как бы раззадоривало Глостера!
Он почти час лазил по ямам. Возвращался два раза к той, маленькой – сравнивал!.. Извозился, разумеется, как свинья. Но нашёл-таки! Вкус и консистенция глины из средней части второй ямы показались ему в точности такими, как у той, что он так придирчиво разминал и пробовал на вкус!
– Вот! Вот эта, как мне кажется, такая же, как та, из первой, Мастер!
– Хм-м… Ты принят.
Обратно шли уже гораздо спокойней. Да и мешки, нагруженные почти до горловины, оказались ничего себе! Глостер старался изо всех сил сдерживать распиравшую его радость. Но Мастер, идущий впереди, как ему казалось, хоть и не оглядывается, а всё равно чует его настроение!
Перед закатом сделали последний привал – до тына, как смилостивившись, объявил Рафаил, осталось всего полчаса хода. Глостер воспользовался отдыхом, чтоб растянуться на спине – с непривычки жутко ломило крестец, и ноги тряслись, словно долго вязал снопы да закидывал на телеги. Однако он помалкивал, и старался не кряхтеть.
Сквозь хвою вековечных елей и сосен отлично просматривалось пожелтевшее предзакатное небо. Вдруг…
Чёрная точка странной формы прочертила небосвод. За ней – вторая!
И началось!..
Огромная туча, состоявшая, казалось, из гигантских, но как-то непривычно выглядевших, не то – воронов, не то – летучих мышей, устремлялась прямо к их посёлку!
Глостер, попытавшийся было встать, обнаружил вдруг, что его тело придавлено навалившимся туловищем старика, ещё и зло шепнувшего ему в ухо:
– Ради твоей и моей жизни! Молчи! И – не шевелись!
Поняв, что без веских оснований Мастер так не поступил бы, Глостер остался лежать, не пытаясь сопротивляться. Но смотреть туда – вверх, ему ничто не мешало.
Туча чёрных силуэтов всё ещё летела, но теперь кажется, опустилась куда ниже. И он смог почти хорошо разглядеть, из кого состоит странная стая.
Каризах смилуйся!
Сравнить, разумеется, было не с чем, разве что с теми же летучими мышами, но размером твари показались Глостеру с крупных баранов.
Только вот не бывает крылатых баранов. Да ещё с такими мордами – с массивными на вид челюстями, усеянными огромными белыми треугольниками: зубами! Твари скалились, и теперь оглашали воздух громкими криками. И столько в этих криках было торжества и первобытной злобы, что Глостер невольно содрогнулся: кто это?! И почему он так уверен, что они летят, чтоб напасть на посёлок?!
И даже более того: почему он уверен и в том, что шансов у соратников-земляков отразить внезапную атаку с воздуха – нет ни единого?!
Туча закончила пролёт, но несколько приотставших силуэтов, уже еле различимых на фоне посеревшего неба, ещё рыскала вокруг того места, где они с Рафаилом лежали: похоже, вынюхивала?! Или – высматривала. Однако Глостер понимал: неподвижные тела, скрытые густой темнотой от тени ветвей вряд ли заметят даже ночные хищники. А эти – явно не ночные. Те не могут летать днём. А ещё он понимал теперь, что неспроста твари напали именно вечером: люди устали за трудовой день, да и внимание ослаблено: никто не ждёт нападения врагов! Да ещё – сверху! Да ещё столь необычных.
Рафаил наконец слез с него. Сел. Выдохнул.
Глостер понял, что и сам невольно сдерживал дыхание – боялся привлечь странные создания шумом, или запахом изо рта…
Рафаил вполголоса сказал:
– Жаль твоих. Да и всех наших – жаль.
– Думаете, они их?!.. – Глостер тоже старался говорить потише, хотя ощущение навалившегося чувства утраты и горечи буквально заставляло сознание корчиться в муках беспомощности и отчаяния, а кисти сжиматься в напрасных поисках рукоятки меча, или хотя бы ножа!.. Но он понимал, что крики и стенания, как и злобные ругательства, сейчас никому уже не помогут, и никого не вернут. А вот их с Рафаилом – очень даже помогут. Обнаружить…
– Не думаю. Знаю.
– Но…
– Кто это? Хм. Отвечаю: дроверы.
– А… почему…
– … ты раньше никогда не слышал о таких? И не видел? Это просто. Раньше они никогда не совались в северные леса. В тайгу. Они – обитатели тёплых, тропических, лесов. Джунглей. Их там боятся даже мастодонты: налетая сразу всей стаей, дроверы даже от десятитонной туши оставляют один скелет буквально через десять минут.
Однако даже я никогда не видал стаи, в которой было бы их больше пары сотен. А здесь, думаю, тысяч пять-шесть. И, раз мы видим их здесь, можно предположить весьма страшные… И неприятные вещи. Для всех родимичей. Да и остальных – кривичей, вятичей, татов…
Эти монстры, похоже, сожрали в своих тёплых лесах всё, что можно было сожрать. И вот теперь не успокоятся, пока и здесь всё и всех не сожрут!
Слышать такое из уст Мастера, обычно за целый день произносившего не больше пары десятков слов, казалось дико. Но и лишний раз убеждало: всё сказанное – правда!
Глостер сглотнул в три приёма тугой ком, стоявший в горле. Открыл было рот.
– Замолчи! Ляг, и не двигайся! Идут парроты! – злобный шёпот заставил Глостера повременить с рвущимся на язык вопросом.
