Но поначалу посмотрим, рассуждая о Святом Духе, не на всех людей, а на особую принадлежность особых людей Иисусу Христу. Когда мы говорим о Святом Духе, речь идет о таких людях, которые особым образом связаны с Иисусом Христом, обладают свободой особым образом познавать его слова, его деяние, его весть и потому надеяться, со своей стороны, на лучшую участь для всех людей.
Когда мы говорили о вере, то уже подчеркивали значение свободы. Там, где Дух Господа, там свобода. Если мы хотим описать тайну Святого Духа, то лучше всего выбрать это понятие. Воспринять Дух, обладать Духом, жить в Духе означает получить освобождение и возможность жить в свободе. Не все люди свободны. Свобода не является чем‐то понятным само собой и не есть просто характеристика человеческого бытия. Все люди определены к свободе, но не все пребывают в этой свободе. Нам, людям, неведомо, где пролегает линия раздела. Дух веет там, где желает. Обладание Духом не является естественным состоянием человека, это всегда отличие, дар Божий.
Здесь все дело в принадлежности Иисусу Христу. В Святом Духе мы не имеем дела с чем‐то отличным от Него и чем‐то новым. Это было всегда неверным постижением Святого Духа, когда Его понимали таким образом. Святой Дух есть Дух Иисуса Христа.
Святой Дух не есть что‐то иное, чем определенное отношение Слова к человеку. В истечении Святого Духа в Троицу мы имеем дело с движением — pneuma — от Христа к человеку. Он вдохнул им «Примите Святой Дух!» Христиане — это люди, вдохновленные Христом. В определенном отношении нельзя поэтому говорить сухо о Святом Духе, ведь речь идет об участии человека в слове и деянии Христа.
Но это простое обстоятельство есть в то же время нечто в высшей степени непостижимое. Ведь это участие человека является активным участием. Подумаем о том, что это значит в предельной глубине. Ведь быть активно вовлеченным в великую надежду Иисуса Христа, адресованную всем людям, не является на самом деле чем‐то совершенно обычным. Это ответ на вопрос, который каждое утро заново встает перед нами. Речь идет о вести христианской церкви, и, поскольку я слышу эту весть, она становится моей собственной задачей. Эта весть предназначается и мне как христианину, и я стал ее носителем. Тем самым я оказываюсь в ситуации, когда я должен, со своей стороны, совсем иначе, чем прежде, смотреть на людей, всех людей. Я уже не могу не надеяться на лучшее для всех.
Обладать внутренним слухом для слова Христа, исполниться благодарности за его деяния и в то же время ощущать ответственность за его весть и, наконец, приобрести доверие к людям во имя Христа — вот свобода, которую мы приобретаем, когда Он нас вдохновляет, когда Он ниспосылает на нас свой Святой Дух. Когда Он уже не пребывает в исторической или небесной, теологической или церковной дали от меня, когда Он приближается ко мне и завладевает мною, то следствием всего этого будет то, что я слышу, что я благодарен и обретаю ответственность и что я, наконец, вправе надеяться для себя и для всех других, другими словами, что я вправе жить по‐христиански. Это нечто небывало огромное и вовсе не самоочевидное — получить такую свободу. Следует поэтому ежедневно, ежечасно молиться: «Veni creator Spiritus!», прислушиваясь к слову Христа и испытывая благодарность. Это замкнутый круг. Мы не «имеем» эту свободу, она постоянно вновь и вновь дается нам Богом.
Я говорил при толковании первого положения, что творение является не меньшим чудом, чем рождение Христа от Девы. А сейчас я хотел бы в качестве третьего момента указать на то, что наличие христиан, людей, обладающих такой свободой, является не меньшим чудом, чем рождение Иисуса Христа от Святого Духа и Девы Марии, не меньшим чудом, чем сотворение мира из ничего. Ведь если мы поразмыслим о том, что и кто и как мы есть, то вполне можем вскричать: «Господи, помилуй!» Этого чуда ученики ожидают десять дней после восхождения Господа на небо. Лишь после этой паузы происходит изменение Святого Духа и вместе с этим возникает новая община. Свершается, таким образом, новое деяние Бога, которое, как и все деяния Бога, является лишь подтверждением предыдущих. Дух нельзя отрывать от Иисуса Христа. «Господь есть Дух», — говорит Павел.
Тогда, когда люди имеют возможность воспринять и иметь Святой Дух, это, конечно же, человеческий опыт и человеческое деяние. Это также дело рассудка, воли и, я бы даже сказал, фантазии. И она образует часть христианского бытия. Человек востребуется во всей его целостности, вплоть до самых сокровенных сфер так называемого «бессознательного». Отношение Бога к человеку — это отношение к человеку в его тотальности.
Не должно, однако, возникать недоразумения такого рода, что Святой Дух является будто бы каким‐то состоянием человеческого духа. Теологию обычно причисляют к «наукам о духе». Она может отнестись с юмором к этому. Святой Дух не тождествен с человеческим духом, Он встречает его. Мы, разумеется, не хотели бы принизить человеческий дух — в новой Германии его следует как раз немного попестовать. И теологи не должны высокомерно отворачиваться от него на манер пап. И все же свобода христианской жизни приходит не от человеческого духа. Этой свободы не достичь посредством человеческих способностей, возможностей или усилий.
