Кампания вокруг ЕОС не нашла должного отражения в самых многотиражных газетах страны, ориентированных на рядового француза, – «Паризьен либерэ» и «Франс-Суар». Более того, они не заняли сколько-нибудь четкой позиции относительно ЕОС. Можно предположить, что это свидетельствует о незначительном интересе простых граждан к проблемам военно-политической интеграции Западной Европы. Опросы общественного мнения подтверждают не слишком высокую степень осведомленности Французов по этому поводу.
Весной 1953 г. 79 % французов слышали о договоре о ЕОС, но 52 % опрошенных не смогли уточнить, ратифицирован он уже Национальным Собранием или нет[1378], 6 % граждан считали, что ФРГ не входит в ЕОС, а 13 % полагали, что Великобритания – один из членов сообщества.
Как и год назад, большинство рядовых граждан (46 %) высказывались за создание европейской армии (против – 22 %), чуть меньше – 39 % – видели в ней «лучший способ обеспечить безопасность в Западной Европе» (за коалицию национальных армий выступали лишь 20 % граждан)[1379]. Вместе с тем 37 % французов выражали уверенность, что вхождение западногерманских воинских частей в европейскую армию «представляет угрозу безопасности Франции», хотя 28 % не разделяли эту точку зрения[1380]. По мнению журнала «Зондаж», участие ФРГ в ЕОС рассматривалось французами «как наименьшее зло» по сравнению с возможным возрождением западногерманской армии на национальной основе[1381].
К осени 1953 г. французский лагерь «антиседистов» значительно укрепился. Помимо прежних непримиримых противников ЕОС в него уже вошли представители других политических сил, традиционно считавшихся «европеистскими», – часть социалистов, опасавшихся возрождения Вермахта, и радикалов, которых не устраивали наднациональность ЕОС, узкие рамки Европы Шести и отсутствие в ней Великобритании.
Таким образом, практически все партии, кроме коммунистической и голлистского движения, оказались расколоты в вопросе о создании европейской армии. Ситуацию осложняли события в Индокитае (неудачные операции французской армии в ходе военных действий, начатых правительством IV Республики в декабре 1946 г.), повысившие «чувствительность» французских политиков к проблеме сохранения национального суверенитета в военной области, а также усилившийся нажим американской администрации. По свидетельству французского политического ежегодника «Анне политик», в течение всего 1953 г. США, увидевшие в ЕОС возможность создать «прочное ядро в центре оборонительной системы атлантического альянса», угрожали, что отказ от ЕОС приведет к ревизии их политики в Европе, в том числе к пересмотру вопроса о пребывании американских ВС на континенте[1382]. Этого больше всего боялись западноевропейские политики, понимая, что противовес советскому господству на континенте могут создать только вооруженные силы США.
Однако давление США, имевшее целью ускорить принятие Францией договора о ЕОС, возымело совершенно обратный эффект: как пишет известный французский ученый П. Жербе, «французам стало казаться, будто ЕОС навязывают им извне, что выглядело парадоксально, поскольку именно французы выдвинули эту идею и убедили американцев ее принять»[1383].
К августу 1954 г. противостояние политических сил Франции по вопросу о ЕОС достигло своего апогея. Развернулась широкая пропаганда противников Парижского договора из числа коммунистов и голлистов, понимавших, что «решающая битва», т. е. финальное обсуждение проблемы в парламенте, – не за горами. Ввиду понятных идеологических причин эти силы действовали разобщенно и не образовали единого фронта борьбы против ЕОС, однако мощь их выступлений впечатляла: они выпускали листовки, афиши, собирали подписи под различными воззваниями, организовывали «антиседистские» собрания и т. д.
Подобные выступления не могли не повлиять на отношение рядовых французов к перспективе создания ЕОС. Проведенный в июле 1954 г. опрос общественного мнения показал, что число приверженцев идеи европейской армии среди французских граждан по сравнению с 1953 г. заметно сократилось. Общество разделилось на три практически равные части: сторонников ЕOC (36 %), его противников (31 %) и людей, не имеющих твердого мнения (33 %).
Занявший летом 1954 г. пост главы французского правительства радикал П. Мендес-Франс не встал на сторону ни одного из лагерей – «седистов» или «антиседистов» – и направил усилия на их примирение, ведь его открытая поддержка одной из противостоящих сил неизбежно спровоцировала бы новый правительственный кризис, поскольку свои посты в кабинете министров покинули бы представители «обиженной» стороны[1384].