Зато теперь Глостер хотел было спросить, что это ещё за парроты, но…
Но успел тихо опуститься на землю, и закатиться за ствол ближайшей сосны.
Мимо протопал, да так, что удары массивных ног буквально подбрасывали Глостера, отдаваясь во всём теле, странный силуэт, пофыркивая на ходу. Больше всего странное создание напоминало медведя, вставшего на задние лапы, и вместо медвежьей носящее на верхнем конце туловища (шеи не было!) – похожую на человеческую, голову. Гротескно маленькую для гигантского, почти четырёхметрового, туловища.
Ещё три таких же чудища прошли в отдалении – Глостер скорее угадывал их силуэты во тьме, и присутствие – по звуку сопения, хрипа и треску ветвей под лапами, чем действительно увидел в уже наступившей кромешной черноте. Лишь через десять минут звуки движения и сопения смолкли окончательно. Мастер встал на ноги, и махнул Глостеру, сделав знак, чтоб тот помалкивал. Но запах чего-то вроде мускуса остался – Глостер невольно шевелил ноздрями, пытаясь на всякий случай запомнить.
– Да, запах – тот ещё. Запомни – мало ли… А теперь – если хочешь жить, иди за мной! – шёпот было чуть слышно, потому что даже приблизив рот к уху Глостера, Рафаил теперь старался говорить тише, чем переговариваются дальноразведчики, или охотники на охоте.
Они очень быстро, просто бросив мешки там, где прятались, двинулись назад – в сторону, противоположную той, куда полетела странная стая, и куда направлялись парроты.
Тысячи мыслей проносились в голове Глостера, вопя о непоправимой утрате, и терзая его такое, оказывается, неопытное и наивное сознание, пока они очень тихо, и по мере возможности быстро, удалялись от посёлка. Особенно жаль было, как ни странно, Линура – может, от того, что малыш проявлял признаки пытливого ума, обещая со временем стать… Мэром? Глостер еле слышно вздохнул.
Спросить хотелось о многом. Но задавать грызущие сознание вопросы сейчас…
Глупо. Раз Рафаил говорит, что все погибли, и помочь никому нельзя, то, как ни горько это ощущать, скорее всего, так оно и есть. Такими вещами не шутят. Да и не такой человек Мастер Рафаил, чтоб шутить.
С другой стороны Глостер запретил себе сейчас убиваться по гибели, возможно мучительной, своей Семьи, девушки, да и всей Общины.
Это – Жизнь! В любую минуту можно погибнуть от тысяч причин: от наводнения, набега волкольвов, нападения соседей-готов, болезни, или укуса пчелы-убийцы… К внезапному концу бренного земного существования в их Общине был готов каждый.
Они снова перебрались вброд через ручей Аларика. Но – не совсем обычно. Рафаил долго шёл по дну ручья, там, где было помельче, – вниз по течению. Глостер понял: заметает следы.
На берег выбрались тоже странным способом: подтянувшись за ветви разлапистой ели, чтоб забраться на неё, и перебравшись по ветвям же на другую сторону могучего дерева. На землю спрыгнули уже в десятке шагов от ручья. Глостер не спрашивал – некоторые приёмы охотников уже знал.
Ещё через полчаса быстрого шага – почти бега! – Рафаил наконец разрешил:
– Привал.
Обессилевший Глостер рухнул на землю, и позволил себе то, чего не позволял с пятилетнего возраста: разрыдался!
Как ни странно, Рафаил не мешал ему. Просто молчал, занявшись делом: вырубил своим тяжёлым тесаком две молодых ели, и теперь сидел рядом с подростком, остругивая концы шестифутовых палок: делал, как понял сразу Глостер, примитивные копья.
Глостер заставил себя прекратить рыдать. Сел. Буркнул:
– Простите, Мастер. Это я оплакивал своих.
– Знаю. Знаю…
– Мастер! Что же мы теперь будем делать?
– Как – что? Мы сейчас идём в Уфигор. Нужно предупредить тамошнего мэра, жрецов и людей о новой опасности. Нельзя позволить тварям вот так же внезапно и безнаказанно напасть. Да и остальные поселения нужно предупредить – иначе точно: выедят всех.
По тому, как просто и буднично Рафаил это сказал, Глостер понял: именно это и случится, если не предпринять каких-то решительных действий! Но что можно сделать против крылатых тварей, нападающих огромной, отлично, похоже, организованной, стаей?! Спрятаться в подвалы?! Молиться?
– Нет. Это не поможет. – О, Каризах! Неужели старик – чародей?! И действительно читает сейчас его мысли?! – И мысли твои я не читаю. Просто догадаться, о чём ты сейчас думаешь, несложно. Я и сам думаю об этом же. Потому что знаю: там, на родине этих тварей, живущие в джунглях люди весьма успешно им противостояли. Ну, раньше.
Зато вот сейчас я совсем не уверен, что они…
Ладно, неважно. Против летунов-дроверов отлично помогают стрелы с наконечником, смазанным соком белены. А вот против парротов… Только грубая сила. Рогатины, копья, мечи. Огонь. Вот его они боятся пуще смерти!..
Ладно, держи, – старик протянул Глостеру одно из копий, – Пора идти. Время у нас пока есть… Но немного. Дроверы не сдвинутся с места, пока не обглодают всех, кого убили, до костей. Думаю, у нас не больше суток.