ли Брягинскую волость.
В 1187 году Рюрик Ростиславич отдал Брягин снохе своей, жене Всеволода Юрьевича, на дочери которого Верхуславе он женил сына своего Ростислава. Около Брягина разбросано 12 городищ дохристианской эпохи и 18 групп курганов, что указывает на стратегическое значение данной местности.
Самыми северными городами Туровского княжества в то время были Клическ и Случеск, первый — ныне местечко Клецк Слуцкого уезда Минской губернии, а второй — Слуцк, уездный город той же губернии. В первый раз Клеческ упоминается по поводу похода Мстислава Мономашича в 1127 году на полоцких князей: из него со своею дружиною отправился Вячеслав Ярополчич, который, по-видимому, имел удел в Туровской земле, вероятно, Клеческий. В 1142 году он упоминается в числе других дреговичских городов, которые раздавал Всеволод своим братьям по занятии им Киева.
Случеск в 1116 году был сожжен Глебом Минским. В 1119 году он вместе с Клеческом перешел к Святославу Ольговичу, по вокняжении в Киеве Юрия Ростовского. Около 1162 года им завладел Владимир Мстиславич, но туровские князья, Рюрик и Святополк Юрьевичи, заставили его удалиться[24].
Эти города в данный период и составляли территорию Туровского княжества.
Мы указали коренную территорию трех интересующих нас княжеств: Полоцкого, Смоленского и Туровского. В своем изложении мы опустили все то, что относится до окраин этих земель и, следовательно, факты о колонизационном движении кривичей и дреговичей. Об этом вопросе мы поговорим в одной из следующих глав, а теперь обратимся к изложению политической истории трех интересующих нас княжеств в данный период.
Часть II. ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
Глава 1.Начало истории Смоленского, Туровского и Полоцкого княжеств
Племена кривичей и дреговичей играли, особенно первые, видную роль уже в то отдаленное время, когда слагалась Русь. Но известия о них крайне сбивчивы, неполны и неопределенны. Этот характер известий о наших племенах восходит и к позднейшему времени, так что едва ли в древней Руси было другое племя, историческое прошлое которого было бы так темно, несмотря на обширную территорию, им занимаемую.
Причин такого отношения наших источников, конечно, следует искать в том, что рассматривать древнейшую историю кривичей и дреговичей приходится по тем скудным известиям, который попали в киевские, новгородские и волынские летописи; последние источники упоминают о наших племенах вскользь, только при особенно важных столкновениях Новгорода и Киева со Смоленском, Полоцком и Туровом. Но эти земли лежали на окраинах, сторонились от общих дел Руси, а потому столкновения их с первыми редки, незначительны. Только Смоленск, и то с половины XII ст., входит в более тесные сношения с Киевом и Новгородом и потому известия о нем более полны.
Таким образом, даже внешняя политическая история кривичей и дреговичей, конечно, древнейшая, отличается отрывочностью, неполнотою, не говоря уже о внутренней. Несмотря даже на политическую зависимость Турова от Киева, на территориальную близость их, внутренний строй его проследить невозможно; конечно, то же приходится сказать и о Полоцкой, отчасти и о Смоленской земле, еще более удаленных от центра нашего летописания. Собственных летописей названных племен не сохранилось, хотя отрывки их, по крайней мере Смоленской, сквозят в позднейших сводах.
Достоверные известия о кривичах и дреговичах не восходят ранее X века. Собственно к половине этого века относится упоминание о кривичах и дреговичах /византийского императора/ Константина Багрянородного (Порфирогенета. — Ред.).
Он рассказывает, что лодки, на которых руссы (преимущественно киевские) прибывают в Константинополь, делаются в Милиниске (Смоленске), Чернигове и Вышгороде. Эти славяне, кривичи, лютичи и другие, платящие дань Руссам, зимою приготовляют лодки для продажи, спускают их в ближние озера и реки, и весною на них отправляются по своим рекам к Днепру, оттуда в Киев, где, вытянув лодки на берег для осмотра, продают их киевским руссам.
В другом месте тот же писатель передает известие о том, что киевские князья из Киева зимою отправлялись в города племен, плативших им дань, из которых автор называет дреговичей, кривичей, северян и, по-видимому, тиверцев. Там князья с дружиною живут в продолжение зимы, а на весну возвращаются.
В известиях императора Греческого /Византийского. — Ред./ нет ничего, что могло бы противоречить истинному положению тогдашней Руси, что вполне естественно, ибо он хорошо знал быт своих опасных соседей. Что в это время кривичи и дреговичи были подчинены киевским князьям, доказывают и наши летописи. Как сейчас увидим, описываемый обычай собирания князьями дани общеизвестен и по другим источникам он назывался полюдием.
