ом столе, но и утвердил старшинство его над другими князьями области.
В следующем 1160 году мы снова видим вспомогательный отряд Ростислава в войске Рогволода, ходившего на Минск. Рогволод этот, как известно, оказал услугу Святославу Ростиславичу во время его бегства из Новгорода.
К концу своей жизни Ростислав успел настолько, что сын его Давыд владел Витебском, откуда мог поддерживать свое влияние на область. Он оказывает помощь Всеславу Васильковичу против Володаря. Таковы были успехи Смоленска в области Полоцкой.
Ища союзов между мелкими князьями, как в Полоцке, где бы он мог скорее явиться покровителем, чем равным, Ростислав «целова крест на всей любви» с князьями Рязанскими, которые «име яхуть и отцем себе». Этот союз был важен для Смоленского князя: он ослаблял Юрия.
В 1167 году умер Ростислав Мстиславич, год рождения его неизвестен, но он умер в старости, потому что уже в 1128 году ходил в поход, следовательно, тогда ему было по крайней мере около 18 лет. Перед смертью он ходил в Новгород, мирил новгородцев с сыном своим Святославом, а по дороге заезжал в Смоленск. Смоляне помнили своего любимого князя и потому почти за 30 верст народ вышел встречать его, потом вышли ему навстречу внуки его и смоленский князь Роман с епископом Мануилом; чуть ли не весь город вышел ему навстречу. Оттуда он отправился в Торопец; чувствуя себя нездоровым, он призвал новгородцев и сына в /Великие/Луки и здесь примирил их. На обратном пути князь сильно заболел и когда прибыл в Смоленск, настолько занемог, что сестра его Рогнеда советовала ему остаться в Смоленске, но князь велел везти себя в Киев; он торопился туда, чтобы, если еще здоровье позволит, принять пострижение в любимом монастыре. Однако он не достиг Киева и умер на дороге в селе Зарубе.
Мы неоднократно указывали на черты характера этого замечательного князя. Мы видели, что он преимущественно заботился о благосостоянии своей Смоленской земли; имея в виду это, он часто уступает другим, лишь бы не приносить своей земле разорения. Он избегал таких войн, которые подвергли бы его страну опустошению и нашествию неприятеля; таким образом, он помирился с Юрием, безропотно снес то, что Изяслав Давыдович сел на Киевском столе, хотя мог у него оспаривать. Мы видели, что он только временно уступал и Юрию и Изяславу, но с тем лишь, чтобы избегнуть нашествий на свою страну, а между тем и того и другого думал низвергнуть чужими силами. Во время борьбы брата своего Изяслава, он выступал с войском из своей земли только тогда, когда ей не угрожала опасность, а в противном случае отправлялся на границу, желая предотвратить опустошения. Мы видели, как умно был расчитан его союз с Изяславом: он принес огромную пользу его стране. В то время когда другие земли опустошались, теряли торговые сношения, Смоленск, находясь в мирных отношениях с Новгородом, где княжил сын Ростислава Святослав, а также с Киевом, не подвергаясь опустошениям, мог свободно продолжать и расширять свою торговлю. Наконец, Ростислав достиг великокняжеской власти так, что Смоленская земля ничем не поплатилась — обстоятельство единственное в современной Руси.
Все эти действия Ростислава Мстиславича привели к тому, что с его времени Смоленское кряжество становится вполне самостоятельным и сильным княжением и по торговле становится наряду с Новгородом. Уже в его время вся Смоленская земля приносила князю дохода более 3000 гривен; она имела более 50 городов.
Из других черт характера Ростислава Мстиславича выступает особенно его набожность; летописец весьма долго останавливается на этом обстоятельстве. Ростислав всегда думал постричься в монастыре св. Феодора в Киеве; но его отговорили его духовник священник Семен и игумен Поликарп. Летописец говорит, что князь часто постился, уважал монахов и священников. Памятником его благочестия осталось утверждение в Смоленске епархии в 1137 году, имевшее, впрочем, и политическое значение; первым епископом был скопец Мануил. Епархиальной Богородичной церкви он /Ростислав/ отдал десятину своих доходов и несколько сёл.
Туровская земля уже к половине XII века начала дробиться и приходит в упадок. Она тесно присоединяется к Киеву и князья дробят ее в удовлетворение требований различных князей. Мы уже видели, что Всеволод Ольгович, посылая Вячеслава в Переяславль, прямо говорил ему: «сидишь в Турове, а мне достоит».
Мы уже указывали на значение, которое имел Туров в предыдущем столетии, но теперь он терял его. Уже в 1128 году, при Мстиславе, как мы выдели, Клеческ является удельным городом, в котором княжил Вячеслав Ярославич, не имевший уделов в другом месте. Всеволод Ольгович уже раздает дреговичские города: Берестий, Рогачёв, Дорогичин, Клеческ своим братьям. В 1139 году Юрий отдал Слуцк и Клеческ Святославу Ольговичу. Вячеслав тогда оставался в Турове, но центром княжения был соседний городок Волынский — Пересопница, куда Юрий приходил к Вячеславу.
