авт.] начинает с самых слабых: сначала с Австрии, затем Чехословакии; завтра, без сомнения, настанет очередь Балтии; послезавтра, возможно, Венгрии или Польши» [18]. К тому же, подчеркивал правый депутат, если «Чехословакия падет, под ударом окажется вся Европа. Венгрия будет окружена. Польша и Румыния столкнутся с угрозой. Никто больше не посмеет даже планировать создание коалиции против Берлина. В зависимости от имеющихся сил народы или смирятся с рабством, или начнут готовиться, каждый в своем углу, к войне без какой-либо надежды [на победу – авт.]. После гибели Чехословакии больше не будет Европы; останется только Германия, ее жертвы и ее вассалы» [18].
Важным отличием в воззрениях А. де Кериллиса от представителей «Республиканской федерации» было его отношение к Советскому Союзу. В противовес большинству консерваторов он считал крайне важным, чтобы Франция сотрудничала с СССР для совместного противостояния немецкой агрессии. Политик рассуждал на страницах «Эпок»: «я всегда считал, что в случае конфликта вклад СССР для антинемецкой коалиции имел бы первостепенное значение. Россия может оказать реальную помощь Чехословакии и странам Центральной Европы, которые хотят защитить себя от Рейха» [19]. Вместе с тем, определяющую роль де Кериллис отводил союзу с Великобританией: «если бы нам навязывали выбор: Лондон или Москва, мы не имели бы права колебаться ни одной секунды. Ответ должен быть таким: Лондон» [19]. По убеждению консервативного деятеля, в отличие от непредсказуемого Советского Союза, реальные военные возможности которого до конца неизвестны, Англия обладала «господством на море, авиацией, которая занимает лидирующие позиции в Европе… это колоссальная финансовая и экономическая сила … это возможность сближения с Италией, которое гарантировало бы нам неоспоримое превосходство в Средиземноморье; наконец, это система ценностей, похожих на наши, ценностей, за которые мы уже вместе боролись» [19].
Единственным шансом сохранить мир, считал де Кериллис, было единство антигерманских сил и их непреклонность перед всеми угрозами и шантажом со стороны Гитлера. Вместо того, чтобы организовывать «пустые» переговоры, утверждал политик, «главе французского правительства или министру иностранных дел, пост которых мог бы занимать решительный деятель, следовало позвонить немецкому послу и заявить: «Вы проводите мобилизацию. Я провожу ответную. Каждая ваша мера будет встречена соответствующей мерой с нашей стороны… У вас есть намерение форсировать нашу линию обороны. Вы не пройдете дальше, чем прошли в Вердене… Более того, если вы нападете на Чехословакию, мы будем ее защищать… Если вы хотите войны, у вас будет война… Если вы захотите мира, у вас будет мир» [20]. Де Кериллис окажется единственным правым депутатом, проголосовавшим 4 октября 1938 г. против ратификации Мюнхенского соглашения. В ответ на доводы многих депутатов, предпочитавших «позорный мир» войне, политик утверждал: «Все наводит на мысль, что Германия была не в состоянии вести войну и, как я вам и говорил, она преуспела [в передаче чехословацкой территории Судет Третьему Рейху – авт.], пользуясь только сложившейся ситуацией и страхом, который она породила среди французов и англичан» [17, p. 1536].
Говоря о взглядах А. де Кериллиса, нельзя не упомянуть о позиции другого представителя «независимых республиканцев» – Ж. Манделя. Именно он, вместе с министром юстиции, одним из лидеров правоцентристской партии «Демократический альянс» П. Рейно, относился к тем, кто пытался решительно сопротивляться нацистским требованиям. Мандель был известен в политических кругах как последовательный противник Третьего Рейха и сторонник сближения Франции с СССР. Взгляды Манделя на чехословацкий кризис были отражены в июньском номере правой газеты «Эпок». По его мнению, Третьей республике необходимо было продемонстрировать стремление противостоять немецким требованиям к Чехословакии и выразить готовность поддержать своего союзника в Восточной Европе. «Франция, – заявлял политик, – должна была провести мобилизацию 7 марта [1936 г. – авт.], когда немцы … заняли левый берег Рейна, когда оси Берлин-Рим еще не существовало… 10 марта [1938 г. – авт.], когда немцы были на грани нападения на Австрию, мы избежали бы этого единственной угрозой мобилизации» [21]. К 1938 г. позиция Рейно и Манделя, как заявлял лидер «Демократического альянса» и убежденный сторонник «умиротворения» П.-Э. Фланден, сводилась к следующему: «война неизбежна, так как Гитлер всегда будет требовать большего. Настанет день, когда Франции придется остановить Третий Рейх в его попытке навязать свою гегемонию в Европе. Поэтому нужно выбрать наиболее подходящий момент, чтобы начать войну и для этих двух министров он настал сейчас» [22, p. 203]. Такие оценки лидера «Демократического альянса», являлись преувеличением. Ни Рейно, ни Мандель не стремились к тому, чтобы Франция развязала войну в Европе. Как и многие другие противники уступок, они считали, что жесткая позиция в отношении Гитлера остановит его и помешает распространению нацистской агрессии. По убеждению Манделя, «кампания угроз, которую он [Гитлер – авт.] инициировал, направлена на то, чтобы запугать [французов – авт.] и заставить отказаться от Праги. Если мы не поможем чехам, они скорее подчинятся, чем погибнут, и тем самым откроют путь для германской экспансии на юг и создания могущественной империи, которая будет угрожать нашим восточным границам» [22, p. 203].
