Культурное влияние оккупантов не ограничивалось лишь искусством: образование также подверглось переменам. Немецкие оккупационные власти проводили политику «огерманивания» французского общества. Помимо многочисленных объявлений о курсах немецкого языка они создали и иной способ взаимодействия с завоеванным населением и его адаптации к оккупационному режиму: новые нацистские образовательные структуры – немецкие институты – были призваны научить читать и писать французов по-немецки в кратчайшие сроки. Всего в Европе, по данным «Парижского вестника», к сентябрю 1942 г. в немецких институтах обучались около 200 тыс. человек[1142]. Во Франции к началу осени 1942 г. они функционировали во многих городах как оккупированной, так и «свободной зоны»: Бордо, Нанте, Оранже, Нанте, Пуатье, Дижоне, Безансоне, Биаррице, Ницце.
В созданных немцами парижских институтах числились 16 000 студентов, среди них русские составляли приблизительно 5 %. Газета «Парижский вестник» с преувеличенным восторгом описывала эти образовательные заведения: «В Париже 2 немецких института. Оба находятся в великолепных зданиях, занятия происходят в больших, светлых классах, хорошо проветренных, выходящих в тенистый зеленый сад. В каждом институте есть читальня, где желающие почитать находят все новинки литературы, все газеты, все последние журналы»[1143]. Новизна преподавательского метода, предложенного в немецких институтах, заключалась в том, что обучаемому с первого занятия запрещали говорить на родном языке: предполагалось, что это даст ему возможность быстро научиться объясняться и даже думать по-немецки. Чтобы расположить русских эмигрантов к обучению их детей в немецких институтах, в газете подчеркивалось, что их главный директор во Франции г-н Клес «очень хорошо относится к русским. Во всех учреждениях немецких институтов в администрации служит множество русских. А директор – лектор Парижского института, доктор Гюнтер, изучает русский язык»[1144]. Однако говорить о том, что обучение на немецком языке было обязательным и уничтожались другие – французские образовательные институты, не приходится. Как видно из статистики, приведенной в газете, лишь небольшой сегмент молодёжи парижского общества проходил обучение в немецких образовательных структурах. Помимо них оккупационные власти предоставляли эмигрантам из России возможность изучать немецкий язык в рамках Русской школы Императора Николая II, иначе называемой кадетским корпусом в Версале[1145], или в Русской гимназии в районе Отэй под Парижем[1146].
Немецкое влияние наблюдалось и в организации социальной сферы. Большую роль в годы оккупации Франции сыграла так называемая «Зимняя помощь» (Winterhilfswerk). Отечественный историк К. Залесский определяет ее как благотворительную программу, разработанную под руководством Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Программа «Зимней помощи» существовала в Третьем рейхе с 13 сентября 1933 и проводилась ежегодно вплоть до 1945 г. Изначально её задача заключалась в «разгрузке» государственной системы помощи безработным, а также «укреплении чувства национальной общности»[1147]. В рамках программы по всей стране организовывался сбор теплых вещей, пожертвований, отчислений от зарплаты, благотворительное участие в общественных работах. В то же время помощь «расово чуждым элементам», лицам, находящимся в местах заключения, а также престарелым и недееспособным в Германии исключалась[1148].
Русские эмигранты во Франции приняли нацистскую программу благотворительности и активно жертвовали на нужды своих соотечественников. Как свидетельствует «Парижский вестник», первый сбор «Зимней помощи» произошел осенью 1941 г. в Париже по инициативе Комитета взаимопомощи русской эмиграции[1149]. После создания Управления делами русских эмигрантов во Франции именно оно занималось вопросами «Зимней помощи». Управление ведало как сбором пожертвований, так и их распределением в среде русских эмигрантов. Программа была направлена на облегчение участи «инвалидов, одиноких стариков, больных, детей и пострадавших от бомбардировок»[1150], что отличало её от изначального немецкого варианта.