Этот последний волынский городок со времени междоусобий начинает занимать более видное положение, чем Туров, князья пробуют перенести туда центр земли. Это вполне естественно, ибо Пересопница была важным стратегическим пунктом против Владимирского и Галицкого княжеств. Сидя здесь, князь мог воспрепятствовать князьям этих последних областей опустошать Туровскую и Киевскую земли, наблюдать за всяким движением врагов. Вот почему Юрий отдал храбрейшему и деятельнейшему из своих сыновей Турово-Пинскую волость с Пересопницей, причем Андрей сел в последней.
Ольговичи не раз и в последующее время владели отдельными дреговичскими городами: в 1154 году Ростислав, утвердившись впервые в Киеве, дал Туров и Пинск Святославу Всеволодичу, в 1155 году Юрий Святославу Ольговичу отдал Мозырь, вскоре, вероятно, им оставленный, ибо Изяслав Давыдович черезъ четыре года снова предлагал ему этот город.
Таким образом, Туровская земля, имевшая в предыдущем столетии довольно важное значение, как важнейшая часть Киевской, переходит к Вячеславу, старшему Мономаховичу, и судя по аналогии, могла бы получить значительную или даже полную самостоятельность. Но Вячеслав не успел утвердить ее; причину неуспеха едва ли не следует видеть отчасти в том, что этот князь не оставил наследника, которого бы отчиной сделалась Туровщина, как земля других Мономашичей. Между тем Туровщина осталась без прямого вотчинного наследника (в древнерусском смысле); киевские князья, как более сильные, но в то же время временные владетели великокняжеских земель, стараются не упускать из своих рук этой области, служащей им для удовлетворения своих союзников.
Только в начале второй половины XII ст. мы видим попытки обособить Туровскую землю. Инициатор этого движения явился извне и хотя, как кажется, пользовался поддержкой населения, но он начал решительно действовать в ту пору, когда княжеские междоусобия уменьшились, когда Русь, обессиленная долгой борьбой, кончила все свои крупные счеты. Это движение поднял Юрий Ярославич.
Святополк Изяславич, как известно, имел четырех сыновей (Мстислава, Ярослава, Брячислава и Изяслава). Трое из них умерли, не оставив потомства; места княжений Брячислава и Изяслава неизвестны. Ярослав известен как деятельный помощник отца в сношениях с уграми, княжил во Владимире на Волыни, долго боролся с Мономахом за свое княжение и наконец погиб в этой борьбе. Он оставил двух сыновей — Вячеслава и Юрия. Первого мы видели Клецким удельным князем во время похода 1128 года Мстислава на Полоцк. Вероятно, и Юрий владел каким-нибудь незначительным уделом подобно брату, в Поприпять и до появления своего в Турове. О нем мы знаем только, что в 1144 году он женился на дочери Всеволода Ольговича.
В 1158 году мы видим Юрия Ярославича уже в качестве Туровского князя. Как овладел он Туровом, неизвестно. Но этот город не был его отчиной и, быть может, он воспользовался случаем, наступившим в конце княжения Юрия Ростовского во время занятия Киева Изяславом Давыдовичем. В самом деле, в 1155 году Туровом владел сын Борис, сын князя Ростовского. Трудно предположить, чтобы князь Ростовский, завладев Киевом, выпустил, вследствие ли борьбы или добровольно этот город из своих рук. Во всяком случае, Изяслав Давыдович считал незаконным владение Юрия Ярославича Туровом и, желая привлечь на свою сторону сильных Мономаховичей, решился отнять Туров для одного из них — Владимира Мстиславича.
Но теперь заметно интересное явление в этой области. Несмотря на то что Изяслав явился к городу с огромным войском, с князьями Ярославом Луцким, Ярополком Андреевичем, Романом Ростиславичем, Владимиром Мстиславичем, полочанами, галичанами и берендеями, — туровцы устояли, «бьяхуться крепко выходячи из города и много язвенных бываше», говорит летопись. Несмотря на то что Юрий много раз посылал к Изяславу с мирными предложениями, Изяслав ни за что не хотел отступить, добиваясь Турова и Пинска. Ов простоялъ 10 недель, не успел взять города и возвратился, не заключив мира.
Нельзя не обратить внимания на то, что на Туров направились самые разнородные элементы древней Руси, редко находившиеся в союзе между собою, и направились под предводительством Давыдовича, не умевшего справляться удачно с тогдашней политикой. Очевидно, в Туровской земле происходило какое-то особенное движение, против которого шли князья. Поэтому вероятно, что это время было сильным подъемом народного духа в земле дреговичей; Юрий уселся не только с их согласия, но, быть может, и по приглашению, что доказывает крепкая защита и в последующее время этого князя, — явление которого раньше мы не замечали в этой области.
Великий князь, не завоевав Турова, как кажется, успел отстоять некоторые окраинные города, например как Мозырь, который он предлагал Святославу.
С занятием Киевского стола Ростиславом, враждебные отношения к Турову не прекратились. Юрий Ярославич напал на соседние Волынские земли, завоевал Путивль, Вырь, но, кажется, возвратился с малым успехом. Владимиро-Волынские князья Мстислав, Ярослав и Ярополк Изяславичи, Владимир и Ярополк Андреевичи снова напали на Туров, простояли под ним полторы недели, но возвратились без всякого успеха; и только под 1162 годом в летопись занесено краткое известие о том, что Ростислав примирился с Юриемь. Мономаховичи с этого времени навсегда примиряются с Юрием Ярославичем. Первым актом этого примирения была женитьба сына Ярослава Изяславича Всеволода на дочери Юрия Малфриде в 1167 году.