ишь, как вокруг тебя падает половина твоих товарищей, а достигнув пятнадцати лет и овладев каким-нибудь ремеслом, чувствуешь себя уже привилегированным. Голод, холод, болезни стольких ведь убили!.. И вот, работаешь в мастерских хуже скота, а вечером кормишься впроголодь, да и то когда что-нибудь имеешь. Плоды твоего труда питают богачей и выплачивают налог, пожираемый бездельниками. Родишь детей; правительство отнимает их, чтобы гноить в казармах и заставлять стрелять в нас самих. Наступает революция. Бросаешься в нее и выигрываешь от этого несколько подачек, как вырвавшийся из клетки лев, которому испуганно льстят; а дальше на вас опять наденут намордник и погрузят в прежнюю нищету. На улице, на каждом шагу все возбуждает вашу зависть; желудок вопиет, когда видишь, что выставлены все божьи дары, а тебе не на что купить кусок хлеба; твоя нагота едва прикрыта, а шитые золотом ткани и шелка висят во всех лавках на потребу тех, чьи руки никогда не умели трудиться. Тебе толкуют, что Париж — столица мира, центр просвещения, а ты не умеешь читать. Все законы направлены против тебя; если падает удар небесного бича, холера, то он падает именно на тебя, а правительство кричит богатым, чтобы они не боялись, что такая смерть не для них, что это налог, взимаемый богом с народной крови, — как будто хотят, чтобы мы и в боге отчаялись. В чем наши радости? Любовь? Да она отравлена у нас, потому что ведет к рождению детей, обреченных несчастьям. Хозяин по крайней мере кормит щенков своей собаки; для наших же детей открыты больницы, где их приканчивают. А если они выходят оттуда живыми, то лишь затем, чтобы никогда не знать ласки своего отца и бродить среди других людей наподобие дикого зверя… И неужели же это никогда не кончится? И неужели не бороться даже в цепях?»
Шарле.
Человек из народа
Собеседник старается успокоить и обнадежить Жюльена.
«Вы собираетесь говорить мне о республике? — спрашивает Жюльен. — Хорошо. Мы ее еще не знаем; до сих пор она одна нас не обманула. Так вперед, за республику, и пусть я буду последним из негодяев, если отступлю хоть на шаг. Но, — добавил он, взяв в руки ружье, — пусть только она не обманет нас, а то придется начинать все сначала. Я знаю, что все не могут быть богатыми, но все должны жить, этого я хочу!.. Что могло бы нас остановить? Страх смерти? Но умереть страшно только тогда, когда жизнью наслаждаешься. Смерть — единственный друг народа, и если даже она прилетает с пулей, это лучше, нежели ждать ее прихода, растянувшись на нищенской подстилке… Итак, вперед!»[38]
Монолог Жюльена — замечательная страница в истории французской революционно-демократической литературы[39]. Надо подчеркнуть, что Жюльен согласен бороться за республику, но не во имя торжества этого политического лозунга и не во имя национально-патриотического, в духе Беранже, стремления к новому подъему величия свободолюбивой Франции, а единственно во имя того, чтобы рабочие были наконец обеспечены трудом и хлебом. Именно в этой мысли и проходит граница между республиканской политической поэзией и ранней поэзией поднимающегося рабочего класса.
Образ Жюльена в романе эпизодичен. Основной художественной задачей Рей-Дюссюэйля было показать, что участие в революционном движении — первейшая цель демократической интеллигенции; художник Шарль, главный герой романа, под влиянием доводов Жюльена приходит к убеждению, что долг гражданина выше его творческих замыслов. Подобно Жюльену, Шарль участвует в восстании. Почти все действие романа, исключая первые главы, проходит на парижских баррикадах, и критикой давно уже замечено влияние Рей-Дюссюэйля на знаменитый эпизод баррикадной борьбы того же восстания 1832 г. в «Отверженных» Гюго.
Образ революционного рабочего появился и в политической поэзии в кульминационную пору восстаний 1834 г. Ценен в этой связи сборник «Республиканские стихотворения»[40], выпущенный парижским издателем Паньером.
Песни этого сборника, созданные после Июльской революции, говорят об обманутых народных надеждах, полны насмешек над королем Луи Филиппом, повествуют о бесконечных тяготах трудового народа и об его воле к революционной борьбе. Здесь много песен анонимных, таких, как «Четырехлетнее царствование», «На что вы жалуетесь?», «Почему я республиканец», «Символ веры пролетария» и др. Часть песен подписана именами авторов или хотя бы инициалами: «Поминальная песня» Оливье Легалля, «Гимн молодой Франции» Лезержана, песня некоего О. де Н. «Налог на пролетария». Группа наиболее, пожалуй, талантливых сатирических песен принадлежит Альтарошу: «Толстый, жирный и глупый», «Пролетарий», «Народ голоден» и др.
Наиболее интересна песня Альтароша «Пролетарий». В книге «Поэты Июльской революции» нам не удалось привести полный перевод этой песни. Теперь нужно остановиться на ней поподробней.