В начале августа 1954 г. глава кабинета министров (без предварительных консультаций с другими странами «шестерки» и Национальным Собранием) принялся за разработку ряда поправок и дополнений к соглашению о ЕОС, надеясь таким образом изменить договор, сделать его приемлемым для колеблющихся Депутатов и тем самым увеличить шансы на ратификацию. Суть изменений, внесенных премьером в соглашение о ЕОС, уже не раз описанных в отечественной историографии[1385], сводилась к следующему: введение принципа единогласия в Совете Министров ЕОС в первые восемь лет действия договора (т. е. введение права вето), создание интегрированной европейской армии лишь на территории ФРГ, Бельгии и Нидерландов, участие Великобритании во всех заседаниях органов ЕОС по касающимся ее вопросам, возможность денонсирования договора при изменении обстоятельств (например, объединение Германии, уход англо-американских войск с европейского континента).
Однако поправки Мендес-Франса не способствовали примирению «седистов» и «антиседистов». Наоборот, премьер подвергся жесткой критике со стороны противоборствующих сил, усмотревших в его поправках решение проблемы в пользу оппонентов. Как отмечал позднее Ж. Фовэ, Мендес-Франсу «казалось, что он получил удар в спину. Критикуемый, лишившийся поддержки «антиседистов», с одной стороны, он был атакован европеистами – с другой. Это… привело его к решению отказаться от новых уступок и смириться с провалом своих попыток добиться компромисса»[1386].
Слова Фовэ во многом объясняют поведение французского премьера на встрече министров иностранных дел «шестерки», проходившей с 19 по 22 августа в Брюсселе для обсуждения его поправок. По воспоминаниям многих современников, Мендес-Франс был принят в Брюсселе очень холодно[1387]. Справедливости ради стоит отметить, что представители стран, подписавших Парижский договор, на конференции в Брюсселе пытались пойти навстречу Мендес-Франсу и даже согласились на часть его поправок, в том числе на введение права вето в Совете Министров ЕОС, но лишь при условии, что оно будет действовать не восемь лет, а три года[1388]. Реакция французского премьера их очень удивила. Как вспоминал впоследствии министр иностранных дел Бельгии П. А. Спаак, вечером 21 августа в личной беседе с ним Мендес-Франс заявил: «Нам не удастся прийти к соглашению. Я в этом уверен». И, вынув из портфеля несколько листков бумаги продолжил: «Вот, что я скажу, как только мы констатируем провал наших переговоров». «Я был поражен, – описал свои эмоции Спаак. – Зачем тогда нужны были усилия, которые мы предпринимали все три дня, долгие, утомительные часы, проведенные за кропотливым обсуждением пунктов, предложенных французами, и важные уступки, на которые мы согласились?..» На этот вопрос Мендес-Франс ответил: «Я не хочу брать на себя ответственность за преждевременный разрыв, но с этого момента и готов сказать «нет» ЕОС»[1389].
Таким образом, Мендес-Франс, понимая, что принятие министрами иностранных дел «шестерки» части его поправок не облегчит процесс ратификации Парижского договора, не пошел на компромиссное решение и предпочел привезти из Брюсселя в Париж заявление, что переговоры закончились безрезультатно. Вернувшись, Мендес-Франс заявил о намерении представить договор о ЕОС для ратификации, но предупредил, что правительство останется нейтральным и не поставит вопрос о доверии[1390].
Отечественными и зарубежными учеными уже не раз освещались исторические двухдневные дебаты (29–30 августа), закончившиеся отклонением соглашения о ЕОС. Длившейся более двух лет ситуации неопределенности в одночасье был положен конец. Договор отвергли 319 депутатов (все коммунисты, 53 социалиста, 34 радикала, голлисты, 44 «независимых») против 264 (50 социалистов, 33 радикала, народные республиканцы, 79 «независимых»)[1391]. Таким образом, против ЕОС единодушно проголосовали коммунисты и голлисты, за – депутаты МРП, в остальных партиях (особенно это касается социалистов и радикалов) голоса разделились почти поровну.
Провал Парижского договора имел далеко идущие последствия: прежде всего так и не была решена проблема германского перевооружения, а значит – и германская проблема в целом. Кроме того, вместе с ЕОС потерпели крах и планы наднационального военно-политического объединения стран Западной Европы.
Решение Национального Собрания получило огромный и, безусловно, неоднозначный отклик как в самой Франции, так и за ее пределами. «Чудовище ЕОС мертво, – писала газета «Комба». – Сейчас, когда опасность устранена, когда наша страна сохранила свою независимость и остается хозяйкой своей судьбы и судьбы Французского Союза, огромное облегчение заставляет забыть прежние страхи»