С момента обострения чехословацкого кризиса оба министра призвали к отпору действиям агрессора. После речи Гитлера в Нюрнберге 13 сентября, полной нападок и угроз в адрес Чехословакии, они высказались за совместное выступление стран-противниц нацизма и «немедленную частичную мобилизацию, которая единственная может показать, что Франция настроена серьезно, и побудит его [Гитлера – авт.] (поскольку он очевидно не захочет воевать одновременно с Францией, Англией, Чехословакией и Россией) пойти на урегулирование, которое сохранит территориальную целостность Чехословакии» [23, p. 252]. Тем временем Н. Чемберлен на личной встрече с Гитлером в Берхтесгадене 15 сентября одобрил план передачи нацистской Германии территории Судет, где проживало 50 % немецкого населения. Через три дня на личных переговорах с главой Великобритании в Лондоне Даладье согласился с решением Чемберлена. Для проведения общей линии требовалось утверждение плана французским кабинетом министров.
После обсуждения на заседании французского правительстве документ был принят единогласно. Единственные возражения в ходе дискуссии последователи от Манделя, Рейно, а также представителя малочисленной правой «Народно-демократической партии», министра по делам ветеранов Огюста Шампетье де Риба. Однако даже они не отвергали проект как таковой, а лишь настаивали на том, что он будет предложен чехам и передан Гитлеру только в случае, если его примет Прага [23, p. 263; 24, p. 5]. Позиция министров-«умиротворителей» из партии радикалов Ж. Бонне, К. Шотана и А. де Монзи стала определяющей, и остальные министры присоединились к ней, не оставив Манделю и Рейно серьезной возможности для маневра. В то же время поражает, с какой легкостью последние, обличаемые сторонниками «умиротворения» как «поджигатели войны», сдали свои позиции и поддержали план, суть которого сводилась к расчленению и ослаблению Чехословакии. Нельзя отнести Манделя и Рейно в лагерь «умиротворителей», но и неправомерно приписывать им последовательную и жесткую линию сопротивления, хотя они и являлись теми немногими правыми политиками, кто осознавал реальность нацистской угрозы и приближения новой войны. Существуют свидетельства, что вскоре после принятия 18 сентября французским кабинетом проекта передачи Судет Германии Рейно и Мандель звонили президенту Чехословакии Эдварду Бенешу, пытаясь уговорить его отказаться от англо-французского плана [25, p. 250–251; 26]. А близкий друг Манделя Р. Боллак утверждал, что слышал телефонный разговор между ним и президентом Чехословакии; в нем Мандель обещал последнему в случае агрессии против чехов поддержку Англии, Франции и СССР: «Все последуют за вами, и Германия будет разбита за шесть месяцев без помощи [Чехословакии со стороны – авт.] Муссолини и за три месяца с ним» [26].
Следующим проявлением нежелания двух министров следовать курсу «умиротворения» стала их попытка уйти в отставку на фоне слухов, что министр иностранных дел Ж. Бонне, несмотря на решение кабинета не оказывать давления на Прагу, заявил чехам, что в случае их отказа от англо-французского плана «они могут не надеяться на помощь Третьей республики». 22 сентября министр юстиции П. Рейно, министр колоний Ж. Мандель и министр по делам пенсий О. Шампетье де Риб подали Даладье прошения об отставке. Кроме того, они вступили в контакт с У. Черчиллем, на тот момент одним из немногих английских парламентариев, выступавшим за жесткий курс в отношении Третьего Рейха и отказ от политики уступок, надеясь объединить свои усилия в деле поддержки Чехословакии. Британский политик попытался отговорить вышеупомянутых французских министров уходить в отставку, полагая, что «их жертва не сможет повлиять на ход событий, а французское правительство лишь ослабнет, лишившись двух наиболее способных и решительных министров» [27, c. 302]. В итоге, по словам П. Рейно, Даладье сумел убедить министров отозвать свои заявления, ссылаясь на начало частичной мобилизации на фоне новых требований Гитлера и приближавшуюся войну, в условиях которых «отставка была бы дезертирством» [28, p. 563]. Правда, если верить воспоминаниям Ж. Зея, беседа состоялась еще до того, как министры подали заявления об отставке [24, p. 9].
После второй встречи Чемберлена с Гитлером в Годесберге 22–23 сентября французская политическая элита узнала о дополнительных требованиях – немецкой оккупации Судет без плебисцита и каких-либо международных гарантий. На этот раз, казалось, Рейно и Мандель могли рассчитывать на ужесточение французской позиции, так как Даладье пообещал «в случае неспровоцированной агрессии [против Чехословакии –