ынужденной «подтягивать тылы», то есть реконструировать свою недостаточно конкурентоспособную экономику, а это так или иначе вынуждало правительство применять ограничительные меры. Например, де Голль дважды налагал вето на вступление Великобритании в «Общий рынок»[1486].
Во время своей речи 25 сентября 1963 года де Голль высказался о необходимости проведения суверенной политики в области атомной энергетики: «Мы решили самостоятельно владеть тем, что нам нужно [для защиты государства – Д.А.], ведь ядерная мощь страны напрямую связана с атомной энергией, которая, как вы все знаете, является основой будущего развития»[1487]. Подобные слова президента свидетельствует о стремлении Пятой республики к независимой национальной политике в области организации государственной безопасности, вооружения и атомной энергетики.
Серьезное противостояние президента Пятой республики и стран «пятерки» произошло в 1965 году. В июне председатель Европейской Комиссии Вальтер Хальштейн представил на рассмотрение Совета министров пакет предложений, содержавший новый бюджетный план на следующие пять лет, а также план по созданию собственных общеевропейских ресурсов за счет таможенных сборов и разного рода налогов. Создание подобной системы, безусловно, увеличивало самостоятельность европейских Сообществ и способствовало переходу полномочий в бюджетной сфере к наднациональным органам – Европейскому парламенту Парламенту и частично к Комиссии[1488]. Отечественный исследователь Матвеевский также писал: «Хальштейн рассчитывал, что Франция, заинтересованная в общем рынке сельскохозяйственной продукции, пойдет на расширение полномочий Ассамблеи [Сообщества – Д.А.], а это должно было в дальнейшем привести к расширению прерогатив и Комиссии Сообщества»[1489]. К тому же «КЕС срамилась заменить процедуру принятия решений в Совете простым большинством вместо единогласия», то есть фактически наступала на права национального государства отстаивать свои интересы вплоть до наложения вето на неприемлемый для него законопроект[1490]. Как и следовало ожидать, де Голль выступил против укрепления позиций Европейского парламента и Еврокомиссии за счет урезывания полномочий Совета министров и против изменения межгосударственного способа голосования вопросов по общей политики ЕЭС. Во время пресс-конференции 9 сентября 1965 года де Голль также упомянул, что его волнуют «…определенные ошибки или двусмысленные принципы, которые появляются в договорах, касающихся экономического союза «стран шестерки»[1491].
Франция отозвала своего постоянного представителя при ЕЭС, прекратила участие в заседаниях Совета, а также в работе всех комиссий и рабочих групп, поставив условием своего возвращения за стол переговоров сокращение полномочий КЕС. Пятая республика фактически вышла из структур Европейских Сообществ, что привело к приостановке их функционирования. В течение почти семи месяцев – с 30 июня 1965 года по 29 января 1966 года – Франция проводила так называемую политику «пустого кресла», которая грозила блокировать всю систему ЕЭС. Комиссия была вынуждена отозвать свои предложения, «оставив в силе только план финансирования сельскохозяйственного рынка»[1492]. Де Голль упорствовал, стремясь отсрочить реализацию с 1 января 1966 года статьи Римского договора о введении принципа голосования большинством вместо единогласия в Совете министров. В свою очередь, руководители «пятерки» ожидали результатов президентских выборов во Франции, назначенных на конец 1965 года, на которых они делали ставку на кандидатуре видного французского европеиста Ж. Леканюэ. Победа де Голля смягчила его позицию, и он решил пойти на компромисс сторонниками федерализации Европы.
С целью разрешения возникшего кризиса было подписано Люксембургское соглашение («Люксембургский компромисс»), которые некоторые исследователи называют текст Люксембургского соглашения – «показателем истинных намерений генерала де Голля»[1493]: провозглашалось, что, если решение, которое в соответствии с Римскими договорами должно приниматься большинством голосов, затрагивает жизненно важные интересы какого-либо государства-члена, то по требованию последнего его обсуждение продолжится до достижения по нему консенсуса. Главным принципом принятия решений в Совете по наиболее важным вопросам оставался принцип единогласия.
После подписания Люксембургского соглашения представители Франции вернулись к работе в институтах и органах Сообществ, и, таким образом, кризис «пустого кресла» завершился. Вместе с тем, необходимо отметить, что по его итогам Комиссия стала в большей степени учитывать интересы отдельных государств; это уменьшало ее роль как «двигателя» европейской интеграции и снизило эффективность функционирования. Кроме того, Комиссия на длительный период отказалась от серьезных инициатив, направленных на углубление европейской интеграции, а Совет стал еще меньше ориентироваться на дальнейшее успешное развитие интеграционного строительства и «все больше приобретал черты традиционного межправительственного органа, в рамках которого осуществляется согласование позиций путем дипломатических переговоров»[1494].
