Покорен инсургент приказам,
Которые диктует разум.
Он — Человек, не вьючный скот.
Он преисполнен упованья:
На горизонте солнце знанья
В багровом пламени встает.
…………………………………………
Он подчинит себе машину.
Отныне гнуть не хочет спину
Он перед паровым котлом.
Рука дельца рычаг нажала,
И стало доброе начало
Великим социальным злом.
…………………………………………
Не зная в горести просвета,
Под Игом стонет мать-планета.
Он перестроить мир готов
В могучем и святом усилье,
Чтоб радостное изобилье
Струилось из ее сосцов.
Песня «Инсургент», написанная в 1884 г., играла роль революционно-пролетарского гимна (пока не был положен на музыку «Интернационал»), и ее долго пели на всех рабочих собраниях.
Преданный сын и учитель рабочего класса, Потье помогал ему разбираться в самых разнообразных вопросах. Он неустанно разоблачал лживые посулы буржуазной демократии. Он освобождал рабочих от власти застарелых предрассудков, вроде веры в бога пли магического влияния абстрактных понятий, таких, как слово «свобода», особенно слово «республика», так долго державших их плену. Потье доказывал, что рабочим нечего ждать от буржуазно-демократической республики, которую он заклеймил именем «проститутки» в блестящей памфлетной песне «Дочь Термидора». Он утверждал здесь, что республиканский строй установился во Франции уже со времени Великой французской революции (иногда лишь уступая место недолговременным монархиям), но что и Первая и Вторая республики были на деле только продажными прислужницами буржуазного господства. Такова и Третья республика, которую самое лучшее поскорее свергнуть.
Вернись, вернись, Коммуна боевая!
Ты, а не эта шлюха площадная.
Лишь ты одна — Республика родная!
Растущая активность и мощь рабочего класса восхищали Эжена Потье. Он с восторгом воспевал все проявления борьбы рабочих, стачки и забастовки, мятежи углекопов в Монсо-Ле-Мин, Деказвиле и Анзене, первые успехи рабочей партии на выборах, крепнущую силу социалистического лагеря и его прессы («Пятнадцать тысяч голосов», «Забастовка», «Сто тысяч», «Путь народа» и др.). И все время мысль поэта возвращается к великим дням Парижской Коммуны, которой он посвящает цикл новых замечательных песен.
С какой страстью писал Потье в песне «Она не убита!», что палачам Коммуны, как они ни старались, не удалось истребить память о ней:
Ее надеялись убить
Картечью и штыками,
На землю знамя повалить
И в грязь втоптать ногами…
И палачей толпа росла,
Глумясь над ней открыто…
Слышь, Никола,
Хоть их взяла —
Коммуна не убита!
А в песне «Коммуны след неизгладим!» как горячо говорил поэт о жертвенной борьбе коммунаров, об их великодушных стремлениях!
На баррикады боевые
Мы шли со знаменем в руках.
Плуг Равенства тогда впервые
Оставил борозды в сердцах.
То были дни любви и гнева.
Где кровь лилась и стлался дым,
Уже взошли ростки посева:
Коммуны след неизгладим!
В одной из последних своих песен, в «Годовщине 18 марта 1871 года», Потье любовно вспоминал день провозглашения Парижской Коммуны:
О как цвела тогда весна!
Как этим утром в Жерминале,
Будя народы ото сна,
Знамена красные сияли!
Сверкая в синих небесах,
Лоскутья-флаги золотели,
И даже в мрачных рудниках
Призывно отблески алели…
Французская Рабочая партия, руководимая с 1882 г. гедистами, была в глазах Потье преемником заветов Коммуны, и поэт стал ее певцом. Гед называл его «Тиртеем нашей Рабочей партии»[103]. В песне «Пятнадцать тысяч голосов» Потье славил коллективный разум партии, ее боевой дух, ее умение сплотить массы, ее волю к ликвидации капитализма ради раскрепощения трудового человечества и подлинной человеческой культуры:
Настанет — партия так учит —
Конец наемного труда,
И пролетариат получит
Дары природы навсегда,
И смыв веков позор и муку,
Искусство вырвет из оков,
Литературу и науку.
…………………………………………
Во имя справедливой цели
Держите знамя тех бойцов,
Кто пал в кровавую неделю!
В 1880-х годах полностью определилась роль Эжена Потье как главы поэзии Парижской Коммуны. Немало было поэтов-коммунаров, горячо писавших о Коммуне в 70-х годах, особенно под свежим впечатлением ее трагического конца. Но эти поэты чаще всего видели в ней лишь борца за республиканский строй, социалистические ее стремления толковали расплывчато, а в 1880-х годах по большей части перестали писать о Коммуне. Не так было с Потье, которому благодаря его близости к гедистам все более прояснялся ее великий историко-общественный смысл.