Обратимся теперь к первым русским известиям. «Начальная летопись» (Нестора. — Ред.) в своем этнографическом обзоре сообщает несколько отрывочных сведении о географическом положении дреговичей и кривичей. Она говорит, что славяне, придя с Дуная, расселились:
«друзии седоша межи Припетью и Двиною и нарекошася Дреговичи; а инии седоша на Двине и нарекошася Полочане, речьки ради, яже втечеть в Двину, и именем Полота, от сея прозвашася Полочане».
В другом месте летопись сообщает, что каждое племя имело свое княжение:
«а Дреговичи свое, а Словене свое в Новегороде, а другие на Полоте, иже и Полочане. От сих же и Кривичи, иже седять на верх Волги, и на верх Двины, и на верх Днепра, их же и город Смолененск: туда бо седять Кривячи».
В географическом обзоре мы уже видели, какие места были заняты поселениями наших племен.
Далее летопись сохранила отрывок об этнографических чертах кривичского племени, каковые черты были известны летописцу лишь по преданию. Последний передает, что радимичи, вятичи, северяне и кривичи «живяху в лесе, якоже всякый зверь, ядуще все нечисто, и срамословье в них пред отци и пред снохами; и бьраци (браки. — Ред.) не бываху в них, но игрища можю селы» и так далее.
Преувеличенное представление полянина-летописца, и притом монаха, о зверинских обычаях этих племен было уже указываемо не раз; черты же быта из области брачных отношений и погребальный обряд, описанный им, который он, по-видимому, хорошо знал, так как мог наблюдать эти обычаи и в свое время («оже творять Вятичи и ныне»), имеют большое этнографическое значение[25].
Таковы скудные географические и этнографические сведения наших источников. Но гораздо важнее намеки их на политическое состояние Руси в то отдаленное время.
Первые исторические сведения о /киевской/ Руси указывают на то, что различные племена ее, живя разрозненно, делают попытки к сплочению, к соединению в одно государственное целое. Впоследствии, при Олеге, первом историческом князе Руси, попытки эти осуществились, и этот князь успел соединить под своею властью русские племена[26].
Но попытки к такому соединению происходили и раньше. Об одной из них рассказывает Аль-Масуди — что царь племени волинана (волыняне?) Маджак успел покорить соседние племена, но удержать их во власти ему не удалось. Постоянные указания летописи о том, что разные русские племена жили «особе», «держали свое княжение» и прочее пред прибытием Рюрика, следует отнести на тот же счет: летопись как бы оттеняет положение вещей в описываемое время, сравнительно с более ранним и с более поздним (при Олеге).
Таким образом, если и были попытки к сплочению русских племен до Олега, то попытки эти были весьма незначительны и не оставили после себя каких-либо следов[27]. Летопись неоднократно указывает, что каждое племя управлялось «особе», имело свое «княжение». Кроме того, находим указания и на существование отдельных князьков у различных племен даже в более позднее время. Что это были за князья, мы достоверно не знаем. Но, судя по различным известиям наших летописей, можно, кажется, вывести заключение, что эти древние князья были не больше как начальники и представители общин.
Древние славяне жили общинами. Общинная жизнь состояла в том, что несколько семейств или родов соединялись для более удобной защиты от неприятеля и т.д., избирали себе сообща верховного судью, предводителя, князя; община строила города для большей безопасности, отправляла торговые караваны, а иногда делала нападения на соседние племена. Такими начальниками общин, кажется, и были упоминаемые летописью князья древнего периода.
Эти князья как во внутренних, так и во внешних делах сильно ограничивались властью веча, т.е. народного собрания. Вече состояло из всех взрослых членов города; оно собиралось в одном определенном месте (в христианский период обыкновенно у собора св. Софии) и тут решало все дела. Власть князя была чисто исполнительная.
О значении веча в земле дреговичей мы не имеем достоверных сведений, хотя по ходу событий можно заключить, что вечевое начало в этом племени не успело еще утвердиться, как оно подпало под власть киевских князей, которые, разумеется, постарались заглушить дальнейшее) развитие его. Более определенной формы развития вечевое начало получило в Смоленской области, где оно выдвигается наряду с княжеской властью. В Полоцкой же области мы видим сильное развитие вечевого начала в ущерб княжеской власти. Вече продолжало действовать в Полоцке до конца XV века, до 1498 года, когда этот город получил Магдебургское право.
Полоцкое вече было настолько сильно, что оно выбирало и прогоняло князей, заключало союзы, торговые договоры и прочее. Оно даже при нужде помимо /своего/ князя вступало под покровительство других князей, более сильных, объявляло войны и прочее. Князь даже не жил в самом городе, но недалеко от него в селении Бельчицах, где была с ним и его дружина