тический альянс» (ДА). Ее глава Пьер-Этьен Фланден считался лидером парламентской оппозиции.
В советской историографии традиционно отмечалось, что во Франции против курса на «умиротворение» выступили коммунисты и часть правых националистически настроенных политиков [3; 4; 5]. Однако позже подобная трактовка была пересмотрена. Зарубежные и современные отечественные авторы подчеркивают, что практически во всех партиях Третьей республики (кроме ФКП) наблюдался раскол на сторонников и противников политики уступок, фактически сопоставимый по своему размаху с расколом времен «Дела Дрейфуса» [6; 7; 8]. Не стали исключением и деятели правого лагеря, чья реакция на чехословацкий кризис и его завершение Мюнхенским соглашением рассматривается в предлагаемой статье.
Ведущую роль в рядах французских консерваторов играли лидеры правой партии «Республиканская федерация» во главе с Луи Марэном. Убежденные националисты, они традиционно разделяли антигерман-ские настроения. На страницах партийного органа, журнала «Насьон», консерваторы подчеркивали ту колоссальную угрозу, которая исходила из внешнеполитической программы Гитлера по объединению всех немцев в границах Третьего Рейха: «Речь идет об объединении всех людей, говоривших на немецком языке… – то есть о создании государства, которое займет две трети нашего континента». И если это случится, предупреждал Марэн, вторжение во Францию станет еще более вероятным, поэтому правительству следует «наладить работу и производство», «вооружиться и исправить преступные ошибки, допущенные некоторыми людьми в области авиации» [9]. По оценкам историков, в 1937 г. военная и авиационная промышленность Франции действительно оказалась совершенно неспособной справиться с задачами, поставленными программой перевооружения 1936 г. Ни одна отрасль промышленности не располагала необходимой инфраструктурой: производственными площадями и современной производственной техникой [10; 11]. Хотя во второй половине 30-х гг. стали предприниматься попытки изменить сложившуюся ситуацию в лучшую сторону.
Очень серьезные надежды Марэн возлагал на фашистскую Италию, требуя от французского правительства любыми средствами добиться с ней соглашения. После состоявшегося аншлюса Австрии в марте 1938 г. на страницах журнала «Насьон» он писал: «Мы все же верим, что с этого момента Италия явно почувствует, что ось [Берлин– Рим – авт.] больше не соответствует ее интересам; что, напротив, в будущем ей придется защищаться от Германии. Все должно быть сделано, чтобы это чувство можно было воплотить в жизнь… Франкоангло-итальянское соглашение принесет трем странам всевозможные преимущества, которые им не способен дать никакой другой механизм, и станет лучшей гарантией мира для Европы» [12].
Эти две основополагающие идеи – антигерманизм и необходимость сближения с Италией – были главными в риторике руководителей «Республиканской федерации». Но существовал и третий, определяющий их позицию принцип – антикоммунизм. Невзирая на всю ненависть к Германии, Марэн и его сторонники главной угрозой для Франции считали СССР и, как они называли ее, «пятую колонну» в лице ФКП. К разрушителям французской национальной традиции они относили также социалистов с их лидером Л. Блюмом. В начале мая 1938 г. Марэн открыто призвал к отказу от политики Народного фронта, опиравшегося в парламенте на коалицию левых сил. Его мероприятия правые рассматривали как реальную и серьезную опасность для безопасности Франции: «[они – авт.] подрывают внутреннее единство, будоражат рабочих, усиливают риск революции и тормозят перевооружение страны» [13].
Марэн отмечал, что «Республиканская федерация» никогда не участвовала в подобной политике: «ее программа была ясной, простой, на каждом этапе призывала не дать Германии восстановить свои силы; депутаты от партии голосовали против всех предложений о сокращении военного потенциала Франции» [9]. Единственной возможностью защитить Францию во все более обостряющейся международной обстановке Л. Марэн называл усиление ее военного потенциала: «эффективность [дипломатии – авт.] в корне зависит от мощи во всех сферах и, прежде всего, в военной сфере тех стран, от имени которых она выступает. Печальное доказательство этого продемонстрировали события 7 марта 1936 г. [ремилитаризация Рейнской области – авт.] … когда престижу Франции и ее безопасности был нанесен самый тяжелый удар со времен 1918 г.» [14].
На фоне призывов к твердости по отношению к Германии в среде французских консервативных политиков все громче звучали антисоветские речи. Так, вице-президент «Республиканской федерации» Камиль Блэзо в июле 1938 г. уверял единомышленников, что именно «здоровый консерватизм» правых не дает коалиции Народного фронта «ввергнуть страну в кровавые конфликты, которые были бы на руку революционным замыслам Москвы» [15]. Это могло бы случиться с началом гражданской войны в Испании, где, по мнению руководства партии, коммунисты развязали широкую революционную деятельность, которую Франко хватило смелости предотвратить, «помешав большевизации Европы». Трудно говорить о мире, считал Блэзо, когда «на многочисленных манифестациях коммунисты выкрикивают: “Самолеты и пушки для Испании!”» [15].