Альтарош (1811–1884) был в начале 1830-х годов одним из активных участников левореспубликанского лагеря и его боевой печати. Но начиная со второй половины 1830-х годов, в обстановке буржуазной реакции, он занял позицию умеренного республиканца, а далее только и продолжал «умеряться» до самой революции 1848 г., когда превратился в буржуазного республиканца, в одного из верных чиновников временного правительства.
Для начала 1830-х годов появление революционной песни «Пролетарий» было вполне естественным: в лице рабочих Альтарош видел активнейших участников левореспубликанских восстаний. Однако созданный им образ далеко уступает замечательному образу Жюльена.
Вот первая строфа песни:
Пролетарий! Проснись для труда:
Утро гонит ночные тени.
Для работы своя череда!
Ты не создан для сладостной лени,
Сладостной лени. Толстосум упивается сном,
Утро свежее блещет задорно.
Ты ж рукой, огрубленной трудом,
Черствый хлеб добываешь упорно,
С нищетою борясь непокорно.
Пролетарий, ты вырастишь зерна —
Хлеб достанется трутню в закром!
Не нужно думать, что в словах «ты вырастишь зерна» речь идет о крестьянине: нет, две последние строки — рефрен песни — говорят вообще о труде, плоды которого будут у труженика отняты:
Allons, seme, bon proletaire,
C'est l'oisif qui recoltera!
В песне семь строф. Она пытается обрисовать те невзгоды, которые делают пролетария неизбежным участником восстаний. Имея о рабочих весьма поверхностное представление, Альтарош пытался очертить некоторые стороны их невзгод, но взгляните как.
Гаварни.
Народный поэт. Гравюра
Во второй строфе говорится о том, что рабочему в его тяжелом труде «полезной привычкой» является стаканчик вина, который «подбадривает, удваивает силы и позволяет забыть о бедах»; однако богач распивает дорогие вина, а рабочему доступно только дрянное «терпкое вино или пиво, за которые столько дерут в предместьях». Третья строфа: когда рабочий становится совершеннолетним, его забирают на военную службу, а богач откупается, представляя заместителя, т. е. «используя тело» тоже какого-нибудь пролетария. Четвертая строфа: дать своим детям образование рабочий может лишь в начальной школе, где их обучат только «азбуке и грамматике», тогда как дети богача и т. д. Пятая строфа: наступает день прихода сборщика налогов, и, если у рабочего в кармане пусто, его ожидает тюрьма; «за этот налог, который ты платишь лишь из того, что тебе насущно необходимо, голосуют одни богачи, у тебя же нет права избрать своего депутата или своего мэра». Шестая строфа: когда рабочего уносит смерть — «единственная власть, устанавливающая равенство», то в отличие от богача, за гробом которого следует многочисленный кортеж, беднягу рабочего сопровождает к его могиле единственно его собака. Последняя строфа:
Дни священной расплаты придут,
Разнесется призыв канонады.
Только руки, познавшие труд,
Роковые поднимут приклады,
Роковые приклады.
И народного мщения гром
Прогремит над страной благотворно.
А затем, подобравшись ползком
Из норы, где дрожал он позорно,
Все богач загребет беззазорно.
Пролетарий! Ты вырастишь зерна —
Хлеб достанется трутню в закром!
Такова эта песня. Ясен ее агитационный характер стремление разжечь недовольство рабочих и призвать и к революционной борьбе. Но образ рабочего в его трудовой деятельности обрисован неотчетливо, а о той эксплуатации, которую он вынужден терпеть, сказано лишь, что на его труде наживается «бездельник». Существенные стороны невзгод рабочего (лишение избирательных прав, тягость налогов и невозможность дать своим детям хорошее образование) перемешаны с сентиментально-смешным упоминанием о верной собаке. Конечно, Альтарош стремился соблюдать законы песенной легкости, простодушия, даже наивности, но в сущности он написал не столько о рабочем, сколько вообще о труженике-простолюдине. Сфера агитационного воздействия песни становилась, может быть, и шире, но несколько двусмыслен оказывался ее рефрен (последние две строки строфы); если одних тружеников он мог только закалить в их революционной борьбе, то других мог наводить и на такую мысль: к чему же бороться, если тебя снова только обманут? Вообще этот рефрен плохо прилажен к отдельным строфам, особенно к строфе о собаке.
Словом, попытка левореспубликанского поэта создать образ революционного пролетария, при всей ее принципиальной важности, оказалась не вполне удачной. Создать такой образ во всей его полноте было последующей задачей поэтов рабочего класса[41].
После Июльской революции образ рабочего пли ремесленника все больше начинает появляться в драматургии и в романе. 3 сентября 1832 г. газета «Журналь де Деба» ворчливо отмечала, что все добродетели увенчивают чело народа, а все пороки присущи лишь представителям высших классов. В 1831 г. поставлена драма Антье и Овернэ «Le Watchmen». В 1832 г. образ труженика из народа дан в драме Дюканжа «Завещание бедной женщины» и в его романе «Марк-Лорпо»; в «Зеленом манускрипте» Гюстава Друино — пьесе, требующей «евангельского равенства и хлеба для рабочего»; в драме «Эшафот» Биньяна, где говорилось, что вельможи «презирают народ и не считают его за равного себе».