Отнюдь не страницей ушедшего прошлого была для него Коммуна, но вечно бессмертным делом, вратами в новый период истории, школой борьбы и руководством к новому революционному действию.
Неустанно пропагандируя заветы Коммуны, Потье убеждал рабочих не поддаваться распространенным в ту пору анархистским влияниям[104]. В песне «Согрейся, дрова твои!» Эжен Потье внушал рабочим, что задачи их борьбы вовсе не в том, чтобы разграбить какую-нибудь булочную. Это было как бы ответом поэта на одно из выступлений Луизы Мишель, которая, участвуя в 1883 г. в рабочей демонстрации, именно вошла в булочную и принялась раздавать хлеб голодным, за что подверглась затем суду и тюремному заключению. Задачи рабочего класса в том, чтобы освободить человечество от капиталистического хаоса: «Стань государством, забирай в свои руки власть, чтобы изменить законы и весь их кодекс… и на этот раз иди до конца!»
Та же мысль выражена поэтом в песне «Путь народа»:
Ты хочешь хлеба, хочешь крова,
Народ? Но к бóльшему стремись!
Иди на штурм великий снова,
Порывом новым вдохновись!
И государством, и законом
Ты должен стать, рабочий класс,
Вернувши землю миллионам,
Промолвив властно: «Все — для нас!»
Так до конца своих дней Эжен Потье не переставал звать рабочий класс, авангард народных тружеников, к борьбе и победе. Призывы его становились все более отчетливыми. В «Интернационале» он провозглашал, что «рабочие и крестьяне, великая партия трудящихся» должны стать новыми властителями земного шара. Теперь он уточнял их задачи: нужно захватить власть, «стать государством», создать новое — пролетарское — законодательство. А это означало, что речь идет о диктатуре пролетариата как о переходном этапе к построению коммунистического общества. Тему диктатуры пролетариата Потье вводил в обиход политической поэзии впервые, в чем одна из его незабываемых заслуг.
Потье умел рассматривать современное общество в его историческом движении, показывал, каким отъявленным врагом человечества является капиталистический строй, утверждал, что спасение пролетариата в его собственных руках, неустанно призывал рабочий класс к свержению всех форм существующего гнета, к осуществлению диктатуры пролетариата и увенчал свое творчество реалистически ясной мечтой о прекрасном будущем раскрепощенного человечества и освобожденного труда.
Иллюстрация Грена к песне «Жан-Бедняк»
Во всякой мечте есть элемент романтизма, но Потье не раз стремился, подобно Шарлю Жиллю, обрисовать свою мечту о будущем реалистически. В песне «Общественное будущее» он говорит, что на смену длящемуся уже целый век «царству буржуазии» придет время, когда «мы освободимся от ненависти, переполняющей нам душу».
Каждый тогда займет свое место под солнцем, а розовощекие дети станут напоминать цветущий шиповник. Города и поля расцветут под властью науки и искусства. Земля и орудия станут общим достоянием. Никто не будет обогащаться. В настоящем жизнь рабочих — лишь «рабство и нищета», но тогда «Коммуна наполнит свою флягу и изольет человечеству вино братства».
Во второй период творчества Потье обрел свое самобытное лицо. Новые песни поэта поражали современников не только блеском и зрелостью мастерства, не только стойкой преданностью поэта своим убеждениям, но и какой-то юношеской, играющей силой. Многие изумлялись, узнав, что их автор уже старик.
Суровая и несколько сумрачная тональность песен Потье 1880-х годов определяется их основной темой — непримиримостью борьбы эксплуататоров и эксплуатируемых. Грозная, как перед взрывом, накаленность этого конфликта определяет собой основную мелодию песен Потье, сосредоточенных па одной цели, острых, как отточенный клинок, даже подобных могучему острию лемеха, взрывающего целину дли богатого всхода революционной поэзии пролетариата. Традиции гневной ювеналовской сатиры сочетаются в них не только с властно-воинственными призывами к борьбе и победе, которыми так прославился древнегреческий поэт Тиртей, но и с теплой братской любовью поэта к обездоленными борющимся пролетариям. В этих песнях нет и следа беранжеровской веселости, юмора, гривуазно-легкомысленных ноток, грациозно танцующих ритмов; люди здесь не хмелеют от вина и любви. Иные современник