Позиция «Республиканской федерации» постепенно становилась все более четкой – помешать нацистской экспансии можно было только решительными действиями, подкрепленными экономической и военной мощью Франции, для достижения которых требовалось немедленно отказаться от подтачивающей основы финансовой системы республики социальной политики кабинетов Народного фронта. Но добиться этого в текущей момент было крайне сложно, так как опасность немецкого реваншизма меркла перед лицом «красной» угрозы, «грозившей» ввергнуть всю Европу в череду большевистских революций. Стремление к решительному противостоянию Гитлеру вступало в противоречие с боязнью ввязаться в европейскую войну «под эгидой коммунистов», а значит – в интересах Москвы. Во многом именно это противоречие не позволило лидерам «Республиканской федерации» занять четкую позицию во время обострения чехословацкого кризиса в сентябре 1938 г.
Несмотря на патриотические заявления о необходимости противостоять нацистской Германии и понимание неминуемой угрозы для Франции в случае усиления Третьего Рейха – о чем говорили лидеры партии с самого начала чехословацкого кризиса, – главным врагом Третьей республики оставались коммунисты, а в речах политиков постепенно появились призывы к миру с Германией. 24 сентября парламентская фракция «Республиканской федерации» выпустила заявление: «Глубоко убежденная в том, что мир можно и нужно спасти, группа «Республиканской федерации» более чем когда-либо возлагает свои надежды на национальную гармонию и тесное сотрудничество Франции и Англии» [15]. В итоге, между войной, «выгодной коммунистам», и примирением с Третьим Рейхом выбор был сделан в пользу последнего. 1 октября Л. Марэн написал, что «дьявольский международный клан» (имелся в виду Коминтерн) любой ценой хотел развязать мировую войну, в которой основной удар пришелся бы на Францию. «Эта война имела своей главной целью торжество жестокой революции [подготовленной – авт.] Москвой; результатами стали бы ужасные развалины Европы, Цивилизации, нашей Страны». Вывод лидера «Республиканской федерации» был однозначным: «Франция не может быть снова разорена. Мы не можем за наш счет предлагать миру победу на Марне каждые 20 лет» [16].
При этом, разумеется, «Республиканская федерация» не поменяла свое настороженное отношение к Германии. По мнению депутата департамента Нор Анри Бекара, «не имеет значения [кто находится у власти – авт.], Бисмарк или Вильгельм II, Гитлер или Штреземан, Брюнинг или Гинденбург; за этими мимолетно сменяющимися масками находится неизменная [враждебная Франции – авт.] Германия. Франция была бы уверена в своей безопасности, а Европа – в сохранении мира лишь тогда, когда Германию держали, пусть даже силой, в состоянии раздробленности» [16]. Консерваторы не верили обещаниям Гитлера отказаться от всех территориальных претензий в Европе и предоставить гарантии новой Чехословацкой республики: «как можно было придавать значение этим прекрасным словам, когда достаточно было вспомнить все подобные обещания, данные Гитлером, обещания, которые он не сдержал … [речь идет об обещаниях Гитлера не проводить аншлюс Австрии и не посягать на целостность Чехословакии – авт.]?» [16]. Соглашаясь с ратификацией Мюнхенского соглашения на специальной парламентской сессии 4 октября, Л. Марэн и его сторонники выражали надежду, что отныне все во Франции и Европе смогли увидеть «истинное лицо Германии», и теперь, после того, как «державы-победительницы совершали ошибки в течение двадцати лет, укрепляя Германию своими собственными руками», идя ей на всевозможные уступки, за которыми вместо благодарности следовали новые требования, наконец-то будет оказано «совместное сопротивление амбициям Третьего Рейха» [17, p. 1532]. Лидер «Республиканской федерации» напомнил остальным парламентариям: «[Не удастся избежать войны – авт.], если мы на деле не проявим способность противостоять грубой силе».
Помимо деятелей «Республиканской федерации» немаловажную роль в правоконсервативных кругах играли представители малочисленной, но политически активной парламентской группы «независимых республиканцев», среди которых в 1938 г. особо выделялись министр колоний (1938–1940 гг.) Ж. Мандель и депутат Анри де Кериллис. Как и члены «Республиканской федерации», оба политика видели в Германии серьезную угрозу для Франции, но в отличие от первых куда решительнее выступали в поддержку Чехословакии.
На страницах своей газеты «Эпок» А. де Кериллис неустанно требовал защитить союзника Франции в Восточной Европе. По мнению де Кериллиса, Гитлер, как когда-то Бисмарк, стремился поодиночке разгромить своих противников: «план Германии состоит в том, чтобы поглотить или сокрушить народы вокруг нее один за другим. Он [Гитлер –