О последовательности европейской политики генерала говорит второе – «бархатное» – вето, наложенное им Франции на вступление Англии в ЕЭС в 1967 году, несмотря на «массированное дипломатическое наступление» на Париж»[1495]. Комиссия ЕЭС опровергла утверждение де Голля о том, что вступление Великобритании и других североевропейских государств «принципиально изменит природу Сообщества»[1496]. В то же время британское правительство Вильсона выдвинуло в качестве одного из условий «необходимость для Британии согласовать решение своих внутриполитических и финансовых проблем британской экономики в связи с разразившейся в ноябре 1967 года шестидневной арабо-израильской войной на Ближнем востоке».[1497]
27 ноября 1967 года де Голль дал пресс-конференцию, на которой использовал кризис фунта стерлингов в качестве безусловного доказательства неготовности британской финансовой системы как части экономики Великобритании. По словам президента Пятой республики, Общий рынок «несовместим с экономикой Великобритании в ее нынешнем состоянии, в котором хронический дефицит платежного баланса доказывает ее постоянную несбалансированность; а в том, что касается производства, источников сырья, кредита и условий работы рабочих, она включает факторы, которые эта страна не сумеет изменить без перемен в самих ее основах»[1498].
Как и в первый раз, отказывая британцам в членстве, де Голль не посчитал нужным предварительно проконсультироваться со своими европейскими партнерами, чем вызвал их раздражение, тем более что ФРГ и Бенилюкс экономически были заинтересованы во вхождении Англии в Общий рынок. Тогда, осенью 1968 года, бельгийский премьер-министр Пьер Хармель предпринял попытку принять Великобританию в Общий рынок через Западноевропейский союз. В ответ де Голль, применяя уже проверенную им политику «пустого стула», отказался от участия французских представителей в заседаниях ЗЕС до тех пор, пока тот будет заниматься пересмотром решений стран «шестерки» по сути, его, де Голля, решения. Позже в своих мемуарах генерал объяснял свои действия тем, что никто не может принимать решение по поводу Общего рынка без согласия Франции: «как можно вообразить, что кто-то может без нашего согласия и тем более против нашей воли располагать нашим суверенитетом»[1499]. В конечном счете, вопрос о первом расширении ЕЭС за счет североевропейских государств так и не был решен до отставки де Голля в 1969 года.
Анализируя европейскую политику генерала в рамках интеграционных сообществ, можно сделать основной вывод о том, что главной ее отличительной чертой являлась враждебность наднациональным институтам, приверженность концепции Европы государств-наций, желание всегда отстаивать национальные интересы Пятой республики. Европейское единство интересовало де Голля в той мере, в какой оно способствовало росту могущества Франции и обеспечивало ее лидерство в объединенной Европе. Именно через Общий рынок Пятая республика получала возможность развивать свою промышленность и поддерживать важный сектор своей экономики – сельское хозяйство. Поэтому в начале своего президентства генерал охотно шел на сотрудничество с европейскими странами в вопросе экономического объединения, но по мере решения проблем деколонизации и алжирской проблемы, сдерживающих основные направления государственной политики, генерал начал упорно продвигать свою концепцию национального величия, иногда даже рискуя внешнеполитической изоляцией Франции.
Усилия де Голля в области европейской политики как президента Пятой республики принесли свои плоды. Во-первых, ему удалось установить главенство национальных принципов в области принятия решений в Европейском сообществе. Во-вторых, он не допустил Великобританию – своего главного экономического и политического конкурента – в ряды стран-членов Общего рынка. В-третьих, де Голль укрепил внешнеполитический авторитет Франции как страны, стоящей у истоков и во главе интеграционных процессов в Европе. Вместе с тем, нельзя не признать, что деголлевская Франция сыграла важную роль в завершении переходного периода интеграционного строительства, который предусматривался в Римском договоре о ЕЭС 1957 года. Страны «шестерки» к 1969 году добились введения на территории Общего рынка единого таможенного тарифа, образовав тем самым основы обширного единого рынка государств – участников ЕЭС, внутри которого начался переход к свободному передвижению промышленных товаров, услуг, капиталов и рабочей силы. Пятая республика инициировала и формировала создание общего аграрного рынка – так называемой «Зеленой Европы». Французские экономисты внесли большую лепту в сближение и гармонизацию экономической стратегии стран-членов ЕЭС, а также их внутренних налоговых систем через применение единого налога на добавочную стоимость. Де Голль, пусть и безуспешно, упорно боролся за учреждение политического союза «Европы отечеств», а его неудача лишний раз продемонстрировала европейцам, что интеграционное строительство – процесс долгий и сложный, не терпящий быстрых решений и требующий умения идти на компромиссы.