Когда случается, что человек получает такую свободу, становится слышащим, ответственным, благодарным и надеющимся человеком, то происходит это не на основе какого‐либо свершения человеческого духа, а единственно на основе деяния Святого Духа. Иными словами, это дар Божий. Это новое рождение, это Святой Дух.
Лекция 22Община, ее единство, святость и всеобщность
Поскольку люди и здесь и там посредством Святого Духа приходят к Иисусу Христу и тем самым приходят друг к другу, то и здесь и там возникает и существует видимым образом христианская община. Она есть образ единого, святого, всеобщего народа Божьего, а также сообщество святых людей и деяний, дозволяющее управлять собой одному лишь Иисусу Христу, в котором его основа, сообщество, желающее жить лишь ради исполнения своего вестнического служения, видящее свою цель только в своей надежде, которая есть и его, сообщества, граница.
Мы вынуждены быть краткими в этой лекции, содержание которой по праву должно было бы получить более тщательное рассмотрение. Однако число лекционных часов у нас ограниченно. Но, возможно, в этом нет вреда. Сегодня о церкви говорится скорее слишком много, чем слишком мало. Есть нечто лучшее, чем разговоры, — давайте будем церковью!
Было бы огромным успехом, если бы исполнялось страстное желание Лютера и слово «община» заместило бы слово «церковь». Конечно, и в слове «церковь» есть нечто хорошее и истинное, поскольку церковь означает Kyriake oikia, Дом Господа, или, если выводить из значения слова circa, — круговое замкнутое пространство. Возможны оба объяснения, но ekklesia точно означает общину, собрание, образовавшееся по призыву, — народное собрание, которое собирается по призыву вестника или по звуку барабана герольда.
Община — это собрание тех, кто связан через Святой Дух с Иисусом Христом. Мы слышали, что есть особые люди, особым образом принадлежащие Иисусу Христу. Это становится событием там, где люди призываются Святым Духом к участию в слове и деле Христа. Эта особая связь находит соответствие в горизонтальной плоскости в принадлежности этих людей друг к другу. Истечение Святого Духа непосредственно приводит к собиранию вместе этих людей. Нельзя говорить о Святом Духе (вот почему здесь сразу же появляется община), не переходя к credo ecclesiam. И наоборот, беда, если мы считаем возможным говорить о церкви, не основывая ее целиком и полностью на деянии Святого Духа. Credo in spiritum Sanctum, но не credo in ecclesiam — верую в Святого Духа, а не в церковь! Скорее дело обстоит так, что так как я верю в Святого Духа, то верю и в существование церкви, общины.
Следует поэтому исключить всякие представления о прочих человеческих собраниях и обществах, которые возникли отчасти природным, отчасти историческим образом на основе договоров и соглашений. Христианская община возникает и существует не по велению природы, не в силу исторического решения людей, а как божественный созыв, convocatio. Призванные деянием Святого Духа собираются по велению своего Царя. Там, где церковь совпадает с каким‐то естественным жизненным сообществом, например с народом, там всегда существует опасность недоразумения. Она не может быть создана человеческими руками, и поэтому вызывает сомнение процесс усердного поспешного основания церквей в Америке, а порой и в Голландии. Кальвин любил употреблять применительно к церкви военное понятие la compagnie des fideles. Рота обычно собирается по команде, а не на основе свободного соглашения.
Когда и здесь и там люди собираются в Святом Духе, и здесь и там возникает видимая христианская община. Лучше всего не применять к церкви понятия невидимого. У нас у всех есть склонность соскальзывать в направлении civitas platonica или какого‐то облачного образования, в котором христиане внутренне и невидимо объединяются, а видимая церковь при этом обесценивается. В Апостольском символе имеется в виду не невидимое образование, а весьма видимое собрание людей, начало которого восходит к двенадцати апостолам. Первая община была видимой группой людей, которая вызывала ощутимое общественное возбуждение. Когда у церкви нет такой видимости, то это не церковь. Когда я говорю «община», то думаю прежде всего о конкретной форме общины в каком‐то конкретном месте… Само собой разумеется, что у каждой из таких общин есть свои проблемы, как, например, у общины в Риме, общины в Иерусалиме и т. д. Новый Завет никогда не изображает церковь лишенной таких проблем. Сразу же возникает вопрос о различиях между отдельными общинами, которые могут вести и к их разрыву. Все это относится к видимости церкви, о которой идет речь во втором положении. Мы веруем в существование церкви, а это означает, что мы веруем каждый раз в какую‐то эту церковь как общину Христа. Отметьте, что если пастор не верит, что в этой его общине, с этими мужчинами и женщинами, старухами и детьми, существует община Христа, он вообще не верит в существование церкви. Credo ecclesiam означает, что я верую в то, что здесь, в этом месте, в этом видимом собрании, свершается деяние Святого Духа. При этом не происходит обожествление творения, церковь не является предметом веры, веруют не в церковь, а в то, что в данной общине деяние Святого Духа становится событием. Тайна церкви состоит в том, что Святой Дух не умаляется подобными образованиями. В силу сказанного в действительности существуют не многие церкви, а существует одна церковь, каждый раз эта конкретная, которая должна узнавать себя как одну и во всех других.