Необходимость взаимопомощи в среде русских эмигрантов во Франции, согласно газете, возникла из-за того, что «приток денежных средств в кассы организаций инвалидов в июне 1940 г. совершенно прекратился»: правительственные учреждения, отпускавшие денежные средства этим организациям, или вовсе прекратили свое существование, или приостановили выдачу денег; «сравнительно небольшое число русских благотворителей, сами попав в затруднительное положение, почти прекратили свою поддержку, иностранные благотворители отпали уже с самого начала войны, а вся масса жертвенной русской эмиграции, потеряв работу, естественно уже ничем не могла помочь своим обездоленным братьям-инвалидам»[1151]. Инвалиды войны с приходом оккупантов полностью лишились тех правительственных субсидий, которые и ранее далеко не удовлетворяли их потребности. По всей Франции закрывались дома инвалидов и приюты, уже летом 1942 г. «Парижский вестник» признавал: настали «самые чёрные дни для существования наших инвалидов»[1152], и надеяться можно только на добровольную помощь соотечественников-эмигрантов, «зарубежных россиян», русской колонии во Франции.
По утверждению издателей «Вестника», «характер теперешней жизни в Париже, если вглядеться, очень напоминает наш 17-й год: с революционерами, контрреволюционерами, спекулянтами, саботажниками и только, к счастью, без чрезвычайной комиссии»[1153]. Подобные оценки не только позволяют сделать вывод, что газета недостаточно тщательно подвергалась цензуре оккупационных властей, но и показывают непростое бытовое положение русской эмиграции и сложную социально-политическую обстановку во Франции в годы немецкой оккупации.
К зиме 1943 г. важность «Зимней помощи» повысилась ввиду резкого увеличения цен на газ[1154]. Отопление стало дорогим, поэтому для наиболее социально незащищенных слоев русских эмигрантов только благотворительность соотечественников позволяла пережить холодное время года. По мере усиления бомбардировок Парижа значение «Зимней помощи» ещё больше увеличилось: если в доме были выбиты стекла, то топить его становилось все сложнее. Первые сообщения о частых налетах англо-американской авиации появились в «Парижском вестнике» с сентября 1943 г.[1155]«Война приблизилась к нашему жилищу, к нашей службе, к нашему благополучию, и ее свирепый лик все чаще будет заглядывать к нам в эту зиму», – сообщалось в октябрьском номере газеты за 1943 г.[1156].
Таким образом, из материалов «Парижского вестника» видно как наличие нараставших социально-экономических проблем «Русского Парижа», так и его межкультурные контакты с немцами в период оккупации. Однако более важным для «русских парижан» – коллаборационистов являлось сохранение собственных культурных традиций и осмысление национальной проблемы. В каждом номере газеты публиковались сводки событий на Восточном фронте, размышления о судьбах России и большой спектр «чисто русского» культурного досуга, представленный различными русскими организациями: Русским драматическим театром, Русским музыкальным обществом, Парижской русской оперой, Русской консерваторией в Париже, Театром русской драмы, Домом русской молодежи. При этом, как показывает анализ статей «Парижского вестника», судьба Франции, политика режима Виши, нарастание активности движения Сопротивления отходили на второй план и мало волновали русскую коллаборационистскую эмиграцию Парижа. Она скорее рефлексировала о потерянной Россией прежней государственности, горевала об успехах большевиков и надеялась на победу нацистской Германии над СССР, которая открыла бы возможность возвращения на Родину. После Освобождения многие видные представители «Русского Парижа» были арестованы за коллаборационизм, например, И.Д. Сургучев, Ю.С. Жеребков или Н.Н. Пятницкий; некоторые, как П.Н. и С.Н. Красновы осуждены на смертную казнь. Поддержка нацистов в годы оккупации так и не помогла «русским парижанам» обрести Родину.
«Русский Париж» испытал влияние немецкой культуры, оно проявлялось в появлении новых образовательных учреждений, проводивших политику «огерманивания» французского и русского эмигрантского общества, в приобщении русских эмигрантов к немецкой музыке, скульптуре и живописи, поощряемом Третьим рейхом. В годы оккупации имели место и примеры заимствования социальных программ, однако это было не бездумное копирование немецкой системы, а адаптация её к нуждам русского эмигрантского общества во Франции. «Русский Париж» жил своей жизнью, но под безусловным контролем немецкой оккупационной администрации.
Наумова Н. Н., Фалалеев П. ИЕвропейская идея во Франции в годы Второй Мировой войны[1157]
Годы Второй мировой войны стали последним этапом в развитии европейской идеи – совокупности представлений о Европе и способах ее объединения. История европейской идеи насчитывает тысячу лет: от планов объединения Карла Великого, коронованного в 800 г. императором Римской империи, до проектов организации «европейского федерального союза» министра иностранных дел Франции А. Бриана в 30-е годы XX в.